Повесть и рассказы. Компиляция. Книги 1-18 (СИ) - Пехов Алексей Юрьевич - Страница 32

Неразборчивая строчка.

-- Еще ничего не кончено, -- сказала мне Лэрри сегодняшним утром.

У нее очень молодой красивый голос. Тем удивительнее, что она старше меня лет на двадцать. В ее волосах много седых волос, а на лице морщин. Но у нее задорный нос и много веснушек, что делает Лэрри моложе.

-- Чему вы улыбаетесь, Марвин? – недоуменно нахмурилась она, стоя над моей кроватью.

У нее красивый пидмонтский диалект с южным, очень протяжным звучанием. Звучит, как музыка для моих ушей. Куда лучше, чем по рации.

-- Я не заболею.

-- Мы с малышкой Клер давали вам двадцать процентов. Теперь их пятьдесят. Но есть пятьдесят, что вы все еще можете умереть.

Малышка Клер – мрачная долговязая негритянка. В ней шесть с половиной футов и я видел ее лицо в женской национальной сборной по баскетболу. Кажется у нее Олимпийская медаль. И она богата. Была. В той жизни. Во всяком случае именно так сказал мне тощий суетливый пуэрториканец Тавиньо.

Они все приходили ко мне поблагодарить.

-- Я не заболею, -- словно молитву повторил я.

-- Вирус коварен. Вы все еще щуритесь от яркого света.

-- Поэтому принесите мне солнечные очки, пожалуйста. Все будет хорошо, если только в рану не попала инфекция. В аптечке моей машины были антибиотики.

-- Не учите медсестру ее работе, сэр, -- с деланным возмущением произнесла Лэрри, опираясь плечом о стену. – Посмотрите мне в глаза, Марвин, и скажите еще раз о своем решении.

Я легко выполнил ее просьбу.

-- Отказываюсь от уколов вакцины, мэм, -- шутливо-серьезно произнес я. – Той дозой, что вы меня накачали, можно вылечить даже бизона.

Она лишь вздохнула с раздражением матери, которой надо идти на уступки строптивому сыну. А потом ушла.

Мы на ферме Куперов. Это те ребята, которых я видел с дороги. Большая семья. Больше двадцати человек. Они были очень любезны, чтобы протянуть руку помощи тем, кто в этом очень нуждается. Мормоны из Юты. Хорошие ребята. Спасли нам жизнь.

Жар стал меньше. Рука болит не так сильно. И свет все еще раздражает глаза, как когда-то. Мадлен считает, что подобный эффект -- побочная реакция на прививку. Я не тот, кто с ней спорил. По мне эти уколы (точнее доза) убьют меня быстрее той же старой леди.

Надо отлистать страницы на пятое число и дописать. Но я много сплю. И не уверен, что кто-нибудь не прочитает мои записи в этот момент. Не люблю этого.

Так что позже.

Мне снился Дасти. Он впился мне в одну руку, а Лэрри в другую. Шел дождь и это Мадлен плакала надо мной, пока не началась стрельба.

Я и проснулся от выстрелов. Худо-бедно сполз с кровати, но в комнате не было никакого оружия. На окнах решетки, а дверь надежна, как Форт Нокс. Очень разумная предосторожность, когда у тебя в гостях человек, которого цапнул зараженный.

Так что мне оставалось только ждать.

Через час заглянула Лэрри, сказала, что два хвача пришли от дороги и пытались прорваться через колючую изгородь. Она измерила мою температуру, перевязала рану и ушла довольная.

Меня выпустили. Так что я посидел на лужайке, под теплым солнцем, правда под присмотром пары вооруженных Куперов. Но я не в обиде. Тавиньо принес бутылку текилы. Поэтому писать не так-то просто.

Жизнь прекрасна. Словно и не было ничего в последние годы.

Больше не нужны солнечные очки. Лэрри довольна.

-- Хочу провести экспресс-тест, -- сказала она мне, помахав белой пластинкой.

-- Не видел их с конца первого года, -- осторожно заметил я.

-- Мы нашли парочку в больнице Ричмонда.

-- Не стоит.

