Ночи кровавого железа - Кук Глен Чарльз - Страница 2

– Черт возьми, я просто хотел уйти из дома. Дин доводит меня до белого каления, а Покойник не смыкает глаз – ждет, когда Слави Дуралейник что-нибудь натворит, и боится пропустить новости. Я столько терпел эту парочку, другой и половины не выдержал бы.

– Да, тяжела твоя жизнь, – съязвил Плоскомордый. – От всей души сочувствую. Знаешь что? Давай поменяемся. Я займу твою квартиру, а ты мою. Билли возьмешь в придачу.

Билли его теперешняя пассия, маленькая блондинка, но жару в ней, что в дюжине рыжих.

– Это надо понимать как разочарование?

– Нет. Это надо понимать как положение вещей.

– Все равно спасибо. Может, в другой раз. – Плоскомордый живет в доме без лифта, в однокомнатной квартирке, где едва умещается самая необходимая мебель. Я тоже ютился в такой конуре, пока не преуспел настолько, что купил дом, который мы с Покойником и занимаем.

Плоскомордый откинулся на спинку стула, засунув большие пальцы за пояс, самодовольно улыбнулся и кивнул. Еще раз кивнул и еще раз улыбнулся. Ухмылка Плоскомордого – просто чудесное зрелище. Она держится на его безобразной физиономии так долго, что Корона может объявить эту улыбку национальным достоянием. Плоскомордый считает себя чистокровным человеком, но его рост и наружность наводят на мысль, что в его родне затесался тролль или великан – Ты не готов к сделке, Гаррет; не скажу, что я тебе сильно сочувствую.

– Я мог бы пойти в какую-нибудь занюханную пивнушку и утопить горе в спиртных напитках, плачась в жилетку участливым незнакомцам, но нет, я пришел сюда…

– Меня это устраивает, – ввернул Рохля, услышав про спиртные напитки. – Смотри только, чтобы мы тебя здесь не ободрали как липку.

Я никогда не причислял его к своим друзьям. Он просто работал у моего приятеля Морли, да и дружеские чувства Морли ко мне весьма сомнительны.

– Ты лишаешь радости «Домик Радости», Рохля.

– Брось, Гаррет. Пока ты не вошел, жизнь тут била ключом.

Дружок Плоскомордого Уник уже не издавал ни звука, но продолжал усмехаться и пыхтеть, как вулкан. Дыма вокруг него хватило, чтобы я сам готов был начать мурлыкать. Я потерял нить разговора и задумался, почему это заведение называется «Домиком Радости», слишком экзотическая вывеска для места встреч вегетарианцев. Уник вдруг вскочил как ошпаренный. Он будто плыл по воздуху к двери, пятки едва касались пола. Я никогда не видел, чтобы кто-нибудь курил такой крепкий табак. Я спросил Тарпа:

– Где ты его подцепил?

– Уника? Это он меня подцепил. Он и еще несколько ребят хотят «организовать» музыкантов. – Все ясно.

Я понял, почему их заинтересовал Плоскомордый. Тарп зарабатывает на жизнь тем, что убеждает людей. Его методы включают и применение физического воздействия.

Два или три Морли спускались по лестнице со второго этажа, глядя, как музыкант выскакивает за дверь. Морли знал, что я пришел. Рохля сообщил ему об этом по ведущей наверх в контору переговорной трубке. Дым застилал глаза, но казалось, что Дотс не в духе.

Морли – полукровка, частью человек, частью темный эльф. Но наследственность эльфов возобладала. Он небольшого роста, складный и такой смазливый, что просто срам. И творит он сплошной срам, стоит только зазеваться чьей-нибудь жене. Морли отрастил усики щеточкой. Черные волосы гладко зачесал назад. Разрядился в пух и прах, хотя таким, как он, идет любая одежда. Он медленно приближался к нам, обнажив в улыбке множество острых зубов. – Что здесь у вас происходит? Плоскомордый предложил грубое объяснение. Морли не обратил на него внимания:

– Ты бросил работу, Гаррет? Давно ты не наведывался.

– Зачем работать, если нет необходимости? Я пытался принять самодовольный вид, хотя мои денежные дела оставляли желать лучшего.

Содержать дом стоит недешево.

– Что-то затевается?

Морли занял стул Уника и помахал рукой, рассеивая густой табачный дым.

– Едва ли.

Я поведал ему свою печальную историю. Он смеялся от души.

