Край ледника (ЛП) - Сальваторе Роберт Энтони - Страница 61

– Ты не представляешь, насколько это безумно, – сказал Джарлакс Киммуриэлю, когда они остались вдвоем. – Был ли я мертв все эти пропавшие месяцы? Неужели это воскрешение, подобное тому, что пережил Зак?

– Нет, Аззудонна узнала тебя, – ответил Киммуриэль. – Узнавание на ее лице было безошибочным. Как такое возможно, если ты умер вскоре после прибытия?

– Может быть, это она вернула меня обратно.

– Нет, она знает тебя и трех наших пропавших друзей, – настаивал Киммуриэль. – Она сказала об этом Реджису, или, по крайней мере, явно намекнула. Я не думаю, что она просто последовала примеру хафлинга и снабжала информацией, чтобы удовлетворить его любопытство. Она знает тебя и была потрясена, увидев тебя в комнате.

– Я это заметил.

– Потрясена, увидев тебяживым, – уточнил Киммуриэль. – Она сказала Реджису, что ты и другие пропали. И она испытала облегчение от того, что ее убеждение насчет по крайней мере тебя оказалось ошибочным. Я ясно увидел это на ее лице.

– Итак, повторюсь, возможно, я был мертв.

Киммуриэль покачал головой.

– То место, где заканчивается твоя память и где она снова начинается, ни на что подобное не намекает.

– Может быть, что-то убило меня в воздухе, когда я смотрел вниз на снег, заваливший моих друзей. Что-то застало меня врасплох и тут же оборвало жизнь.

Киммуриэль оставался очень взволнованным.

– Возможно, но я не думаю, что это так.

Он очень серьезно посмотрел на Джарлакса и повторил:

– Она знала других, включая Кэтти-бри и Энтрери. Мне кажется менее вероятным, что ты был убит в тот первый день, чем...

– Чем это было не так, – рассудил Джарлакс. Киммуриэль кивнул.

– Реджис сейчас с Аззудонной, – сказал Джарлакс. – Возможно, он принесет нам больше информации.

– Я бы не надеялся. Возможно, намеки, не более. Она дисциплинирована и хорошо обучена. Единственный способ получить больше информации – это подвергнуть ее вторжению разума улья. Никакая дисциплина или магия не смогут противостоять этому – иллитиды отследят каждую побочную связь, и обойдут дисциплину и ментальную защиту. Мы все не хотим этого делать, потому что травма Аззудонны окажется огромной и длительной, возможно, на всю жизнь. Но я предупреждаю, что искушение растет.

– Травма, – повторил Джарлакс, кивая головой. – Невероятная травма.

Джарлакс внезапно поднял глаза.

– Тогда отведи к иллитидам меня.

Киммуриэль вздрогнул, как от пощечины. С ужасом на лице он закачал головой.

– Ты только что сказал, никакая магия не сможет противостоять разуму улья. – возразил Джарлакс. – Если я не был мертв, значит, мою память изменили с помощью магии, не так ли? Я отчаянно хочу знать то, что не могу вспомнить, и от этого вполне могут зависеть жизни Зака, Энтрери и Кэтти-бри.

– Я не решаюсь отвести Аззудонну, женщину, которую едва знаю и совсем не признаю как друга, и ты ожидаешь, что я подвергну вторжению разума улья тебя?

– Киммуриэль, ты что, только что признался, что любишь меня? – поддразнил Джарлакс, но псионику было не до этого.

– Чтобы найти то, чего не хватает, иллитидам придется проникнуть в твои самые глубокие тайны и восстановить все пути и связи, от воспоминания к воспоминанию. Если это вообще сработает. Ты процветаешь на секретах, и ты ничего – ничего! – от них не получишь.

– Меня мало волнуют пожиратели разума, – возразил Джарлакс. – Я бы никогда не стал пытаться торговаться с этими тварями, и не питаю иллюзий, что когда-нибудь смогу обмануть одну из них. Я также не боюсь, что из всех существ иллитиды попытаются шантажировать меня – ибо кому они могут предложить такую информацию? Кто бы им доверился? Им никто не доверяет! Даже ты не уверен, что концепция Мензоберранзана, которую они представили тебе, Квентл и Ивоннель, была полной правдой.

Киммуриэль все еще качал головой, его голос стал очень мрачным.

