Рыжий, циничный, неприличный (СИ) - Волкова Дарья - Страница 7

– Между прочим, такие красавчики всегда плохие любовники.

Клео поперхнулась кефиром. И облилась им. Поэтому она сначала вытиралась влажными салфетками – лицо, шею, грудь, руки – и только потом обернулась к Аркадию.

– Слушай, я совершенно не улавливаю ход твоих мыслей!

Аркаша после паузы поднял взгляд к ее лицу. Эй, ты куда это смотрел, гад?! Картинка вдруг начала стремительно складываться.

– Я про соседа твоего, этого качка.

– Почему он качок?

– Ну по фигуре же видно. Грудь колесом, вышагивает важно. Видно, что мужик вкладывается в себя, – Аркаша потер мосластое волосатое колено. – Фитнес, виниры, барбершоп. Он явно хочет, чтобы его инвестиции принесли ему определённые дивиденды.

– Аркадий, ты ж вроде археолог, а не финансист.

– А для понимания таких вещей не надо быть финансистом. Он же будет ждать, чтобы им любовались, им восхищались, его ублажали.

– А ты, значит, этого не ждешь?

– А я уже устал ждать, Клеопатра.

Вот так вот Клео неожиданно получила… признание? Господи, ну что за день сегодня такой?! Клео увидела, как к ним идут студенты. Аккуратно завинтила бутылку крышкой – и легонько стукнула ею Аркадия в лоб.

– Ивакин, ты чудак, каких свет не видывал. Пошли работать.

***

Слова Аркадия не шли у Клео из головы целый день. Господи, ну почему она все время не замечает таких очевидных вещей?! У нее вон поклонник под боком образовался, и уже довольно значительно количество времени, судя по его словам, а она ни сном, ни духом, как говорится.

Эля над ней в студенчестве хохотала и постоянно говорила, что Клео – контрпример пословицы «Бодливой корове бог рогов не дает». В том смысле, что рогов Клео от природы досталось, но вот что с ними делать – она не знала.

Клеопатра Климова обладала от природы яркой внешностью – такой, на которую обычно западают мужчины. Силу своей привлекательности Клео осознала рано. То, как это утомительно – несколько позже. Когда ясно поняла, что ей улыбаются и ее слушают исключительно ради перспективы полапать за грудь и засунуть руку в трусы.

Для Клео это была сомнительная по привлекательности перспектива. Наверное, и все ее рвение в учебе, и последующая научная работа, и научное звание – все это в большей степени ради одного. Чтобы доказать всем и каждому, что Клеопатра Климова – это вам не хорошенькая кудрявая голубоглазая прелесть-что-за-куколка, а целый кандидат исторических наук!

Ну, будем считать, что доказала. Правда, в процессе образовался определённый исторический… казус. Ну и ладно.

Клео покосилась на разговаривающего со студентами Аркадия. А что, в принципе, для разрешения «исторического казуса» Аркадий вполне пригодный вариант. Он в нее влюблен. Ему можно все объяснить, он поймет. Что кроме полевого секса в условиях раскопок ему ничего не светит.

Клео еще раз посмотрела на фигуру Аркадия, только более пристально. Ну и где им это делать, интересно? Где предаться, так сказать, блуду? В доме Эли, где живёт Клео – не вариант от слова «совсем», потому что там Павел. Сам Аркадий живет в вагончике. Несмотря на отсутствие опыта в таких делах, Клео точно знала, что заниматься сексом надо в условиях, где есть возможность принять до и после душ или ванну.

Аркадий поднял ногу и почесал одной худой голенью о другую, и Клео приняла решение.

Глава 2.5

Пусть Аркадий и дальше платонически воздыхает. А с историческим казусом, с которым давно пора кончать, Клео как-нибудь потом разберется. В конце концов, технически дело сделано, а что до головы… Голова, как известно, предмет темный и исследованию не подлежит.

И вообще, не надо придавать слишком много значения такой пустяковой вещи, как секс.

Клео вдруг вспомнила слова Аркадия про Павла – и не сдержалась, фыркнула. Может быть, Аркадий и прав – определённое самолюбование Павлу Тихому явно было свойственно. Влияет ли это на то, какой он любовник – сложно сказать. Но смотреть на Павла Тихого однозначного гораздо более приятно, чем на Аркадия Ивакина.

