Факультет Чар. ЧарФак (СИ) - Тигрис Кира - Страница 67

–… и она представилась нам, как его девушка!

— Что? — изумленно переспросил Коста.

— Ну, пострадавший — ее парень, а она — его девушка, — стал терпеливо и по-доброму объяснять главврач, думая, что у Косты от шока случилось помутнение рассудка. — У них любовь-морковь и все такое!

От услышанного я нервно закусила нижнюю губу — нет, после такого я вряд ли смогу убраться отсюда живой! Резко содрав с себя проклятую белую простыню, я накинула ее на взвизгнувшую от удивления мадам Столбинс. Эффект неожиданности вперемешку с наглостью дал мне пару лишних минут. Я метнулась к самому большому пластиковому окну — на мое счастье оно уже было слегка приоткрыто, вскочила на подоконник и в два прыжка покинула сие помещение. Хвала инженерам за то, что операционные комнаты и спецпалаты проектируются на первых этажах, дабы не поднимать больных высоко на лифтах!

И вот я снова сижу одна за столиком у запотевшего окна, в которое с обратной стороны стучится дождь. Та же самая до боли знакомая кафешка на территории нашего студенческого городка, предо мной — привычно огромная и предсказуемо бесплатная фарфоровая чашка с капучино, рядом надкусанный шоколадный кекс с изюмом. И сегодняшним ранним утром у меня те же самые проблемы, что были и вчерашним поздним вечером, и позавчерашним…

Правда, сейчас я окончательно «доигралась». Теперь мне действительно некуда идти, в карманах нет ничего, кроме нескольких дыр. Коста стопроцентно очень зол, как черт, а Лео балансирует между жизнью и смертью. Жутко хочется лечь спать и отсыпаться неделю, а когда проснешься, чтобы все произошедшее этой ночью оказалось лишь длинным причудливым сном.

Поверить не могу, что у меня действительно была не только волшебная мантия-невидимка, но и способность телепортироваться силой мысли. И я так легко и так глупо ее потеряла! А также осколок волшебного зеркала, что мог «отразить» и «размножить» любой предмет! Правда, точную копию нельзя было бросать об пол, иначе та разлетится в дребезги, как обычная стекляшка. Но ведь это же такие мелочи!

Лео, благородный и потому вечно несчастный, подарил мне свой статус «золотого студента», который, очевидно, достанется теперь этому шакалу Доминику, как и планировал его заботливый дядюшка. Леон просто не сможет сегодня подписать никакие бумаги, касаемо передачи статуса. Боюсь, что он теперь уже ничего не сможет подписать…

Буквально через несколько часов я должна была и честно планировала явиться на ковер в кабинет ректорши нашей Академии, чтобы триумфально оплатить все штрафы накопированными с помощью волшебного осколка купюрами. Но и этому, увы, никогда не суждено было случиться!

На этот раз мне спешить было совершенно некуда, и я баловалась, убивая время — пуская бульки сквозь толстую трубочку в еще горячий кофе.

— Хватит есть одни сладости! Я принес тебе пирог с мясом, сыром и грибами. Сам недавно испек. Вот! — произнес покровительственным тоном Даниэль, ставя рядом со мной огромный кусок аппетитного домашнего пирога. Вихрастый паренек был снова в своем шоколадном фартуке баристы, вооруженный подносом и своей широкой искренней улыбкой. Давно я не видела его таким счастливым. Быстро взглянув на мой недопитый полуостывший кофе, он снова принялся внимательно наблюдать за Дженни, что хлопотала за столиком на том конце кафешки — потеряв ее однажды, теперь он не сводил с любимой своих внимательных глаз ни на секунду. Далее он принялся тараторить с энтузиазмом. — А еще я принес тебе вторую чашку кофе! У нас теперь будет новая концепция кофейни «МирКофе», а если точнее — «Мирись за чашкой кофе!». С сегодняшнего утра мы предлагаем вторую чашку кофе абсолютно бесплатно для того, с кем ты бы хотел помириться, но никак не мог этого сделать ранее.

— И что, Дани, ты еще не разорился с таким убыточным бизнес-планом? — спросила я, от удивления даже слегка поперхнувшись пирогом.

Но дальше мои брови просто взлетели на лоб от удивления.

— Видишь в-о-он ту коробку у двери? Она уже на треть полна щедрыми чаевыми, — объяснил Даниэль, широко улыбаясь, но вовсе не от количества заработанной налички, а от числа довольных помирившихся за это утро гостей. — Первый шаг, порой, самый трудный. И люди дорого платят тем, кто помог им его совершить.

