Воин забвения. Отравленный исток - Счастная Елена - Страница 11

Последним отступил Мах. Он не обернулся, ничего не сказал мужику, который, подойдя, что-то тихо сказал ему на ухо. Лишь понурился и вздохнул, одаривая Драгомира взглядом, в котором явственно читалось: повезло тебе.

Обойдя сына, вперёд вышел Наяс. С лёгкой укоризной посматривая на деревенских, словно те всего-то задумали злую шалость, староста остановился напротив Драгомира. Древнеры совсем притихли, и слышно стало, как шелестит по подмёрзшей грязи позёмка.

– Говорил я тебе, Мах, что не надо за сына месть удумывать, – он и не повернул головы к отпрыску. – Никто в его смерти не виноват. Тебе о других детях теперь вдвое больше думать надо.

Мах опустил голову, смиряясь с волей отца. И здоровый детина, а вон как перед стариком хвост прижал. Хоть к старшим уважения ещё не растерял – и то хорошо.

– Теперь меня каждый раз в Изломе так встречать будут? – убирая ладонь с рукояти меча, обратился к нему Драгомир.

– Прости, княже. Не знал я, что Мах глупость затеет, – скривил губы старик. – И что разумных людей в это втянет. – Он поправил накинутый на плечи поверх рубахи кожух и качнул головой вдоль улицы. – Не серчай. Пойдём, потолкуем, раз ты всё же приехал.

Драгомир не верил Наясу. Ни на грош. И сейчас, сидя в его доме, каждый миг ждал подвоха. Кто знает, какую гадость мог задумать этот несносный старик. Вон, братец его, Могута, уже однажды учудил. И Мах едва до резни не довел. Верно, это у них семейное.

Жена старосты, сердобольно улыбаясь, накормила Драгомира под грозным надзором мужа и Маха, который сел на лавку за спиной и не сводил с него взгляда. Знать, своеволие легко сойдёт ему с рук. Но вот Драгомир забывать не собирался.

– Так что ты хочешь от меня услышать? – нарушив напряжённое – едва искры не летят – молчание, проговорил Наяс. – Я сказал Хальвдану всё, что знал. А уж то, что ты слушать его не захотел… Вот и получилось так, что он ушёл.

– Знаешь уже… – хмыкнул Драгомир.

– А кто ж того не знает? Только совсем глухой или слепой, может.

– Я хочу, чтобы ты показал и мне тоже. То, что видел он. Своими глазами хочу посмотреть.

– Там не глазами смотреть нужно, – покачал головой староста. – Ты уверен, что сможешь?

– Хальвдан смог, а я что же?

Наяс с сомнением окинул его взглядом, будто хотел найти изъян, который помешал бы Драгомиру увидеть. Но, знать, ничего не нашёл. Снова помолчали. Староста что-то обдумывал, поглаживая бороду и время от времени вытирая слезящиеся глаза. И Драгомир осознал, наконец, насколько Наяс стар. А ведь погляди, до сих пор всю деревню в ежовых рукавицах держит. И его самого захотел – одолел бы. Сможет ли Драгомир в его лета сохранить ту же власть и уважение? Для начала дожить бы…

– Каждый видит то, что ему предначертано увидеть, – вздохнул Наяс. – Я не поведу тебя для этого на наше капище. Но есть одно место, где ты, возможно, сможешь узреть то, что тебе нужно. Понять, с каким врагом столкнулся.

– И где же оно? – Драгомир подался вперёд.

– Есть тут в дне пути на юго-запад заброшенная деревня, – старик опустил взгляд и медленно начал водить ладонью по столу. – Я ещё помню, как там жили люди. Жили сами по себе, ни с кем из соседей особо дружбы не водили. Скрытничали как будто. Да мы к ним и не лезли. Так, встречались изредка на ярмарке в Южном погосте. А потом на них напали вельды, – Наяс коротко взглянул на Драгомира. – Всех порубили, никого в живых не оставили. Уж что им там понадобилось – Макоши одной ведомо. А нас они не тронули. Как будто нарочно в Речную деревню и ходили. С тех пор место там считается нехорошим. Говорят, и нечисть там водится, людей пугает, если кто туда случайно забредёт. Болота там, клюква знатная растет. Вот девки, бывает, и увлекутся, заберутся в чащу. Потом домой бегут, глаза, что плошки. А вот среди волхвов та деревня навроде места силы. Уж обычные люди много чего там увидеть могут. А волхвы и подавно. К тому же… с вельдами оно связано. А они, ведомо, твои главные враги.

