Желанная для серого волка (СИ) - Пырченкова Анастасия - Страница 45

Сказала бы я.

И сказала.

Но не я.

— Нет. Не идём, — донеслось тихое от той, которая вроде только что на полу лежала.

Не заметила я, как она поднялась и добралась до нас. Нет, не поднялась, банально доползла. Зубами вцепилась в ногу Джордана, вырвав из неё целый кусок. Парень взревел от боли, а затем этой же ногой отшвырнул её к противоположной стене. Та ударилась о неё спиной и затихла. И будто мало этого, тишину коридора разбавил громкий выстрел. Он же вынудил зажмуриться от неожиданности. А когда я вновь открыла глаза, на груди бурой волчицы расплывалось пятно крови. В оленьих глазах застыли слёзы боли и обиды. Они же резанули по мне тупым лезвием. Ведь Джордан… он…

Он убил её.

Луна! Он действительно убил свою пару, как обещал!

Убил!

Убил…

Никак не удавалось принять эту данность, несмотря на то, что видела.

Это же…

Уму непостижимо!

Невозможно просто напросто!

Это…

— Похрен! — выдохнул Джордан, дрожащей рукой сжимая пистолет до побелевших костяшек.

Кажется и сам пребывал в шоке от своего поступка. Не только я.

— Сама виновата, — добавил куда уверенней. — Вы обе…

И в мою сторону развернулся.

— Джордан… — прошептала, настороженно глядя на то, как его рука поднимается на уровень моей головы. — Не надо…

В карих глазах проявилась влага, а ещё недавно ярко бликующая в них желтизна потухла. Зверь покидал его вслед за умирающей парой, сердце которой отсчитывало свои последние секунды жизни. А вместе с ними замерло моё собственное, когда чужой палец повторно надавил на курок.

Грохот выстрела отозвался в голове масштабным землетрясением, когда рушатся целые горные массивы.

И…

Ничего.

Только темнота перед глазами, которые я малодушно закрыла. И не сразу приняла то, что не умерла. Каким-то грёбанным чудом. Но всё равно ощупала себя на предмет дыры в груди. Всё не отпускало чувство, что я ранена. Уже после сосредоточилась на том, что происходило вокруг. Точнее, на широкой спине, закрывшей мне весь обзор.

Роман…

Успел.

Защитил меня.

Мой любимый серый волк.

Единственный и незаменимый.

Вокруг которого сейчас невидимыми вихрями скручивалась сила, что безжалостно терзала тело моего обидчика. Тот корчился на полу и кричал от боли. То и дело лопались лампочки от перепада давления в атмосферной массе. Роману и того мало. Он медленно приблизился к Джордану, а затем поставил ногу ему на грудь.

— Сдохни, падаль… — выплюнул брезгливо.

Наравне со словами надавил стопой сильнее, проламывая грудную клетку, дробя кости и насмерть раздавливая сердце. Убрал ногу лишь когда его биение окончательно затихло. Тогда же я позволила себе съехать по стеночке вниз и разреветься от облегчения.

Закончилось.

Всё наконец закончилось.

Весь этот кошмар.

Луна, спасибо тебе!

— Сокровище… — послышалось тихое, с долей сожаления и вины, вместе с тем встревоженное.

В один миг оказался рядом, осторожно прижал меня к себе и ласково провёл по волосам, вопреки предыдущему начав тихонько приговаривать всякие успокоительные глупости. И я честно пыталась сделать именно так, но моя истерика никак не заканчивалась. Я одновременно и смеялась, и плакала, до сведённых мышц цепляясь за его одежду. Казалось, отпущу, и он исчезнет. А я не хотела, чтобы он пропадал.

— Уже всё, сокровище. Закончилось. Обещаю, больше такое не повторится. Мы больше никогда с тобой не расстанемся, — сбивчиво прошептал Роман.

Я на это только кивнуть смогла. Слёзы отступали, но медленно. В горле ком стоял, вынуждая с судорожными всхлипами вновь и вновь глотать пропитанный металлом воздух, одной из причин появления которой являлась кровоточащая рана на груди Романа.

— Ты… ты… — быстренько подзабыла я о своей истерике, с ужасом уставившись на дыру от пули. — Ты ранен. Из-за меня. Ты…

Не договорила.

Жадный поцелуй не позволил этого сделать. Он же зародил во мне искромётное счастье, выдворил из головы всё плохое, оставив одну потребность — ответить моему волку тем же самым. Что я и сделала. Обеими ладонями обхватила мужское лицо, встала на колени и углубила наш поцелуй, переведя его в статус непристойного. И столь незначительным показалось всё вокруг, лишь бы и дальше только чувствовать свою пару.

