Я хочу быть тобой (СИ) - Дюжева Маргарита - Страница 29

Я смотрю на самого идеального мужчину на свете. Он совершенен. Внешний вид, рост, характер, целеустремленность, положение и достаток. В нем все идеально, и он должен быть моим. Мила его недостойна.

Дальше все как в тумане. Мои губы на его теле, ласки, прикосновения. Я чувствую его отклик и схожу с ума. Во мне полыхает дикое, необузданное пламя.

— Милка, — хрипит он, зарываясь ладонями в мои волосы.

— Я здесь, любимый. Я здесь.

Он тянет меня к себе, и в лунном свете, пробивающемся сквозь неплотно зашторенное окно, я вижу как медленно открываются его глаза. На миг становится жутко, что он сейчас меня узнает и прогонит. Но он берет прядь моих волос, медленно пропускает их сквозь пальцы, любуюсь и тихо произносит:

— Ты такая красивая. С ума по тебе схожу.

— Я тоже схожу с ума, — наклоняюсь и целую его.

В этот раз он отвечает, прижимая меня к себе, позволяя почувствовать свое возбуждение. Его пальцы стаскивают с моего плеча лямочку ночной рубашки, а потом ведут по коже, вызывая миллион шальных мурашек.

В какой-то миг мой мир переворачивается. Я уже спиной на шелковых простынях, а Вадим подминает меня под себя.

Он идеальный. И он мой.

Это счастливый момент в моей жизни. Я представляю Милу, как она там прыгает со своей работой в то время, как я целую ее мужа, обвив ногами сильный торс.

Он признается Миле в любви, сбивчиво шепчет ее имя. А я льну к нему как кошка, и повторяю:

— Да-да, это я. Мила. Люби меня. Не останавливайся. Я вся твоя.

После он притягивает меня к себе, сжимает в объятиях, будто боится, что исчезну, и, уткнувшись в шею, засыпает. Быстро, глубоко и безмятежно. А я лежу рядом и не могу заснуть — думаю о том, что будет завтра. Фантазирую, как мы продолжим то, на чем остановились. Потом пытаюсь представить нашу дальнейшую жизнь. Милы в этих фантазиях нет. Только я и мой мужчина.

Внутри хорошо и приятно. Кладу руку на свой живот и тихо смеюсь. Я уверена, что прямо сейчас во мне зарождается новая жизнь.

Укладываюсь поудобнее на его руке, целую венку, бьющуюся на сгибе, и прикрываю глаза. Я буду самой счастливой беременной Заинькой на свете, а Мила пойдет нахрен.

Утром я просыпаюсь с улыбкой. Чувствую блаженную истому в теле, вспоминаю то, чём завершился вчерашний вечер, и тихо смеюсь, зажимая себе рот рукой. Это самое прекрасное утро в моей жизни.

А потом просыпается Вадим. Он пыхтит, шумно трёт лицо руками, зевает и только после этого оборачивается ко мне. И этот момент, его помятое после сна лицо моментально теряет краску, а глаза наполняются диким ужасом:

— Зоя, мать твою, какого хрена ты тут делаешь? — он аж подскакивает.

А я испуганно сжимаюсь. Потому что вместо ожидаемой радости и нежности, вижу только ярость и отвращение.

У меня все внутри обрывается, когда я вижу рядом с собой племянницу моей жены. Она смотрит на меня испуганными голубыми глазищами, в которых плещутся слёзы, и трясется

— Вадим… — шепчет она, — как же это… я не понимаю…

Я тоже ни черта не понимаю. И я в полном шоке.

Зайка зажимает себе рот рукой и давится со слезами, а я как ошпаренный скатываюсь с кровати, и пячусь, словно это дыра в Преисподнюю.

В комнате бедлам. Наши шмотки в вперемешку по полу, ее трусы вульгарно висят на нашей семейной фотографии.

Мне до блевоты хочется, чтобы это был сон. Или чтобы было какое-то цензурное объяснение тому, почему мы с Зоей оказались голые в одной кровати. И не могу его найти, потому что в башке полна каша, какие-то всполохи и обрывки.

Хватаю с пола трусы и натягиваю их, едва не повалившись на пол. Меня все еще штормит. Не знаю, что делать, куда бежать. Не могу принять того, что произошло.

— Какого чёрта… — хриплю, — почему ты здесь?

