Идет розыск - Адамов Аркадий Григорьевич - Страница 2

• Предыдущая
• 2/78
• Следующая

— Ну, теперь с этим наездом, — недовольно сказал генерал. — Преступление серьезное. Кто из наших выезжал на происшествие?

Он посмотрел на Цветкова.

Федор Кузьмин потер ладонью ежик седеющих волос на затылке, что всегда означало у него крайнее недовольство, даже сердитость, и сухо доложил:

— Шухмин.

— Машину на выезде из города не задержали?

— Нет.

— Поздно город закрыли, — заметил кто-то из начальников отделов, — проскочила.

— По трассе дали указание? — спросил генерал.

— Так точно, — кивнул Цветков. — Сразу же.

— Гм… — с сомнением покачал головой генерал. — За ночь они могли хорошим ходом уже Орел миновать. Это сколько же постов ГАИ, а? И ни один не среагировал.

— Я полагаю, — задумчиво сказал Цветков, вертя в руках очки, — водитель мог госномер сменить.

— Номера на дороге не валяются, — возразил генерал. — Выходит, у него с собой был? Он что ж, по-вашему, собирался заранее давить вахтера?

— Мог номер снять и с какой-нибудь машины в Москве. Темно уже было, когда удирал-то, — упрямо возразил Цветков.

— Погоди, погоди, Федор Кузьмич. Тут, выходит, еще одно существенное обстоятельство возникает, — генерал многозначительно поднял палец. — Второй человек в кабине. Этот самый… как его?

— Борисов, — подсказал Цветков и с ударением отметил: — Свидетель.

— А если не свидетель? — азартно осведомился генерал. — Если соучастник? Он что же, как бобик, сидел?

— Руль был у водителя. Пока преступник он один.

Этот неуступчивый спор, который генерал любил, втянул и других, заставив внимательнее вникнуть в ситуацию, заинтересоваться ею, отодвинув на минуту свои собственные дела и заботы. А как же иначе? Ведь на твоих глазах спорят опытные, умные люди, и каждый из них вроде бы по-своему прав. Что-то тут явно не сходится в этом странном происшествии.

— Нет, — покачал головой начальник одного отдела подполковник Вахрушев, большой, полный человек с копной вьющихся черных волос, — не бобик рядом сидел. Это ясно.

— Тут вопрос в том, — вмещался начальник другого отдела полковник Сильвестров, живой, худощавый, невысокий, казавшийся рядом с Вахрушевым еще меньше, — почему они совершили наезд? Внезапно решили, это же видно. Перед тем показали документы, ждали, когда ворота откроют, так, ведь? — он посмотрел на Цветкова.

— М-да, — задумчиво кивнул Цветков. — Испугало их что-то, не иначе. Что-то старик в последний момент заметил.

— Это, которого они задавили? — быстро осведомился полковник Сильвестров.

— Деться им все равно некуда, — махнул рукой Вахрушев. — Такие данные. И на что люди рассчитывают?

— Задержим — узнаем, — пожал плечами Сильвестров, мысленно уже опять погружаясь в собственные дела, которые не давали ему покоя ни днем, ни ночью. По его «линии» преступлений тоже хватало.

— Словом, так, — прихлопнул ладонью по столу генерал. — Тебе, Федор Кузьмич, это дело на контроль взять. Думаю, забирать его к нам резона нет, на раскрытие легко идет. Как полагаешь?

Со старыми работниками, своими давними друзьями и коллегами, генерал иногда, незаметно для самого себя, переходил во время таких совещаний на «ты», потом, правда, спохватывался и на себя за это сердился.

— Так и полагаю, — согласился Цветков. — Забирать смысла нет. Пусть заканчивают в районе. Хотя… — он снова досадливо потер ладонью затылок.

— Груз вывозили дорогой.

— А причем здесь груз? — удивился толстяк Вахрушев. — Наезд, ведь? Пока, во всяком случае.

— А какой груз? — поинтересовался кто-то.

— Лимонная кислота. Десять тонн.

— Дорогая она?

— Тысяч на полтораста, пожалуй, — недовольно ответил Цветков.

— Ото! — удивился Вахрушев. — Это тебе не квартирная кража. Хотя… — он усмехнулся. — Как говорят, возможны варианты.

— Давайте, товарищи, по-деловому, — заметил генерал. — Мы с этим наездом подзадержались. — Он надел очки и посмотрел на лежавшую перед ним сводку:

— Дальше по вашему отделу, Сергей Прокофьевич, — укоризненно кивнул он Вахрушеву. — Еще эпизод. Одна ведь группа-то! У меня уже печень нагревается, когда я о ней слышу.