– Вторжение имеет последствия, выходящие далеко за рамки рационального и логического. Это раскрытие самых глубоких и личных секретов. Они будут знать каждую твою мысль, каждый твой страх.

– Цена не слишком высока, – ответил ему Джарлакс.

– Они узнают то, что пугает тебя.

Джарлакс пожал плечами.

– Я бы и сам сказал им, если это означает возвращение памяти.

– То, что возбуждает тебя, – продолжил Киммуриэль.

– Тогда бойся за них! – ответил Джарлакс, и даже сам Джарлакс не понял, шутит он или нет.

Но Киммуриэлю было не до смеха.

– Не стоит преуменьшать потенциальную травму от этого. У каждого из нас есть мысли слишком личные, чтобы ими делиться. У каждого. У каждого живого, разумного существа есть личные секреты. То, что мы думаем, мысли, которые мелькают неожиданно, мысли, которые радуют, возбуждают или пугают, порочные мысли, которые если их произнести вслух, заклеймят тебя как ужасные и злые. Это то, что делает нас индивидуальностями. Что делает нас собой.

– У тебя циничный взгляд, мой друг.

 – Нет, у меня честное понимание нас. У каждого есть злые мысли, мимолетные представления о ненормальном или порочном поведении. Конечно, большинство из них никогда бы не стали действовать в соответствии с ними, но даже лучшие удивляются таким вещам – возможно, внутреннему диалогу о личной выгоде после трагической потери любимого человека или облегчению от того, что тот, о ком ты заботился, тот, кого ты нежно любил, наконец-то ушел из жизни и положил конец бремени. Или родитель, не любящий своего ребенка, или даже на короткое время думающий, что не любит его. Или размышление о жестоком убийстве врага. Или необычные, возможно, порочные, или просто постыдные сексуальные желания.

– Виновен, – признался Джарлакс и поднял руки, как будто не видел здесь проблемы. – Если они есть у всех нас, тогда зачем их бояться?

– Потому что никто не признается в них, и это стало бы позором.

– Ты часто называешь меня бесстыдником.

– Ты продолжаешь относится легкомысленно к тому, к чему не стоит, Джарлакс. Раскрытие части нашего самого сокровенного «я» другому – это не шутка, и, как я знаю по личному опыту, это все, чего стоит бояться.

– Разве не это Киммуриэль постоянно делает с другими?

– Нет, – твердо сказал он. – Не так, как я описываю. Единственный шанс, вернуть те потерянные дни – это восстановить воспоминания, каждую связь, что означает, что коллектив иллитидов начнет с рождения Джарлакса и последует за каждой секундой, каждым моментом, каждым переплетением, каждым чувством и мыслью. Это насилие, выходящее за рамки всего, что может быть сделано физически, уверяю тебя.

– Ты серьезно?

– Я никогда не был более серьезен.

Джарлакс откинулся на спинку удобного кресла, отвел взгляд и честно обдумал полученную информацию. Спустя долгое время он повернулся к Киммуриэлю.

– Есть ли в мире кто-нибудь, кого ты заслонил бы от стрелы?

Киммуриэль с любопытством посмотрел на него.

– Если бы стрела летела в мое сердце, Киммуриэль подверг бы себя смертельной опасности, чтобы перехватить ее?

– Я бы поставил кинетический барьер...

– Перестань! – потребовал Джарлакс. – Ты знаешь, что я имею в виду. Есть ли кто-нибудь, я или кто-то другой, ради спасения которого Киммуриэль пожертвовал бы собой? Да, мой друг, загляни в самые глубокие и темные уголки своего сложного разума и, пожалуйста, ответь честно. Не пытайся произвести на меня впечатление, не льсти мне и не бойся моей реакции...

– Да, – перебил Киммуриэль.

– Да?

– Да. Немного, конечно, но да.

– Ради блага всего мира или твоих чувств к этому человеку?

– И то, и другое. Ответ – да.

– Тогда отведи меня в разум улья, прямо сейчас, – сказал ему Джарлакс. – Худшее, что может случиться – это моя смерть, и это стоит того, чтобы узнать правду о наших трех потерянных друзьях.

– Это не самое худшее, что может случиться.

– Согласен. Но если случится что-то явно худшее, Киммуриэль убьет меня, даю ему слово.