– Очень красочно, Гаррет. Я тебе почти верю. Надо признать, твои истории всегда очень правдоподобны. Так чем же ты сейчас занимаешься? Сугубо секретным делом? Я не слышал ни о чем таком из ряда вон. Город хиреет.

Он столько разглагольствовал, потому что я говорил неуверенно.

– Черт! И ты туда же!

– Ты приходишь, только когда тебя надо вытаскивать из ямы, которую ты сам себе вырыл.

Это несправедливо. Это неправда. Я относился к нему так искренне, что даже ел жвачку, которую подают в его забегаловке. И однажды даже заплатил по счету.

– Ты мне не веришь? Тогда скажи мне вот что. Где женщина?

– Какая женщина?

Дотс, Плоскомордый и Рохля хитро ухмыльнулись. Решили, что поймали меня.

– Вы заявляете, что я здесь по работе. А где женщина? Когда я начинаю распутывать какое-нибудь странное дело, всегда появляется хорошенькая бабенка. Верно? Ну, где же красотка? Черт возьми, мне так не везет, что придется работать только… Что?

Они не слушали. Они таращились на что-то за моей спиной.

Ей нравился черный цвет. Поверх черного платья она надела черный плащ. И на ней были высокие черные сапожки. В смоляных волосах бриллиантами сверкали капли дождя. Еще она носила черные кожаные перчатки. Я подумал, что она где-то потеряла черную шляпу с вуалью. Все на ней было черное, оттеняя ее лицо, бледное как полотно. Ростом примерно пять с половиной футов. Молодая. Красивая. И испуганная.

Я проговорил:

– Я влюбился.

Морли лишился чувства юмора. Он сказал:

– Не приставай к ней, Гаррет. Она тебя угробит.

Поразительные черные глаза надменно смотрели сквозь нас, словно нас вообще не существовало. Она прошествовала к стоявшему немного особняком свободному столику. Постоянные посетители дергались при ее приближении и прикидывались, что не видят ее.

Любопытно.

Я присмотрелся повнимательнее. Ей было лет двадцать. Ярко-красная помада на губах напоминала свежую кровь. Это яркое пятно на мертвенно-бледном лице внушало ужас. Но нет. Ни один вампир не рискнет выйти на негостеприимные улицы Танфера.

Я заинтересовался. Чего она боялась? Почему эти головорезы шарахались от нее?

– Морли, ты с ней знаком?

– Нет. Но я знаю, кто она.

– Кто?

– Дочка Большого Босса. Я встретил ее у него месяц назад.

– Дочь Чодо?

Я был поражен. Романтический настрой почти пропал.

Чодо Контагью – король преступного мира Танфера. Он получает часть прибыли от всех темных дел, творящихся у нас.

– Да.

– Ты был у него? Ты его видел?

– Да.

Морли говорил не очень уверенно.

– Значит, он и вправду живой.

Я слышал об этом, но верилось с трудом. Мое последнее дело, где было замешано множество рыжих девиц, закончилось тем, что мм с моей подружкой Уингер и двумя главными телохранителями Чодо погнались за этим ублюдком. Мы с Уингер сообразили, что следующая очередь наша, и дали стрекача, не дожидаясь развязки. Уходя, мы оставили старика Чодо на попечение Краска и Садлера, которые были готовы его вздернуть. Однако этого не произошло. Чодо по-прежнему крестный отец. Краск и Садлер все так же ждут его смерти, будто и не было случая, когда они собирались приструнить старика навеки.

Меня это беспокоило. Чодо отлично меня видел. Он не из тех, кто прощает.

– Дочь Чодо! Что она делает в такой дыре?

– Что значит «в такой дыре»?

Достаточно лишь намекнуть, что «Домик Радости» заведение не высшего разряда, и Морли начинает беситься.

– Это значит, что она наверняка о себе высокого мнения. А здесь, с ее точки зрения, дешевая пивная, что бы ты или я об этом ни думали. Морли, это не Холм. Это Зона безопасности.

Такой у Морли район. Зона безопасности. Это территория, на которой представители различных биологических видов встречаются по делу, не особенно рискуя, что их замочат. Это не аристократическая часть города.

Все время, пока мы шептались, я пытался придумать подходящий предлог для того, чтобы подойти к девушке и сказать, что любовь сделала меня ее рабом. И все время, пока я это делал, внутренний голос твердил мне: не валяй дурака, дитя Чодо может нести только смерть.