На этом перерыв на копание в мыслях Клео признала завершенным и потянулась за щеткой и совком.

***

Вечером ее снова ждал ужин.

– Не задерживайся в ванной, стол накрыт.

Павел стоял, опершись плечом о дверной косяк. Через плечо было перекинуто пёстрое полотенце, а сам Павел вид имел совершенно деловой.

– Ты точно настоящий? – Клео спустила с плеча рюкзак.

– Можешь потрогать, – ухмыльнулся Павел.

– Поверю на слово.

Намыливаясь под душем, Клео вспомнила о том, что там Аркадий говорил про самовлюбленных качков. Что-то не похоже. Вон, ужином ее второй вечер кормит. Правда, Павел это может делать с определёнными намерениями, но… но она подумает об этом потом. И надо бы все же спросить, чем Павел занимается.

****

– Вкусно?

– Очень! Ты кулинар от бога!

Павел рассмеялся. У него очень приятный смех, настоящий, мужской, низкий.

– Да, дорогу до рынка я освоил в совершенстве. А там эта форель так пахла… Я еще горячую купил. Сейчас, конечно, вкус, наверное, немного не тот, она остыла.

– Тот-тот! – не согласилась Клео. – Очень вкусно. – А потом решилась и выпалила: – Давай, я тебе денег переведу. Ты второй день меня кормишь.

Ответный взгляд был умеренно хмурым. Ну, так она и думала. Мачо-мачо. Такому предложи счет разделить в ресторане – сожрет на месте.

– Овсянка и кофе на завтрак были выше всяческих похвал, – ответил Павел, тем не менее, ровно.

Клео хмыкнула. Ну да, и по затратам, главное, несопоставимо. Ладно, она что-нибудь придумает.

– Как прошел твой день? – продолжил светскую беседу Павел.

– В трудах.

– Ублажала Аркашу?

Клео буквально вытаращилась на Павла. Что за необъяснимая взаимная антипатия двух совершенно незнакомых друг другу людей? Ну ладно, у Аркаши это еще может так проявляться ревность на фоне, как выяснилось сегодня, чувств в Клео. А у рыжего-то что свербит?!

– Для сведения… – Клео взяла дольку огурца и захрустела ею. – Руководит раскопками мой научный руководитель еще со времени учебы в университете Владислав Семёнович Селезень. Доктор исторических наук.

– Вот как. А Аркадий?

– А Аркадий ведает научной частью.

– А ты?

– А на мне экскаваторы, ругань с рабочими, выдача люлей студентам, утирание соплей им же. Ну и все такое прочее.

– Да ты серьезный человек.

Сказано это было таким тоном, что был ясно – сам Павел в это не верит.

Его проблемы.

– Серьезнее не бывает. Кандидат исторических наук.

Павел Тихий покачал головой, изображая высшую степень неверия. Вот и Клео в эти наигранные эмоции совершенно не верила. Но и это – его проблемы.

– А твой день как прошел?

– С утра побегал по пляжу, потом искупался. Гулял. Немного читал. Потом снова гулял. Купил полтора килограмма черешни и сожрал.

– Все полтора килограмма?! – ахнула Клео.

– Тебе горсточку оставил, – Павел протянул руку и достал с подоконника миску с темно-бордовыми, почти черными, как на подбор, крупными и круглыми, матово блестящими ягодами. В миске было явно больше горсточки, скорее – две, да и то – если это горсти таких рук, как у Павла Тихого.

– А ты сколько съел?

– Примерно три таких миски.

– Паша, тебя обсыплет!

– Не обсыплет. Я всеядный.

– Нельзя съедать столько черешни за один раз.

– Можно. В отпуске все можно. В отпуске даже калории не считаются.

Интересно, упрямство – это фамильная черта у братьев Тихих?

– У тебя от такого количества черешни вылезут прыщи. На жопе.

После паузы Павел расхохотался. Да и сама Клео с трудом сдерживала улыбку.

– Ну если вылезут – ты же мне их прижжёшь? Зеленкой?

Клео представила картину – прыснула, а потом они хохотали уже вдвоем.

– Марганцовка, Паша, в таких случаях эффективнее всего марганцовка.

– Я согласен на марганцовку.

***

– Ай! – взвизгнула от неожиданности Клео.