Как же я его люблю!

Невообразимо.

До дальних уголков необъятного космоса.

И ещё дальше.

Мой родной.

Мой желанный.

Самый невероятный и нужный.

Как воздух.

И даже сильнее.

Исключительно мой.

Навсегда.

И никакая смерть не разлучит меня с ним.

Так погрузилась в наши с Романом чувства, что не сразу заметила странность.

Стук.

Неровный.

Редкий.

Едва слышный.

Но стук.

Да ладно?..

— Ром, пусти, — попросила, завозившись в его руках.

А как только получила свободу, тут же поползла к бессознательной девушке, которая невероятным образом продолжала цепляться за жизнь. Или не совсем бессознательной. Взгляд с туманной поволокой смотрел прямо на меня. Заметила, как едва заметно шевельнулись кончики её пальцев. Губы дрогнули, но ни слова из них не вылетело.

О, Луна…

— Ты жива, — выдавила из себя с новой порцией слёз, взяв её за ладонь, аккуратно сжимая в своей. — Прости меня. Прости. Я не должна была… ничего…

Показалось, она попыталась улыбнуться. И снова что-то сказать. Но в ней осталось слишком мало сил. А потом я заметила это — шевеление в её животе. Ребёнок был жив.

Жив!

Вот почему она всё ещё не ушла в Грани, упрямо цепляясь за жизнь. Ради дочери!

— Ром, — обернулась к любимому.

Но тот и так уже всё прекрасно понял. Аккуратно переложил роженицу на спину, а затем разорвал на ней одежду. На его правой ладони появились острые когти, которыми он быстро и чётко принялся резать живот.

Я не смотрела. Крепче сжав ладошку девушки, посылала ей одну за другой волны спокойствия и уверенности. И мысленно всё время просила прощения за свою несдержанность. Не поддайся я плохим эмоциям, не случилось бы с ней всего этого. Не умирала бы она сейчас у меня на руках. И это так ужасно — чувствовать, как по твоей вине медленно угасает чья-то жизнь. Как его или её охватывает всё больший холод. Как отступает боль. Как последние крохи чужого тепла покидают тело. А вместе с ними и моё…

Из смертельного вакуума вырвал громкий плач новорождённой.

— Как она? — поинтересовалась я, тут же обернувшись к Роману, глядя на то как он одной рукой удерживает малютку, а когтями второй перерезает пуповину.

— Всё хорошо, — заверил мой волк. — С ней всё хорошо, — повторил уже для мамочки, из глаз которой вытекла одинокая слеза, после чего она вздохнула последний раз и замерла, глядя на нас невидящим взором.

По моим щекам потекла новая порция слёз. Ведь такого не должно было произойти. Она должна была жить, растить свою дочку, радоваться каждому новому дню в её обществе. Свободе. Один Джордан должен был погибнуть сегодня. И никак не она. Только не она.

— Это моя вина. Только моя. Я ударила по ней эмпатией и вызвала преждевременные роды. Я. Всё я.

Не знаю, к чему бы привели мои самобичевания, но Роман их пресёк одним единственным действием — сунул мне в руки младенца, чьё худенькое тельце было уже завёрнуто в тонкую ткань его футболки, снятие которой я пропустила за собственными переживаниями.

— Ещё раз услышу нечто подобное, накажу, — пообещал он, прежде чем поднять нас обеих на руки и пойти на выход.

Я… улыбнулась.

Вроде ничего особенного не сказал, но его слова согрели душу. Всё-таки приятно, когда мужчина защищает тебя даже от самой себя. Потянулась вперёд и поцеловала его в подбородок в качестве благодарности, не забыв одарить той же эмоций эмпатически. Он шумно выдохнул и крепче прижал меня к своей груди. Я же перевела внимание на новорождённую.

Она такая крохотная, что на двух ладошках легко помещалась с согнутыми ножками. Изначально синюшный оттенок кожи сменялся на розоватый с каждым её новым вздохом, а в воздухе всё отчётливее ощущался сладкий аромат персиков. И сама она вся тоже преображалась, становясь более похожей на обычного младенца, а не скукоженный фрукт. Хотя нет, на обычного она точно похожа не была. С тёмным пушком на голове, длинными ресничками, губками в форме бантика и носиком-кнопкой, который я то и дело трогала, не говоря уже о пухлых щёчках и маленьких кулачках, прижатых к груди, что я тоже беспрестанно поглаживала подушечками пальцев. Настоящая лапушка. Так бы и оставила себе.