— У меня она, Олег Николаевич, вообще скоро лопнет, — тяжело заворочался на своем стуле Вахрушев и угрожающе прогудел: — Мы вот что с ребятами надумали…

Утренняя оперативка потекла в своем обычном, напряженном ритме. И через каких-нибудь пятнадцать минут генерал энергично объявил:

— Значит, все. В бой!

И Федор Кузьмич Цветков отправился привычным путем по длиннейшим коридорам МУРа к себе в отдел, рассеянно здороваясь по пути с товарищами и по привычке размышляя о предстоящих на сегодня делах.

Надо сказать, что преступление у ворот завода по производству лимонной кислоты занимало в его размышлениях немного места. Хотя, проглядев сегодня перед оперативкой у генерала материалы этого дела, он остановился на протоколе осмотра места происшествия и остался им недоволен: небрежно, торопливо составлен. Да и план тоже. Впрочем Федор Кузьмич понимал, откуда взялась небрежность и торопливость. Над этими материалами все равно работать не придется, преступление почти очевидное и раскроется как бы само собой, ведь все про преступника известно. Так чего зря писать? Другое дело, будь на месте происшествия сам Федор Кузьмич или тот же Откаленко, они просто по привычке все сделали бы, как надо, как положено. Ну, да что теперь говорить, когда и в самом деле через день или два преступник будет задержан.

И Цветков перешел к другим неотложным делам. Среди них было и то, которое он собирался поручить Лосеву.

Никак оно на раскрытие не шло, это проклятое дело на Лесной улице. Главная сложность тут заключалась в потере времени. Поначалу дело было квалифицировано как самоубийство. И только сейчас, месяц спустя…

Но тут Федор Кузьмич подошел к одной из комнат своего отдела, самой большой, где обычно утром на пятиминутку собирались его сотрудники. Из-за двери слышался гул голосов.

Между прочим Цветков, проходя по коридору мимо одного из «карманов», где обычно дожидались приема вызванные сотрудниками люди, заметил в кресле у окна пожилую женщину и тут же вспомнил ее и дело, по которому в качестве свидетеля эта женщина могла быть вызвана тем же Шухминым, кстати говоря.

Поэтому, войдя в комнату, Федор Кузьмич поискал глазами Шухмина и, обнаружив его массивную фигуру за чьим-то столом, уже заранее, еще по другому поводу им недовольный, спросил:

— Ты, Шухмин, на какой час Корочкину вызвал?

Петр, застигнутый этим вопросом врасплох, отвлекся от какого-то интересного разговора с Денисовым и Лосевым и легкомысленно ответил:

— Ох, не помню, Федор Кузьмич… — однако, тут же почувствовав настроение начальства, спохватился и воскликнул: — Ах да! На десять, Федор Кузьмич. Точно на десять.

— Ну, а почему она тебя уже дожидается? — окончательно рассердился Цветков, уловив нехитрый Петин маневр. — Ей что, делать дома нечего? Да нет, — поправил он сам себя. — Она же еще работает. Где, а?

— Второй часовой завод. Сборщица, — пробурчал Шухмин.

— Так. Значит, ей на заводе нечего делать, так что ли?

«Теперь завелся», — с тоской подумал Петр и оглянулся на товарищей со слабой надеждой найти у них сочувствие.

— Всех предупреждаю, — сухо произнес Цветков, усаживаясь за один из столов и кладя перед собой папку с суточной сводкой: — Еще раз предупреждаю: беречь время людей, как свое.

— Наше очень берегут, — проворчал Петр.

— Ты делай, что от тебя зависит, — сухо возразил Цветков. — Тогда и от других можешь требовать.

— Он хочет дать ей время психологически адаптироваться в новой обстановке, — иронически заметил Лосев.

— Сам еще не адаптировался, раз ведет себя так, — отрезал Цветков, раскрывая папку. — Пока она ждет столько времени, только изнервничается. Вот и бейся с ней тогда, располагай к откровенности и воспоминаниям.

Хоть бы, кроме уважения к людям, интересы дела учитывали, специалисты, — последнее слово Федор Кузьмич произнес с ударением, досадливо и ядовито, потом взглянул на Шухмина и коротко приказал: — Иди. Займись с ней. И чтоб последний раз разговор у нас об этом был.

• Предыдущая
• 2/78
• Следующая