Стану тебе женой (СИ) - Бонд Юлия - Страница 28

– Как ты себя чувствуешь? Как наш малыш? Как Заяц поживает?

– Всё хорошо, – накрыв ладонью уже выступающий живот, глажу плавными движениями вверх-вниз. – Токсикоз прошёл, ребёнок постоянно шевелится, а Лизка не отходит от планшета. Спрашивала о тебе. Я сказала, что ты уехал по работе. В командировке.

– Хорошо. Береги себя, милая, и детей тоже.

Сказать хочется много, но слова застревают в горле, будто мне шею и грудь сдавило стальным обручем. Свидание вскоре заканчивается, и напоследок я всё-таки нахожу в себе силы признаться Радмиру в любви и поклясться быть ему преданной до последнего вздоха. Ничто в этой жизни не заставит меня усомниться в любимом мужчине, даже если весь мир будет против него, то я пошлю к чертям этот мир. Нет ничего важнее, ценнее нашей семьи, в которой: папа, мама и наши дети.

После СИЗО возвращаюсь к Татьяне домой. Таня спрашивает, как прошло свидание, но я обхожусь односложными предложениями, не имея желания выворачивать наизнанку всю душу. Она не поймёт. В её глазах Радмир тот ещё подонок, а я не собираюсь биться лбом о бетонную стену, отстаивая свою позицию.

С тяжёлым сердцем засыпаю ближе к полуночи. Под боком сопит Лиза, а я просыпаюсь посреди ночи мокрая вся в холодном поту с ноющей болью внизу живота. Поднявшись с кровати и не включая свет, на ощупь нахожу свою сумку и вместе с ней двигаюсь на кухню, чтобы найти "Нош-пу". И только стоит зажечь люстру, как глаза натыкаются на несколько капель крови на ночной рубашке.

– Не спится, Наташ? – сонный голос подруги доносится из коридора. Обернувшись, встречаюсь с подругой глазами. – Господи, Наташа! Что с тобой? Что за кровь?

– Я не знаю. Проснулась от того, что болит живот, решила принять таблетки – подумала, тонус…

– Так… живо одевайся, а я пока вызову скорую.

Скорая помощь госпитализирует меня в гинекологическое отделение. УЗИ, осмотр на кресле подтверждают мои наихудшие опасения. Мне страшно, я чуть не плачу, боясь потерять ребёнка.

Меня отводят в одноместную палату и практически сразу начинают применять медикаментозную терапию. Веки становятся тяжёлыми и я засыпаю несмотря на катетер, установленный на сгибе локтя.

Глухой звук, будто кто-то стучит в дверь, заставляет распахнуть глаза и сфокусировать взгляд на расплывчатом белом пятне, в котором я узнаю Татьяну. Поравнявшись с кроватью, подруга смотрит на меня сверху вниз, так и не решаясь присесть.

– Да садись, Тань, – командую ослабленным голосом. Нехотя Татьяна всё же присаживается на самый край больничной койки.

– Как ты, дорогая? Что говорит врач?

– Нормально, – фальшиво улыбаюсь и занимаю полусидячее положение, подпирая спину подушкой. – Врач сказал, ближайшую неделю я буду загорать здесь.

– Ах, Наташ… Мне так жаль.

– Ты чего?! Всё хорошо будет. Полежу пока в больнице, меня прокапают, подлечат и отправят домой. Я за Лизу переживаю. Вся надежда на тебя, Тань.

– Конечно. За Лизу даже не волнуйся. Ты же меня знаешь, я нашу Елизавету никому не дам в обиду.

– Спасибо тебе за всё. Я даже не знаю, чтобы без тебя делала. Ты настоящий мой ангел-хранитель.

– Да успокойся, Натали. Ничего особенного. Я просто у тебя есть, а ты у меня. Вот и всё. Я тебе тут вещи принесла: халат, тапочки, банные принадлежности, по мелочи кое-что. А в белом пакете продукты. Супчик свежий, ещё горячий. Так что поешь, а?

– Спасибо. Обязательно поем.

– Радмиру твоему сказать, что ты в больнице? – неожиданно спрашивает Татьяна, застав меня врасплох.

Раздумываю. Сказать Радмиру, а что это изменит? Он там, я здесь. Не придёт! Только переживать будет очень и изведётся весь. Ни к чему ему эти волнения.

– Пока не нужно. Ничего не говори.

– Ты уверена? Возможно, ему стоит об этом знать.

– Да зачем, Тань? Он мне ничем не поможет сейчас, а вот плохая новость может его подкосить ещё больше. Не хочу, чтобы он натворил каких-то дел.

