Вендетта. Том 2 (СИ) - "shellina" - Страница 25

— Я слышал. Там, правда, условие было, детей сразу же по приезду в специальные школы отдать, которых государь уже где только не понастроил. Шутка ли седьмая часть бюджета на эти школы и разные университеты уходит. А ещё же помощь идёт знатная от тех же Демидовых, да Тайная канцелярия вкладывается. — Воронцов покачал головой. Они с Минихом почти не разговаривали на протяжении всего путешествия, на разных кораблях находились. А теперь вот добрались друг до друга и всё никак наговориться не могли.

— Указ видел, по школам на новых территориях? — спросил Миних. В этом указе четко было прописано: прежде всего строить церковь, а при ней школу и госпиталь. И местных не шпынять, а всячески туда заманивать.

— Я тебе больше скажу. По Голландии много церквей и русских школ приказано открыть. Также, как и в Гольштинии. Государь решил в мудрости своей не взрослых через колено ломать, а детишек потихоньку готовить к тому, что они часть Российской империи. ребятишки же они такие, больше учителей да наставников будут слушать, нежели родителей. — Воронцов перевел трубу на флагман, где Кондратьев принял приказ Миниха, который автоматически стал главным, как только корабли бросили якоря. На флагмане готовили пушки, чтобы выстрелить для острастки в сторону форта.

— Так государь сам не так давно из отрочества вышел, ещё прекрасно помнит, души юношеской порывы. Вот и использует память стране во благо. Как он в сердцах кричал, аккурат перед нашим отбытием, что все, кому меньше двадцати лет внушаемые идиоты, и он тоже в их числе. Мол, мозгов ни у кого нет, только ветер в башке и похоть. — Ответил Миних.

— Это он по какому поводу разорялся?

— Да письмо очередное от королевы Шведской получил. Что-то там англичане мутить начали, или датский король что-то опять учудил. Я и не знаю толком, он же скрытный как незнамо кто. Никогда всей правды от Петра Фёдоровича никто не добьется, даже Криббе с Румянцевым, дружки закадычные, не все планы государя знают.

— Ежели бы не расстояние между ними, я бы точно решил, что у государя интрижка с Луизой Ульрикой, — Воронцов покачал головой.

— Не только у тебя такие мысли бродят в голове. Но государь искренне привязан к супруге и детям. Видно же, что любовь у них с Марией Алексеевной.

— Так любовь это одно, а похоть — совсем другое. Может и намечалось что, да только быстренько он эту Луизу от себя спровадил, от греха подальше, дабы не поддаться искушению. — Его речь прервал залп с флагмана. Ядра зашлепали по воде, а парочка и на берег залетела.

И Миних, и Воронцов тут же приникли к трубам. Форт некоторое время молчал, словно там и не было никого живого, а потом над ним взвился белый флаг и тяжелые ворота открылись, выпуская небольшую группу парламентеров.

— Ну вот, я же говорил, что пушек у них нет, — довольно сказал Миних. — Пошли готовиться к встрече, Роман Илларионович. А потом и высадку можно начинать. Не моряк, ну совсем не моряк, сыт уже морем-океаном по горло.

Воронцов кивнул и приказал встречать лодку на которой к ним вот-вот должны буду подплыть парламентёры. Осмотрев себя, он нашёл свой вид вполне достойным. Парика только не было. Во время одного из штормов последний парик сорвало с его головы и унесло в море. Тогда Роман Илларионович решил перенять привычку Криббе и начал завязывать быстро отрастающие волосы в хвост. К тому же он сильно похудел во время путешествия, а лицо его загорело. Волосы же наоборот выгорели и стали почти русыми. Воронцову нравилось то, что он видит в зеркале. Этакий бравый мореплаватель, гроза морей.

Тихонько рассмеявшись, он направился вслед за Минихом встречать гостей на ходу размышляя о том, как успешно прошло плаванье. Они потеряли только сорок три человека. И это была просто громадная удача. При этом семерых смыло за борт во время штормов. А остальные были из колонистов, которые проигнорировали строжайшие приказы государя есть то, что дают доктора, отправившиеся с ними и готовят коки.

