Глинтвейн, сноуборд и Чудо Новогоднее (СИ) - Вальц Карина - Страница 13

Пока кровать окончательно не намокла, я скинула горнолыжный костюм, сходила в душ и легла. Сон все не шел, от эмоций, наверное. Вспоминала ночь в подробностях, игры, желания, полунамеки Тима… все-таки он далек от веселья и простоты. И это грустно.

Достала телефон. Ночью мне много звонили, но я ответила только родителям. Теперь же проверила сообщения, написала ответы. Зашла в инстаграм, пролистала ленту. Пестрые сторис, новогодние краски, закуски, столы, шампанское… а компания Саши вообще без телефонов обходилась. Не замечала я, чтобы кто-то снимал или фоткал происходящее. Некогда отвлекаться, игра за игрой. А жаль, я бы на память сохранила фото с крыши или снимок «Лунохода». Но сама о телефоне вспоминала редко.

В какой-то момент я все-таки уснула.

Проснулась от грохота: кто-то явно пытался выломать дверь. Судя по прилагаемым усилиям, сравнимым с яростью гиббона, ко мне рвалась сама Алла. И радость от ее приезда тут же смыла остатки сна и вчерашних обид. Они уже прошлогодние, кто вообще такое вспоминает?

– Хэй-хэй-хэй! – подруга вихрем пронеслась мимо, на ходу закрывая дверь ногой, хватая меня за руку и таща за собой на кровать. Благо номер маленький, мы благополучно приземлились на мягкий матрац, в ином случае могли и не долететь. – Анютик мой любимый, прости дуру влюбленную. Я это… не подкаблучница, а… штанишечница! Надо было дать Нику пинка и ехать к тебе. Знала, знала, что он захочет с парнями остаться, честно признаю – все знала! Прости меня, дуру штанишечную! – Алла сжала меня в удушающих объятиях, не позволяя рыпнуться.

Когда она вот так пылает энтузиазмом, в данном случае энтузиазмом к извинениям, лучше всего бежать подальше. Или переждать бурю в чулане, еще вариант – под кроватью. К сожалению, я была слишком заторможенной, когда открывала дверь и сбежать не успела, а теперь находилась в таких тисках, что думала исключительно о целостности костей и счастье свободного дыхания.

– Пусти! – пискнула я слабо, но Аллу это не впечатлило:

– Сорри! Это было ужасно. Непростительно! Хочешь, побей меня?

– Не могу. Дышать.

– Между прочим, у нас все тухло прошло, – не обратила внимания Алла на мое бедственное положение. Устроилась на кровати поудобнее и прижала меня к себе крепче. – Я вся извелась, такси хотела вызывать, тебе звонила… ты трубку не брала! И я волновалась. В два часа ночи пнула своего Ника: спать, говорю, а ну быстро на боковую, чтоб раньше выехать можно было! Без Ника Кир и Русел затухли, хотя Кир веселым и не был. Салют даже купить забыл, а это, мать ее, традиция!

– Какой ужас. Бедняги!

– Сарказм вас не красит, Анна Андревна. Синяк на лбу тоже, кстати. Откуда он?

Рука сама собой потянулась ко лбу. Больно! И когда я его заполучить умудрилась? Пока с Эльзой по склону кувырком катилась, надо думать.

Кое-как спихнув с себя Аллу, я коротко рассказала ей о прошедшей ночи. Подруга выглядела такой счастливой и виноватой одновременно, что я не смогла бы долго на нее дуться. Да и историй было столько, что не до обид!

– Так и знала: у тебя что-то наклюнулось. Отправила Ника и Кира в прокат за лыжами, там очередь километровая! Отстоят, пока мы болтаем.

– Кир здесь?

– Ага. Он как бы здесь, но… бронировали отель на два дня, он говорит: Анькин день прошел, теперь мой. В своем репертуаре, короче.

– Одно слово – лыжник! – не выдержала я. Все они такие что ли?!

– Помиритесь, – уверенно заявила подруга. – Он твой Лондон так трудно переваривает, вот и нервничает сверх меры. Но приехал же. И если увидит, что на склоне ты с кем другим флиртуешь… Анька! Это ж тема! Если Морозов тоже придет кататься, заговори с ним и его друзьями. Ты ж теперь не чужой им человек! И говори так проникновенно, глазки строй… Кир как увидит, его Кондратий хватит и он уж точно забудет о расставании.

– Не хочу я с ним мириться! Вот еще.

