Боец 2: лихие 90-е (СИ) - Дамиров Рафаэль - Страница 29

Следом к отделу подъехало еще два «Уазика», набитых людьми Карена и Яшки Кривого. Ясно было,, что кто-то по сходке в ресторане-таки слил информацию в милицию. И пока я не мог понять, кто именно. Потому что расклад, какой мы сейчас имели, был выгоден именно кладбищенским. Наши осознанно не стали тащить с собой стволы, и по закону серьезных вопросов к кладбищенским не могло возникнуть. В лучшем случае — административка по хулиганке на четырнадцать суток, и ее ещё тоже еще доказать надо. А вот для братков Карена и Яшки расклад был удручающий. Здесь уже налицо уголовка… выгода Демида была в том, что взбунтовавшихся могут закрыть на сроки за незаконное хранение и применение оружия в тюряге.

Вот и напрашивалось, что это именно со стороны кладбищенских слив произошел. И я бы охотно в это поверил, если бы не слышал сегодня днём, как Демид и Заур обсуждали возможность облавы ментов и слив со стороны Карена, которому и было предъявлено, что он якшается с ментами. Короче, ситуация мутная. Ноо меньше всего верится, что о сходке в милиции сами узнали, без чьей-либо подсказки. Поживем — увидим, а пока нас вели в отделение.

Сержантик, стоящий на входе, поспешил открыть дверь, спешно выбросив недокуренную сигарету. Отделение представляло собой удручающее зрение — вокруг разруха, все сломано-переломано…Зато у дежурного музыка играла на весь участок — «Веселые ребята» пели свой самый известный хит про работящего дядю и волнующегося тетю.

— Ничего себе, — прокомментировал дежурный, аж со своего места поднимаясь и быстро взглядом пересчитав нас по головам.

— Куда их? — спросил омоновец у дежурного.

Я подумал, что нас шестерых определят в «обезьянник», где уже куковала местная алкашня. Но нет, планы у ментов были другие. С лестницы, ведущей на второй этаж, вышел мужчина, одетый в рубашку и поношенные брюки — по гражданке, значит, опер наверняка. Лет ему было до тридцати, хорошо сложен, а в руке он держал кружку с горячим чаем, на которой был нарисован фрегат.

— Ох ты, рыбка крупная попалась… — он со звуком отпил чай. — Быстро вы управились. Митяй сказал, что главарей задержали?

— Карен, Демид и Яшка Кривой, — ответил омоновец. — Там еще две полные машины с задержанными.

И с этими словами, как будто кто срежиссировал сцену, в участок как раз начали заводить остальных. Первым шел Яшка Кривой, злой как собака — красный весь, дышит тяжело. Во-первых, не нравится ему, что его скрутили не самым культурным образом и теперь вот поставили раком. Во-вторых, понимает, что за пистолет, из которого он палил и который менты у него изъяли, может реальный срок прилететь. Потом завели Карена и Демида. Карен вел себя ровно, голову не поднимал. У него, в отличие от Яшки, ствола не было. Демид посмотрел на свою братву, по мне взглядом скользнул, излучая всем своим видом спокойствие и достоинство.

— Его, его и его, — опер показал на главарей. — Отдельно по кабинетам посадите, а пехоту сразу на опрос, на второй этаж, к Санычу. Он подъезжает как раз.

Первыми, как и было сказано, увели Демида, Карена и Яшку. Кривой, жутко раздраженный, проходя мимо мента с чаем, попытался заехать ему в колено ногой. Мент успел отскочить, расплескав почти всю кружку, а Яшку Кривого тут же согнули в бараний рог омоновцы.

— Блин, вот только рубашку свежую надел, — раздосадовано покачал головой мент, вздыхая.

Чай расплылся коричневым пятном чуть выше живота. Дежурный сориентировался — сунул клочок туалетной бумаги коллеге, чтобы тот вытерся. Я не знал, как зовут мента с чаем и какую должность он занимает, но по нашему делу он явно был в курсах.

Нас сопроводили на второй этаж по ветхой лестнице и коридору с облупленными стенами. Поставили лицом к стене, возле каждого автоматчик-омоновец встал.

— Ноги расставь!