-- Он покажет почти стопроцентную вероятность, есть ли у тебя бешенство.

-- А смысл? – пожал я плечами. – Если оно есть – я умру. Если его нет, ты потратишь ценный тестер. Все равно ты сделала все возможное, чтобы поставить меня на ноги.

-- Ты большой упрямец! – она, к моему облегчению, убрала пластинку в карман своих армейских штанов. – Наверное именно поэтому ты и влез, чтобы нас спасти. Я чувствую, что обязана.

-- Ты уже расплатилась. Вы все.

-- Чем же?

-- Общением. Скрасили мое одиночество.

Я не врал. И видел, что она понимает. Все мы бывали одиноки в новом мире по тем или иным причинам.

Одиночество. Порой оно было невыносимым. Особенно в августе, когда с океана приходили шторма и непогода. Я запирался в доме и надеялся, что ветер не разберет его на кусочки, а волны, которые захлестывали пляж, не заберут в пучину все, что останется.

Даже зимой, когда иногда налетал заряд мокрого снега, а от холода не находилось спасения, было проще.

Многие выжившие, оставшись одни, не выдерживали и накладывали на себя руки. Самоубийств в эти три года случилось не меньше, чем укусов зараженных. От страха, от безысходности, от потери близких или привычного мира.

От шока из-за случившегося.

Я перенес одиночество легко. Уж точно легче тех, кто вынес себе мозги. Да и одиночество это было довольно спорным. Рядом всегда находилась Мадлен.

Но я все равно скучал. По людям. Голосам. Общению. И вот, наконец-то его получил. Десять дней я с ними. И начинаю чувствовать дискомфорт. Да что там! Я сдерживаюсь из последних сил и мечтаю только об одном – как можно скорее уехать.

Это буквально вопрос выживания. Большие группы людей, как бы добры они не были к тебе, несут беду.

И привлекают внимание тех, кто теперь охотится на человека разумного.

-- Завтра утром я уеду.

Лэрри чуть приподняла брови, но не стала убеждать, что я все еще не очень здоров.

-- Есть причина для такой спешки?

Она была. Находиться рядом с людьми становилось невыносимо. Я уже почти что на пределе от такого количества общения. Но сказал иное.

-- Я кое-кого оставил. Пора возвращаться.

-- А я надеялась позвать тебя к Маунт Митчелл. Там есть несколько отелей, куда в наше время никто не придет.

Я жил на берегу океана больше года и туда тоже мало кто приходил. Но приходил. И это не доставляло никакой радости. Одни проблемы.

-- Безопасных мест нет. Чем быстрее мы это поймем, тем больше будет шансов.

-- И все же там безопаснее, чем здесь.

-- Аппалачи не самое дружелюбное место для пришлых.

-- Ты вырос на севере, Марвин. Здесь юг. В этой части гор менее суровый климат.

Я лишь покачал головой:

-- И все-таки это горы. Может зимой и нет ужасного мороза, но хватит и того, что есть. Высокая влажность, реки, ручьи, заболоченная местность. А когда в декабре ляжет мокрый снег, вы не почувствуете разницу с севером. Зима есть зима. И добыть еду в горах, когда надо шуметь, а зверя искать порой днями, пускай их и развелось в достатке -- тяжело. Лучше отправляйтесь на восток. Равнина и океан прокормят всех.

Она с сожалением хмыкнула и сказала с грустной улыбкой:

-- Жаль, что ты не можешь.

Мне тоже было жаль. Но я понимал, что вместе с ними не стоит ехать. Пожалею. И они тоже. Хотя очень хотелось согласиться.

Одиночество – моя броня, пускай она и довольно ядовита.

Вечер. Я довольно много проехал и сейчас спрятал машину за Трентоном, в леске, на берегу Френч-Бранч. До Кротана рукой подать, но впереди в небо поднимается столб густого черного дыма, слышны выстрелы.

Я не рискну. К тому же рука, точно свинцом наливается, и я все время потею. Лэрри, по доброте душевной, слишком много всадила в меня вакцины. Эффект у нее совершенно обратный. Чем больше этого яда в крови, тем мне хреновей. Я едва выжил и организм до сих пор борется с последствиями.