— Но ты же знаешь, что у меня опять нету чаевых, — тихо сказала я, интенсивно дожевывая остатки пирога — так никто не сможет забрать его обратно. — Никогда не было и вряд ли будет…

— Ой, забей, Тони! Ты не платишь в моем кафе! — твердо и громко заявил Дани. Он гордо выпрямился и упер свои руки в бока. — Вообще никогда больше не платишь! Еще раз заговоришь про деньги — я заставлю тебя съесть весь омлет с беконом, что у нас есть! Ясно?

— Ненавижу омлет! — пробормотала я, отворачиваясь — в моих глазах заблестели слезы благодарности. Такие же сейчас навернулись и у Даниэля.

— Тем лучше! Пей кофе, ешь свой кекс, — быстро ответил парень разворачиваясь, он все-таки произнес ту самую фразу, которую хотел мне сказать с того самого момента, когда я села за столик. — Когда-нибудь и ты придешь сюда не одна, отдашь ему вторую чашку кофе, вы помиритесь, и все будет хорошо…

Я так и не успела спросить, с кем же именно я должна сюда прийти, когда вдруг звонкий колокольчик на двери задорно объявил о новом посетителе. Он буквально влетел внутрь, на ходу отряхиваясь от крупных капель дождя, словно мокрый пес — продрогший и бодрый от зябкого осеннего утра.

— Здорово, Дани! — закричал невысокий, но коренастый парнишка, одетый в старую выцветшую форму курьера — в зеленую дутую безрукавку и синие, покрытые разводами, штаны. Прошлый раз я его видела в красной форме, которая, очевидно, еще не успела высохнуть после его отчаянного прыжка в воду. Он подлетел к удивленному баристе как ветер и принялся хлопать его руками по плечам — словно пытаясь удостовериться, что тот настоящий, и тоже смог чудом пережить ночное нападение дружков Косты. Свое же невероятное волшебное спасение курьер объяснил очень просто, выставив вперед руку, на которой на прочном новеньком ремешке красовались старые золотые часы. Те самые, что достались парню от его покойной матушки и которые пытался отнять рыжий Дилан. — Вот! Клянусь фуфайкой, это все они! В последний момент, когда я ночью прыгал со скалы, словно кто-то невидимый меня подтолкнул… ну вовремя дал мне волшебный пендель! Понимаешь? Иначе, я бы свалился недалеко у берега и рухнул прямо на прибрежные камни!

Я улыбнулась про себя, облегченно выдохнув, что парень не только пережил такое падение, но и, судя по новой сухой форме, уже смог выйти на работу. Интересно, что стало с программистом Тоби? Смог ли он найти свои очки на камнях и добраться до дома?

— Вот! Это тебе! Я должен лично отдать в руки! — прервал мои мысли курьер, доставая из-за пазухи небольшой белый конверт и бережно кладя его на стол прямо передо мной. — Тот, кто его отправил, пожелал оставаться неизвестным. Он заплатил приличную сумму, что бы я тебя нашел как можно скорее и ни в коем случае не читал, что внутри!

— Спасибо, — тихо пролепетала я, ставя на конверт горячую кружку кофе и уже представляя, как я его незаметно выброшу в урну у двери. «Инкогнито» и «дорого» могло быть только от Косты, и скорее всего означало «проблемы» и «очень скоро».

За плачущим окном кофейни, возле которого я так уютно сидела за своим одиноким столиком, висела большая деревянная кормушка для птиц. Ее собственноручно еще прошлой осенью сбил и повесил Даниэль — уж очень посетители его кофейни любили бросать крошки кекса шустрым воробьям и звонким синичкам. Сейчас же прямо на вершине горы крупных соленых фисташек сидела небольшая рыже-каштановая белочка, милая и пушистая, правда, без хвоста. Хвост, конечно же, был, но только до неприличия маленький и короткий, словно он только-только отрастал на месте оторванного старого.

Выражение милой беличьей мордочки с блестящими от злости темно-зелеными глазами предупреждало всех и каждого держаться от нее подальше. Зверек собственными лапами повышвыривал из кормушки всех воробьев и плюхнулся своей мягкой беличьей любительницей приключений прямо на гору фисташек. Белка зорко следила за происходящим в кофейне и незаметно один за другим принялась грызть орешки, пару раз прикрикнув матом на рвущуюся в кормушку ворону.