Измена вопреки (СИ) - Грей Лара - Страница 4

— Чего ты боишься? Почему бежишь?

Алиса уронила кухонное полотенце на пол и нервно оглянулась на меня. Я стояла и не понимала, что ужасного в моём вопросе. Лиса тяжело вздохнула, поняв, что я не отступлю и присела за стол. Лазанья как секундант стояла между нами.

— Матвей очень любит тебя… — огорошила меня Алиса, а я с холодом на сердце, который давил на грудь, уже не была в этом уверена. — Не просто любит, а он одержимый, больной, чокнутый…

Алиса убрала на полку полотенце и тяжело вздохнула.

— Все годы, что вы вместе я не верила в это. Это настораживает. Ксюш, он ведь даже в самые личные моменты никогда не отпускал тебя. То есть выкидыш…

Выкидыш был внезапным и ужасным. Просто утром на постели было красное пятно, и я с дикой болью внизу живота. Меня трясло и ломало, выворачивало все внутренности. Я блевала, стоя в ванной. А Матвей был рядом. Всегда был рядом. Тащил меня в ванну, оттирал с ног кровь. Мы молчали. Мы оба понимали, что произошло. И никто и слова не сказал в тот момент.

— Ксюш, ты нигде не могла появиться одна. Матвей всегда был рядом. Ты даже в туалет уходила с ним. Это ненормально. Это странно. И это пугало.

Меня это не пугало. Не Матвей. Меня страшила ситуация оказаться беспомощной, неспособной на элементарное — родить. Все ведь женщины делают это. Что со мной не так? И в своём страхе я боялась остаться одна. Матвей чувствовал всё это, а может, тоже боялся, поэтому мы держались друг за друга.

— У вас нет личного пространства. Ты болела ковидлом, — исковеркала страшную болезнь Алиса, — а он, вспомни, он не отходил от тебя, спал с тобой в одной постели, пил из твоих чашек. То есть страх, что с тобой что-то случится, был таким сильным, что он наплевал на себя. И когда медсестры не приезжали ставить капельницы, врачи не посещали больных, он не боялся свалиться рядом. Это было на грани сумасшествия. Если бы он заболел, кто бы о вас заботился двоих?

Я не представляла, что забота о любимой может иметь такой подтекст. То есть зерно разума в словах Алисы однозначно было, просто когда я температурила неделю, а потом начались проблемы с дыханием, сердцебиением, я вообще не соображала, как подставлялся Матвей всё время находившийся рядом. А теперь…

А теперь его не будет рядом.

Надо это принять.

Сердце снова подскочило к горлу. Я помотала головой, разгоняя разноцветные точки перед глазами.

— Всё это было странно, и я считала, что твой муж таким образом грехи свои прикрывает, — выдохнула Алиса и встала. Щёлкнула кнопкой чайника. — Он же у тебя очень красивый, стильный. Ты не замечала, как на всех общих посиделках его глазами жрали девки. Не видела, как в ресторанах ему улыбались официантки. Не обращала внимания на сотрудниц. И мне казалось, что он тебе изменяет.

Не казалось.

Он действительно мне изменял. И теперь я немного стала понимать, что Алиса права. Грехи давили, вина.

— Плевать, — отмахнулась я от поддержки Алисы, вместе с этим запрещая себе любые воспоминания о Матвее, но не получалось. Остаток вечера чудовищно напоминал поминки. Когда стрелка часов переварила за полночь, а Алиса крепко уснула на левом краю кровати, я всё смотрела в потолок и перебирала как хрустальные бусины воспоминания. Первый год брака и дорогой подарок на годовщину — Санторини. Второй Новый год, и я впервые встала на лыжи. Недолго постояла, больше всё же падала. Первая беременность. Первое эко. Первый выкидыш.

Но мыслей, что делать и как быть дальше не наблюдалось на горизонте. Я вертелась в постели, постоянно задевая Алису то руками, то подушкой. Ближе к двум часам ночи я отчаялась уснуть и начала выстраивать хрупкие карточные домики планов того, как вернуть себе свою жизнь. Как стать независимой. Как подать на развод. Наверно из-за совместного имущества он будет через суд. Не знаю точно. Надо погуглить.

Я протянула руку к телефону. Десятки вызовов от Матвея и лишь одно сообщение от нового неизвестного абонента.