– Уже не они…

Наяс приподнял брови.

– Как так?

– Пока не знаю… – Драгомир пожал плечами. – Но в твои слова мне кажутся справедливыми.

– Я могу проводить тебя туда. Сам я нечасто суюсь в Речную – не слишком мне там хорошо. Но я хочу узнать, князь, что ты скрываешь. Или что в тебе кроется… Когда-то древнеры много страдали от вельдов, я не хочу, чтобы это случилось снова.

– Считаешь меня угрозой, – Драгомир понимающе усмехнулся.

– Да, – без обиняков согласился Наяс.

Больше и сказать на это нечего.

Выехали рано утром, лишь только начало светать. Гридни хмуро зыркали на собравшихся проводить своего вождя древнеров. Ох, надолго, знать, поселилась обида в их сердцах за такой тёплый прием, который им здесь оказали. И раньше-то с древнерами особой любови не было, а теперь уж и подавно.

Мах отказался отпускать отца одного, а потому собрался с ним. Предчувствовал Драгомир, что не раз ещё придется с ним повздорить в дороге – слишком недобрым был взгляд Наясова наследника. Но теперь врасплох Маху его застать не удастся.

Дорога обещала быть нелёгкой и небыстрой: по случаю тепла все пути раскисли, что уж говорить о диких тропах, ведущих в забытые всеми Богами деревни.

Но, прежде чем отправиться в Речную, решено было все же заехать на Изломское капище. Хотел староста испросить совета Богов и их заступы. Ведомо, от тех тварей, что напали на Восточные сотни, и лягух, с которыми пришлось сражаться верегам, они не могли никого защитить, а потому Драгомир посчитал эту задержку бесполезной, хоть и необходимой. Пусть уж лучше Наяс сделает всё так, как считает нужным, может, ерепениться будет меньше.

На путь до капища пришлось убить добрые полдня. Драгомир и его ратники остановились на привал под сенью древних, как утёс, на котором стояли идолы, сосен. Мах и староста отправились вверх по склону, туда, где бушевал ветер, облизывая камни-бойцы и лёд Нейры. Проведут свой обряд, а там и дальше идти можно.

Драгомир долго смотрел в просвет между деревьями, думая о том, что сможет увидеть в Речной деревне. И как это ему поможет. Мало смотреть, нелишним было бы понимать, что видишь. А пока что из своих снов и видений он мало что смог вынести полезного. Может, в этот раз будет по-другому?

Из-за косматых сосновых крон выползла необъятная рыхлая туча. Неотвратимо она двинулась по небу, словно ненасытное чудовище, поглотила солнце и устремилась на запад, таща за собой полосу густого мокрого снега. Все вокруг посерело и размылось, гридни плотнее завернулись в плащи, сетуя, что проклятый Наяс возится слишком уж долго.

Вдруг послышался издалека, нарастая, шум сражения, но, похоже, никого, кроме Драгомира, это не насторожило. Парни и не сдвинулись со своих мест. Он встал, вглядываясь туда, где скрылись староста с сыном. Потянуло дымом, и треск жадно пожирающего дерево пламени отчётливо донёсся до слуха.

Промчались во тьме напирающей ночи всадники, протрубил рог вдалеке, а капище загорелось. Пропадали в пламени древнерские идолы, расплачиваясь за то, что не смогли защитить свой народ.

Драгомир медленно поднялся на утёс, зажмурился от дыма, что вцепился в глаза тысячей злых ос. А всадники под незнакомыми стягами обгоняли его, вливались в бушующую там схватку и умирали под лапами чудищ, которых из тьмы призвал… Кто?

Драгомир посмотрел на свои руки, вокруг которых курилась мгла, прихотливо изгибалась то ли змеями, то ли щупальцами. Он чувствовал их силу. Силу каждой твари, что вышла из бездны, повинуясь его приказу. Чтобы защитить Хозяина… Или чтобы просто убивать? На большее они не способны.

Но воины, настолько смелые, насколько и безумные, сокрушали одно чудище за другим; всё больше становилось их на утёсе, который теперь показался слишком тесным для такой толпы. Не все из них были обычными ратниками. На некоторых лежала печать Богов, их не страшил мрак Забвения, не страшили когти его порождений. И свет, что наполнял этих воинов, жёг калёным железом искажённую душу Хозяина. Но они тоже погибнут, все до единого. И на много сотен лет о них забудут.