Забытые острова. Аннушка (СИ) - Матвеев Дмитрий Николаевич - Страница 28

Говорят, прекрасное и ужасное равно притягивают взгляд. Вот и я смотрела на кошмарные останки, несмотря на смрад, подступающую тошноту и наворачивающиеся слезы.

- Михалыч, ты сюда меня вел? – догадалась я.

Дед молча кивнул.

- Тогда пусть тетка еще полежит в отключке, надо похоронить людей.

Еще один кивок.

- Ты уже прикинул место? Тогда давай, нечего тянуть.

- Погоди, нельзя так-то. Трупный яд – штука серьезная. Давай сперва досочку мою поищем. Там ведь и заказ сделать будет можно, прежде, чем к общей цеплять?

- Ну да. – сообразила я наконец. – Ты как раз там и перчатки взять хочешь. Тогда пошли.

Искали недолго. Вокруг того места, где обнаружил себя Михалыч, крутнули неполных три круга по спирали. Как планшет пискнул, в четыре руки быстро обшарили местность и обнаружили искомое. Заказали респираторов, перчаток, потом дед набрал себе всяких хозяйственных мелочей, блок сигарет и в довершение всего чекушку водки и осьмушку черного хлеба.

Когда мы вернулись на полянку, тетки уже не было. Сразу искать ее не кинулись. Случится что – услышим, а пока надо дело делать.

Все-таки не умею я еще настолько вперед смотреть. А вот егерь обо всем подумал, все сообразил. Одни перчатки чего стоят! Без них я, наверное, не смогла бы взять в руки обглоданную кисть с обручальным кольцом на безымянной косточке. А так они дали возможность немного отстраниться от страшного зрелища и воспринимать все это как бы со стороны.

В траве рядом с костями и обрывками одежды лежали украшения, часы, бумажники, портсигар, зажигалки… Я ничего не стала брать у мертвых. Не знаю, может, если бы люди умерли не такой страшной смертью, я бы решилась, в конце концов, живым эти вещи нужнее, но сейчас мне это представлялось кощунством. Только одной вещице я сделала исключение: вынула из болтавшейся на берцовой кости кобуры маленький плоский пистолетик. Почему? Потому, что он, в отличие от всего остального барахла, вполне мог бы спасти чью-то жизнь.

Почва была мягкой, копали мы с дедом недолго. Уложили в яму брезентовый сверток, закидали землей, подровняли получившийся холмик. Михалыч откупорил бутылку, разлил содержимое по трем пластиковым стаканчикам. Один утвердил на свежей могилке, накрыл ломтем хлеба. Мы выпили, не чокаясь, закусили душистой, чуть горьковатой корочкой и постояли минуту молча, отдавая дань памяти неизвестным людям, за каким-то чертом закинутым сюда чужим бездушным разумом и сгинувшим здесь ни за грош.

- Переедем, знак памятный поставлю, - сказал Михалыч в сторону, словно обещая самому себе.

Все дела были сделаны, осталось лишь вернуться обратно. Ну и попытаться отыскать ту самую тетку. Вдруг я была не права, и она окажется вполне вменяемой? А если и не так – не дело человека бросать. Ладно еще – сама захочет, а так… нет, не дело.

Мы честно ходили целый час по лесу, по поляне, искали, кричали, но все без толку. Мне надоело первой.

- Слушай, Михалыч, тигр убит, бандиты – тоже, мы все равно сюда собрались переезжать. Может, хватит ноги бить? Наверняка нас слышала, хотела бы – откликнулась. А так - ночи теплые, с плиткой терминала, наверное, разберется, на дуру не похожа. А завтра мы ее уже все вместе поищем. Как ты на это смотришь?

- В общем, положительно. Стар я уже стал по лесам мотаться. А тут еще и нервы… Давай сворачиваться, да поедем до дому. Надо с индусом поподробнее поговорить, с Фридрихом, бандита допросить. Да и вообще решить, что дальше делать будем.

Тут мне в голову стукнуло:

- А нафига нам вообще этот урод? Индус ведь, вроде, там у них был, он все и расскажет. А так – кормить его, сторожить…

- Ох, какая ты кровожадная!

- Ну а что? Тут мы его допросить не сможем, а стрелять его там – не очень хочется.

- А здесь чем лучше? Да и не ты его повязала, стало быть Аджиту судьбу пленника и решать.

Я подумала, прикинула так и сяк – прав Михалыч. А раз так, пойдем к лодкам. А то, в самом деле, время идет, а мы тут прохлаждаемся. Индус, поди уж, извелся весь.