«Мой» омоновец, не особо церемонясь, ударил своим ботинком по внутренней части моей стопы, добиваясь, чтобы я широко расставил ноги. Стоять в таком положении было жутко неудобно, но выбора тут как бы и нет.

Менты пеклись о том, чтобы не дать нам договориться, как свидетельствовать, ну и чтобы мы друг дружку не передавили. А народ действительно не остыл. Меня случайно поставили рядом с одним из кареновских братков, и тот, упираясь лбом в стену, как велено, попытался угрожать, видя, что рядом противник.

— Попали вы…

Куда и на что — не успел договорить. Больно бдительным оказался омоновец, легонечко поправивший осанку братку своим прикладом.

— Разговорчики!

До других последствия любых разговоров дошли сразу, поэтому народ повесил на рты замок. Так-то больно прикладом по хребту получать, а половина и без того в драке круто помята. Мы стояли не шевелясь минут десять. Омоновцы заскучали и начали друг другу хохмы травить.

— Слышал анекдот? — начал кто-то молодым да наглым голосом.

— Ну-ка!

— Клинтон спрашивает у бога — когда мой народ будет жить счастливо? Бог отвечает — через двадцать лет. Клинтон заплакал и ушел.

— Ага, — выжидающе хмыкнул другой, явно постарше.

— Подходит к богу Ельцин, говорит — когда мой народ будет жить счастливо? Бог заплакал и ушел.

Похихикали скрипуче.

— А что ему было делать, да? Или вот еще. В тайском ресторане «Дары моря» блюдо съело двух посетителей… тихо, Саныч идет.

Омоновцы разом замолчали. В коридоре послышались шаркающие шаги следователя. Я боковым зрением увидел мужичка в строгом костюме, галстуке — все поношенное, висит на нем как на вешалке. Мужик худющий, как швабра, и роста небольшого, дай бог если метр шестьдесят есть. Но выглажен, прилизан, аккуратный такой весь — видно, что педант. А еще от мужичка шел не самый приятный запах тройного одеколона. Судя по всему, вылил он на себя целый флакон — у меня даже в горле от такого амбре запершило.

— Заводите первого, — распорядился следак.

Дальше все происходило в тишине. Следак отпер дверь своего кабинета, первым зашел, привычно включая свет. Следом в кабинет к нему отвели первого задержанного — из банды Карена. Дверь закрылась, омоновец, братка сопровождавший, встал с автоматом наперевес возле кабинета.

Я догадался, что опрашивать нас будет один и тот же спец, а значит, все действо затянется на несколько часов — пока одного допросит, пока другого, и неизвестно, когда до меня очередь дойдет. Ну что поделать, у ментов были все основания задержать нас на двое суток. Попался — не гукай.

Так мы простояли минут двадцать, пока следак первого опрашивал. Потом его из кабинета вывели — увели. Наручники с него никто не снял, видать, в обезьянник повели. Повели второго. Я переступил с ноги на ногу, чувствуя как конечности начинают затекать — одно дело просто эту позу дурацкую принять, а если еще застыть в ней надо — так это испытание целое. Последний герой, туда его..

— Не дергайся, — раздался из-за спины голос омоновца.

Бдительный какой, блин…

— Слышь, начальник! — заговорил один из телохранителей Яшки Кривого, у которого после хука от Заура налилась гематома на лице размером с куриное яйцо. — Поссать можно?

— Потерпишь.

— Ну у меня мочевой не резиновый…

Ответом стал тычок в спину прикладом, чтобы лучше дошло, а потом последовало скомканное объяснение.

— А если тебя следователь вызовет? Саныч тебя, че, ждать будет, пока ты в туалет сходишь? Всем стоять и ждать.

Меня вызвали четвертым, примерно через час. Я уже зубы стискивал — ноги затекли, кололо до самых икр. Не завидую тем, кому здесь еще несколько часов придется торчать.

— Пошел, — распорядился омоновец.

Кабинет у следователя был отдельный, пусть и крошечный. Здесь пахло сигаретами и тем самым вонючим одеколоном. Сам следак сидел за старым советским столом, на столешнице был абсолютный порядок — лампа, дисковый телефон, папка с надписью «Дело №», ручка и пепельница. Над столом висел портрет Ильича, что выдавало в следаке коммуниста — все советское из зданий государственных учреждений давно уже убиралось. За спиной следака стоял шкаф с кучей документов.