Матросы то вышколенные в этом плане были, потому что ни за что так сурово не наказывали, как за нарушение приказов государя, которых не так уж и много было. Ну не устраивать же бунт посреди океана, в котором русские совсем недавно стали ходить, только из-за нежелания раз в день съесть лимон или сладенький сироп выпить. Лимонами они в голландских факториях, которые принадлежали Петру Фёдоровичу лично, как и вся Голландская Ост-Индийская компания, запаслись. До этого приходилось без них обходиться. Ну не растут лимоны в России, хоть ты тресни. Холодно для них слишком. Зато, соблюдая нехитрые правила, которые во флоте уже несколько лет внедряются повсеместно, и почти без потерь доплыли, и зубы сохранили в целости.

Форт действительно принадлежал испанцам. Сеньор Фернандес, глава этого небольшого поселения был потомственным идальго, и попросту сбежал из родной страны, когда Бурбоны начали понемногу ущемлять в правах старую аристократию. Лишить его дворянства они не могли, зато могли по новым законам лишить земли и накопленных капиталов, что практически и сделали. Поняв, что скоро начнёт побираться, гордый сеньор на остатки фамильных богатств купил корабль, оснастил его как следует, собрал всё ещё остававшихся ему верными людей и поплыл в Новый свет, чтобы попытаться устроить жизнь здесь.

— А где ваш корабль? — спросил Миних. Говорили они на французском, который знали обе переговаривающиеся стороны.

— Мы высадились на берег немного южнее, — ответил Фернандес. — Там не было такой удобной бухты, но люди были измучены, цинга и другие болезни унесли многих из нас. Ночью пришла большая волна и корабль был разрушен. Мы собрали всё, что смогли и пошли на север. Вскоре вышли к этой бухте и решили основать форт именно здесь. — Он помолчал, а потом осторожно добавил. — Значит его величество продал эти земли русскому императору?

— Да, вот все положенные бумаги, — кивнул Миних.

— Это позор, — идальго закрыл глаза рукой. — Не думал, что доживу до такого позора, когда Испания начнёт торговать территориями. — Он снова замолчал, а потом с отчаяньем в голосе спросил. — И что нам делать? Вы нас прогоните?

— Эм, — Миних дотронулся пальцем до нижней губы. — Как говорит мой государь: «Купить и договориться, гораздо дешевле, чем воевать. Не всегда возможно, но, если возможно, то надо так и поступать». Если вы присягнёте его величеству и Российской империи, то, думаю, проблема с вашим поселением будет решена. Единственное, мы в любом случае будем использовать ваш форт в качестве отправной точки для строительства поселения. Так что, вам в этом случае придётся смириться.

— Я уж давно потерял свою родину, как и все мои люди. Но, проблема в вере, вы же понимаете?

— Понимаю, — кивнул Миних. — Пётр Фёдорович довольно лояльно относится к этому вопросу. Он сам принял православие будучи уже юношей, принял его искренне, придя к этому выбору самостоятельно. Да, его готовили, но решение он принял сам. До этого его церковь была лютеранской, также, как и моя по сей день, — Миних снова улыбнулся. — Это не проблема, пока вы не навязываете правильность своего вероисповедания другим людям. А ведь среди нас есть и мусульмане. Так что, если вы готовы мириться и не создавать проблем, то лично я буду только рад такому прибавлению к нашей миссии.

— Мне нужно подумать. Обговорить всё с остальными, — наконец, сказал Фернандес.

— Я могу дать вам время до рассвета. Потому что на рассвете мы начнём выгружаться, и только от вас зависит, будете ли вы нас встречать и помогать с расселением, или мы возьмём форт силой и всё равно начнём расселение. — Чётко обозначил свою позицию Миних.

— На рассвете вы получите ответ.

Когда Фернандес со своим сопровождением сошёл на берег, Воронцов повернулся к Миниху.

— Как думаешь, Христофор Антонович, согласятся?

— А хрен их знает. Это же испанцы. Но, можно с уверенностью говорить, что если примут присягу, то предадут только в исключительном случае. Так что, будем ждать, что в них возобладает: их знаменитый гонор, или всё же победит здравый смысл. А пока передай-ка на корабли, чтобы готовились к высадке. Порта здесь нет, так что придётся все на баркасах перевозить. И так с рассвета до ночи, дай бог, управимся.