– Не волнуйся, – ухмыляется Татьяна. – Из СИЗО твой "Четыре восьмёрки" точно не сбежит.

– Не сбежит, а знаешь почему? Потому что его скоро отпустят. Я дала свидетельские показания в его защиту. Игорь сказал, что могут изменить меру примечания на подписку о невыезде.

– Ну раз так сказал Игорь, значит, так и будет.

***

Через пару дней ко мне в больницу неожиданно приходит бывшая свекровь. Увидев меня лежащей на кровати с книжкой, Инна Анатольевна плотно закрывает за собой дверь и не спеша двигается к кровати. Леденящий душу холод заползает через все поры. Возможно, всё дело во взгляде, в котором я распознаю: презрение, обиду и что-то ещё. Ненависть? Не знаю. Но в этой жизни я уже мало чему удивляюсь, поэтому морально готовлюсь к тяжёлому разговору, иначе зачем бы пожаловала бывшая свекровь. Уж явно не для того, чтобы принести горячий суп, как Татьяна.

– Лежишь, – презрительно фыркает Инна Анатольевна, скашивая взгляд на стоящий рядом с кроватью штатив для капельницы. – Это твоя карма за все беды, что ты причинила.

– Инна Анатольевна, если вы пришли выяснить со мной отношения, то сейчас не самый подходящий момент. Давайте поговорим по душам в другой раз?

– Другого раза не будет. Скоро твоего убийцу посадят, а ты… – плотно сжимает кулаки, не скрывая своей неприязни, и движется прямо на меня, – сейчас ответишь за смерть Вовы.

– Инна Анатольевна, пожалуйста, придите в себя. Я знаю, вы потеряли сына, и эта боль разрывает вашу душу на части. Мне тоже больно, поверьте. Я никогда не желала смерти Вове.

– Лицемерка! Это ты приказала убить Володю. Ты!

– Господи, да что вы такое говорите? – пытаюсь подняться с кровати, но делаю это слишком поздно, потому что в одно мгновение руки бывшей свекрови смыкаются на моей шеи и давят со всей силы.

Ощущая жуткую нехватку кислорода, сопротивляюсь изо всех сил, пытаясь убрать с горла цепкие пальцы, но тщетно. В женщину будто сам чёрт вселился. Она обезумела в своём горе и поэтому её уже ничего не остановит.

– Что вы творите? – доносится из глубины палаты мужской голос.

Кто-то с силой отталкивает от меня обезумевшую свекровь и я прихожу в себя от шока, кашляя и жадно глотая воздух ртом. Пока восстанавливаю силы не могу понять, что происходит, но уже через несколько мгновений разглядываю в своём спасителе Игоря.

– Всё хорошо? – обхватив ладонями моё лицо, Игорь детально осматривает меня сверху вниз. Сил говорить нет, а потому я только киваю. – Наташа… если бы я пришёл на минуту позже.

Слова, как выстрелы, глушат мои тихие всхлипы. И Игорь чувствует это. Обнимает меня, гладит ладонью по спине и тихо на ухо обещает, что отныне всё будет хорошо. Мне страшно и одиноко в этот момент. Ещё никогда в жизни я не чувствовала смерти так близко. Когда на шеи сомкнулись пальцы бывшей свекрови, перед глазами пролетели все мои годы. Детство, юность, молодость и особенно последние месяцы. Глупо было бы вот так умереть от рук обезумевшей от горя женщины, которую я, помнится, даже мамой называла.

Мне нужно несколько минут, чтобы перестать плакать и наконец-то прийти в себя. Отпрянув от Игоря, запоздало соображаю, что прижималась к мужской груди слишком плотно. Чёрт… Я вообще не должна была этого делать на самом деле, а ему не обязательно было меня успокаивать.

Скомканное одеяло тяну вверх, прикрывая обнажённые плечи. Игорь следит за моими движениями, но по-прежнему молчит. Напряжение зависло в воздухе невидимым облаком и я должна как-то нарушить затянувшуюся паузу, но не знаю как это сделать.

– Мне Таня сказала, что ты в больнице, поэтому я пришёл навестить. Сейчас... Подожди, – поднявшись с больничной койки, Игорь отходит к двери, а я только сейчас замечаю на полу прозрачный пакет с фруктами и букет белых роз.

С опаской поглядываю на дверь, хотя знаю, что Инну Анатольевну уже увели из больницы и, возможно, отправили в полицейский участок. Мне всё равно страшно. Кажется, в любой момент она снова ворвётся в палату и наброситься на меня.

– Это тебе, – голос Игоря вырывает меня из пучины страха, который уже успел меня окутать настоящим коконом. – Как ты, Наташа? Может быть, ещё раз позвать врача?