– Не хочешь? Я думала, вы к этому идете. Ты даже от Лондона собиралась отказаться…

– Нет! – перебила я резко. – Не собиралась!

Был у меня момент слабости, минуты этак на две. Все-таки мы с Киром долго вместе были и многое планировали на будущее. А потом появилась возможность, за которую я уцепилась. И вместо поддержки получила разрыв, дележку друзей, одинокий Новый Год и теперь еще «Анькин день прошел, теперь мой». Мой хороший парень… точнее, образ вылепленного мной хорошего парня растаял, как снег. Сам Кир не стал от этого совсем уж плохим, я понимала, как ему обидно и больно. Но у Кирилла теперь своя дорога, а у меня – своя. И моменту слабости не суждено повториться.

Утром первого января я поняла это окончательно.

Новый Год – новое начало. Белоснежная бесконечность за окном – чистый лист. И подруга рядом. Повинуясь порыву, я обняла Аллу и разрыдалась у нее на плече. От радости, от облегчения.

Мы все-таки выбрались покататься. Парни отстояли в очереди и взяли на всех лыжи, нашли инструктора. Но я только головой покачала и кинулась обратно в пункт проката, менять лыжи на доску.

На склоне вовсю звучала новогодняя музыка. Джордж Майкл как всегда дарил ощущение новогоднего чуда. Сверху на сцене ведущий разыгрывал какие-то конкурсы среди детишек. Сюда бы Киселева – он бы этих мелких обыграл на раз! От этой мысли я глупо захихикала, на секунду представив абсурдную картину.

Попытка номер три.

Поехали!

В этот раз я без конца улыбалась. И когда застегивала крепления на доске, и когда маску надевала, поправляла шлем. Потом долго высматривала своих и обнаружила четверку в центре склона. Аллка обеими руками вцепилась в бедолагу-инструктора, Ник смеялся и фотографировал девушку на телефон, а Кир с хмурым видом стоял рядом, воткнув палки в снег. И я решила их не тревожить – пусть катаются!

Ночью, да еще с опорой в лице Сашки Морозова, мне казалось, я кое-чему научилась. Днем пришлось пересмотреть уверенность в навыках. Проехав пару метров, я неловко споткнулась и растянулась на склоне. И еще раз. И еще. И каждый раз улыбалась все больше, ведь и проезжала больше! Три метра, четыре, пять! Целый подвиг. Прав был Саша – каждое падение приближает к цели. Если падаешь, значит, пытаешься. Пусть и с синяком на лбу.

На подъемнике я попыталась высмотреть знакомый салатовый костюм. И нашла сразу десять очень похожих. Страсть как горнолыжники любят яркие цвета. Все, кроме Эльзы – у той был серый невзрачный костюм. И, в отличие от салатового, серый на склоне мелькал в единственном числе. Не знаю, видела ли она меня, но я все равно ей помахала. А потом руки расправила, и всю дорогу делала вид, что лечу. Настроение – полет! И Новый Год.

Новый спуск, я в него верю.

– Эй! Чего расселась посреди склона? Хватит людям мешать… сноубордистка! – раздался рядом смутно знакомый писклявый голосок.

– Маня?

– Маня, Маня. Смотрю, ты продала душу хипстерской стороне?

– Возможно, – я засмеялась, радуясь встрече. Маня выглядела точно так же как и вчера, в ее розовом костюмчике и с торчащими из под шлема косичками.

– Зря на тебя время только потратила! Так и знала, что ты… из этих.

Я угрожающе прищурилась:

– Из тех, кто собирается тебя выпороть за вчерашнюю выходку?

– Все же сработало?!

– Да у меня теперь синяк на половину лба!

– Лучше ныть по поводу синяка на лбу, чем по поводу одиночества в новогоднюю ночь. – Она философски подняла вверх указательный палец. С таким видом ей только на сцену, вещать и наставлять. – Давай догоняй меня на своем… борде. На подъемнике поболтаем.

Внизу вышла заминка – мы столкнулись с Аллой, Ником и Киром. Алла прыгнула в кресло вместе с парнем, а Кир кивнул мне, мол, давай вместе поедем. Не знаю, что на него нашло – может, Алла наплела всякого? Но Маня схватила меня за руку и показала Кириллу фак. Кир аж позеленел от Маниной наглости.

А та возмутилась:

– Не, ну ты видела? Оборзел совсем, при живом ребенке клеится! Да и жест этот его, типа садись давай… бррр! Ну ты же видела, видела?