— Я не знаю, — она захлебывается слезами, — мы сидели, смотрели бой, что-то пили. Ты предложил остаться, потому что на улице была гроза. Потом ушел, а я немного пообщалась с подружкой и тоже пошла наверх. А потом…а потом все как в тумане. Я помню меня разбудил поцелуй…помню, как шли сюда… Я… прости меня, пожалуйста! Я не знаю, почему так вышло. Я ничего не соображала…

Она утыкается в подушку и сотрясается от рыданий, а я выскакиваю из комнаты.

У меня не получается дышать, не слушаются ноги, руки, сердце. Я давлюсь от осознание того, что переспал с племянницей жены. Выскакиваю в большую комнату и как баран таращусь на бутылки. В двух что-то болтается на дне, в третьей пусто. Я не помню, как мы вчера все это выпили! И не мудрено. Столько выжрать! Зайка мелкая, значит, в основном я херачил.

Неудивительно, что меня так развезло. Но когда бы и как бы я не пил, меня никогда не сворачивало в сторону других женщин, всегда шел к Миле и умел себя контролировать, но почему ты вчера эта система дала сбой.

Я пытаюсь вспомнить подробности вчерашнего вечера. Одни обрывки. Мешанина из какого-то несвязного дерьма. Помню ужин. Пирог какой-то посредственный ел. Потом телек. Достал бутылку, думал пропустить стаканчик, расслабиться. Зоя сидела в стороне. Никаких предпосылок и намеков. Я бы обрубил на корню, если заметил.

Что потом? Снова каша.

Вспоминаю стакан в ее руке. Кажется, это я его дал. Вроде бы. Какая-то хрень по телеку, разговор с Милой.

Я предлагаю Зайке остаться на ночь, потому что гроза? Откуда такой приступ добродетели? Почему не вызвал для нее такси? Наверное, потому что насрать было. Ну ползает где-то рядом, пусть дальше ползает, не жалко. Это же племянница Милы.

Виски давит, к горлу подкатывает тошнота.

Помню, как я ушел в свою комнату, потому что заколебался и хотел спать. Потом провал. Дальше разбитые картинки калейдоскопа. Поцелуй, горячее тело подо мной, страсть, удовлетворение, счастливое спокойствие. И ни следа Зайки в моей памяти.

До меня доходит, что во всем этом не так. Я понимаю почему потянулся к Зайке.

Я ее тупо перепутал! Этой ночью, я видел перед собой не Зайку, а Милу. Я был уверен, что все это происходит с ней.

Не знаю, как это возможно, но я был так пьян, что не заметил разницы.

Спустя несколько минут Зайка выползает следом за мной на кухню. Она выглядит настолько плохо и подавлено, что мне на миг становится ее жалко. Но лишь на миг. Сегодня я в таком состоянии, что с жалостью у меня плохо.

— Прости меня, — едва различимо шелестит она и, мотаясь, хватается за косяк, — Надо было сразу после ужина идти домой. И не соглашаться, когда ты мне налил, и уж тем более, когда предложил остаться. Это я во всем виновата.

Ее лепет бессвязный и убогий.

— Глупости не говори, — отмахиваюсь от неё и отворачиваюсь к окну, — не твоя это вина. Моя. Я пьян был. И ни черта не соображал, что делаю. Ты вообще не имеешь отношения к тому, почему мы переспали.

— Ну как же не имею, — вспыхивает она, — Я в этом участвовала, хоть и не понимала, что творю. Это было какое-то безумие.

Я надрывно смеюсь. Действительно безумие. Полное, безответственное, отвратительно мерзкое, из-за которого я теперь могу потерять всё.

Некоторое время на кухне тихо. Потом Зайка робко произносит:

— Вадим, то, что между нами произошло…

Перебиваю:

— Между нами произошел полный всеобъемлющий капец. Это дичайшая ошибка, от которой тошнит и хрен отмоешься, — опираясь руками на подоконник, смотрю в окно. Там весело и проворно снуют соседи, у которых все хорошо. Никто из них ночью не творил такую дичь, что на утро хочется застрелиться, — Это самое тупое оправдание, но я тупо перепутал тебя с женой.

Она жалобно всхлипывает у меня за спиной, но я не могу смолчать, в попытках сохранить ее хрупкую душу. Я адвокат и привык говорить расставлять все точки на i. Нужно озвучить все сразу, чтобы между нами не было никакого недопонимания. Поэтому продолжаю:

— Не знаю почему так вышло, но пьяный мозг подсунул картинку, что со мной жена. У вас волосы одинаковые и общий фон похож. А ты…тебя этой ночью не существовало. Была только Милка. Я понятия не имею, как теперь выруливать из всего этого, и очень перед тобой виноват