Аджитка и вправду извелся. И ему в этом активно помогали. Та самая тетка, которую мы битый час кликали по всему лесу, стояла перед ним, тыча пальцем то в связанного пленника, то в лодку. Индус, в свою очередь, пожимал плечами, разводил руками и тыкал всеми пальцами в сторону леса. Я очень надеялась, что это какая-то импортная баба, и говорить с ней будет наш полиглот. Зря надеялась. Едва мы с Михалычем вывалились на берег, она устремилась к нам и безо всяких прелюдий начала:

- Что это за безобразие? Что у вас тут такое творится?

Она скользнула взглядом по мне, по деду, брезгливо поморщилась:

- Что это за цирк?!

Ну да, выглядим мы сейчас не слишком презентабельно, и это не считая фингалов. Не верите – попробуйте поползать под пулями по влажной земле, и потом посмотритесь в зеркало. Но это ведь совсем не повод наезжать, да еще так нагло! Она, видать, до сих пор не поняла, где оказалась, тут прошлые заслуги роли не играют и старые понты не канают. И я плотоядно улыбнулась, предвкушая битву. Правда, эффекта моя гримаска не возымела: дама, посчитав меня слишком малозначащим субъектом, повернулась всем телом к Михалычу.

- Вы вообще кто такой?

- Егерь, - отозвался егерь, несколько оторопев от бурного командного напора дамы.

- Какой район? Какое лесничество? Предъявите документы на оружие!

Тут до нее долетел аромат свежака. Чуткие ноздри затрепетали, тонкие губы презрительно изогнулись, безукоризненно подведенные глаза полыхнули гневом:

- Да вы пьяны! Я вас увольняю! В понедельник придете в свою бухгалтерию за расчетом!

И в сторону тихонько добавила:

- Старый алкоголик!

Зря она это сказала. Ой, зря! Я ухватила даму за плечико и рывком развернула к себе. Тетенька попыталась скинуть мою руку, но куда ей! Видали терку? Не кухонную, понятно, а большую, штукатурную? Так вот она, знаете ли, тяжелая. Смену ей помашешь – и качалка не нужна. В общем, у нее ничего не вышло, а я как раз уже разозлилась достаточно для того, чтобы не выбирать слова. Я по-бычьи нагнула голову, вперив свой пламенный взгляд в ее крашеные глазки, и угрожающе, чуть хрипловато, «по-пацански», почти что выплюнула в холеное личико:

- Заткни хлебало, сучка!

И резко толкнула эту в край обуревшую тетку обеими руками в плечи. Та, чтобы не упасть, сделала несколько быстрых шагов назад, но подвели каблуки. Они увязли в земле, и тетка, нелепо взмахнув руками, плюхнулась на пятую точку, раскинув ноги в стороны. Что-то треснуло, кажется, шпилька отломилась. А, нет, шовчик меж ног не выдержал, открывая голубенькое в розовый цветочек бельишко.

- Слушай сюда, тупая… промежность! – дала я волю голосу, злорадно наблюдая, как моя жертва, отвесив челюсть и округлив губки, испуганно хлопает глазками. – Жить хочешь, шалава?

В ответ получила частое кивание красивой головкой.

- Тогда запоминай. Первое: главная здесь я. И от меня зависит, что с тобой случится дальше. Второе: пока что ты сама по себе, и никто тебе ничем не обязан. И только я буду решать, разрешить тебе присоединиться к нашей группе, или нет. И третье: хамства и подобных заявлений я не потерплю, и пресекать буду максимально жестко. Ясно?

Спросила я для проформы, но в ответ мне дрожащим голоском проблеяли:

- Яс-сно.

- А если ясно, ты сейчас очень вежливо извинишься перед Федором Михайловичем, и если он твои извинения примет, я разрешу тебе задать вопросы. Вежливо задать.

В обратный путь мы отправились через полчаса. Чтобы не жечь лишний бензин, зацепили все лодки в один караван. Михалыч сел за руль, я – рядом, пленника кинули кулем на дно, Аджит сел на заднюю лавку его караулить, а тетка постаралась устроиться подальше от меня. Звали ее Марианна Викентьевна, и она оказалась аж заместителем министра лесного хозяйства какой-то там области. Кстати, будучи построенной, она быстро успокоилась, принесла все полагающиеся извинения. В ответ мы вкратце изложили текущую ситуацию. Она еще раз извинилась, уверила нас, что была неправа, что такие эмоции – это реакция психики на случившийся шок. Я сделала вид, что поверила. В общем, разошлись тихо-мирно, но осадочек, как говорится, остался. По крайней мере, у меня.