«Не блокируй. Я всё равно тебя найду».

Ночь прошла в душном страхе. Тело было липким и ватным. СМС меня парализовало, и я только открывала рот, чтобы плакать без слёз. К пяти часам утра моя паника разогнала такую сильную головную боль, что я просто стонала, сцепив зубы. В шесть встала Алиса. Она сначала перепугалась, застав меня в позе эмбриона и с покрасневшими от лопнувших капилляров глазами. Быстро сориентировалась и вколола мне обезболивающее. Было мерзко.

Я и раньше страдала мигренями, но Матвей ограждал меня от всего, и приступы сошли на нет. А когда всё же происходили, то это он, тихо шепча, что «только комарик укусит», делал укол.

Я проводила Алису в районе восьми утра на работу. Ощутила дурацкое дежавю, когда она произнесла:

— Не скучай, я постараюсь пораньше вернуться с работы.

Я заторможенно кивала между уже отдалёнными ударами боли в висках. А потом провалилась в тягучий, как турецкий кофе, сон.

— Мы справимся, — Матвей держал меня за лодыжку, перебирался пальцами выше и гладил по ноге. — Мы сильные, и в этот раз точно всё получится.

Стерильность больничной палаты пугала. Я не была уверена, что после первого неудачного эко, нынешнее пройдёт хорошо. И трусила. Кивала, закусывала губы и отчаянно боялась признаться, что устала.

Устала с замиранием сердца смотреть на тесты для беременности, овуляции и прочее. Меня убивали пару минут ожидания и слишком слабая надежда, что вторая полоска появится. А ещё взгляд Матвея, когда я выходила с глазами полными слёз из ванной и отрицательно качала головой. У него в глазах медленно умирала вера. А после и вовсе гибла в судорогах.

И во сне мне так же было больно как и наяву, поэтому я старалась убежать в моменты, где ещё не было всего дерьма.

— Однажды ты уйдёшь, — шептала я в темноте летней ночи после первой неудачной беременности. Я лежала на сатиновых простынях и в доме пахло пионами. Слишком приторно, хотя цветы всегда приносили аромат росы и утра. Но я задыхалась, цеплялась пальцами за Матвея, чтобы он разогнал все запахи, оставив только свой. Особенный. Во впадине на ключице.

— Глупости… — его пальцы путались в моих волосах, и из-за этого каждое движение его рук я ощущала. — Уйти от тебя я смогу только на тот свет. Веришь?

Я качала головой, потому что лучше бы он просто ушёл, чем совсем.

Тогда мне так казалось. А сейчас…

Я вынырнула из сна и, задыхаясь, рассматривала белый потолок. Сердце клокотало в горле и невозможно было унять его тревогу.

Чай пах слишком странно. Пеплом, полынью и теми самыми пионами, от которых меня поташнивало. Я вылила остатки напитка в раковину.

Алиса была на голову ниже меня, поэтому одевалась я в свои потрёпанные вещи. Нервно. Дёргано.

В машине паника усилилась, и я трясущимися руками повернула ключ. Осеннее утро было испорчено пробками, стылым воздухом и смогом выхлопных газов, от которых меня тоже мутило, поэтому слишком поздно я поняла, что завтрак не помешал бы.

Доехав до дома, я ещё около часа сидела в машине и обнимала себя руками, приказывая успокоиться. Мы с Матвеем взрослые люди и должны понимать, что даже после его измены контактировать всё равно придётся. И нет ничего зазорного, что я приехала забрать свои вещи. Как-то я вчера поторопилась с выводами, что вижу супруга в последний раз. Вот глупая. До точки невозврата мы увидимся ещё много раз. Но чисто из-за страха не выдержать я проверила через приложение камеры наблюдения. Квартира была пуста. Быстрым шагом и, содрогаясь от ветра, я добежала до подъезда, кивнула консьержке и проскочила к лифтам. Нажала кнопку. Минуты текли так медленно, что я успела вырвать заусеницу на безымянном пальце, которое теперь было без кольца. Отвратно.

В квартире всё было так, как я вчера оставила. Даже проклятый ужин стоял возле варочной панели. Я приоткрыла крышку сковороды с пловом и увидела, что Матвей не ел. Дёрнулась к холодильнику, убрать, чтобы не испортилось, а потом, как поняла, что теперь это не моя забота…