Фарцовщик: деньги не пахнут. Том 1 (СИ) - Тыналин Алим - Страница 5

— Скоро будут, — я улыбнулся в ответ, видя перед собой свежее личико. — Как только, так сразу. Лидия Михайловна.

Женщина чуть сморщила гримаску.

— Я же давно прошу, мальчики. Без Михайловны. Просто Лидия. Слышите? Лидия.

Даже так? Ну что же, зачем отказываться от того, что самое руки идет?

— Обязательно, Лидия, — тут же ответил я. — Я с вами сразу свяжусь. Кстати, давай сразу на «ты» перейдем. Хотя и на брудершафт не пили.

Лидия обольстительно улыбнулась.

— Конечно, мальчики. Мы же уже давние знакомые.

Мы отошли с подносами в руках. Ух, какая женщина. Такой я и сам готов надеть колготки. Самого высшего класса. Нет, наоборот, содрать с ее стройных ножек.

— Ты, я смотрю, про Аню совсем забыл? — хитро спросил Паша, уплетая антрекот. — Смотри, она тебе устроит вечером. Потом будешь по струнке ходить.

О как. Оказывается, у меня тут уже и девушка есть. Еще и командовать любит. Ладно, посмотрим, что за Аня такая.

Но тут наш поздний обед прервал мужик. Сел рядом с нами за стол. Я увидел, как окаменел Паша.

— Привет, Колхоз, — еле выдавил он.

Вот он какой. Колхоз. Посмотрим. Судя по всему, непрост. Ох, непрост.

Мужик сидел спокойно. А у Пашки кусок в горле застрял. Я продолжал уплетать солянку. Как ни в чем ни бывало.

— Приятного аппетита, — вежливо проскрипел Колхоз.

Я кивнул.

— Спасибо. А ты культурный. Совсем не колхозник.

Паша молчал. Мужик посмотрел на меня. Среднего роста. Крепко сбитый. Плечистый. Бородатый.

В двубортном квадратном пиджаке неопределенного цвета. Снизу розовая рубашка. Широкие брюки с манжетами. И сапоги. Настоящие сапоги.

— А ты что же, думаешь, в деревне культуры нет? — Колхоз улыбнулся. Рот щербатый. Зубов не хватает. — Там, дружище, еще побольше. Чем здесь.

Я доел солянку. Отодвинул тарелку. Чего Пашка так обделался?

Не думаю, что Колхоз страшнее воров в законе. Или албанских боевиков. А я имел дело и с теми. И с другими. И с многими прочими.

— Много культуры. Конечно, — я посмотрел на Колхоза. У меня еще остались котлеты. Но с таким соседом не хочется. — И там всегда спрашивают позволения. Перед тем, как сесть за стол.

Колхоз огляделся. Общественное место. Тут нельзя устраивать кипиш. Себе дороже.

— Чего ты хочешь, Колхоз? — спросил я. — Зачем пришел?

Мужик погладил бороду.

— Вы знаете. Как у нас дела делаются. У меня люди в «Интуристе» работают. Так вот. Они рассказали, как вы сегодня с ментами общались. А это нежелательно. Кроме меня, никто не может. Нехорошо. Как вам теперь доверять?

Во как. Вроде до девяностых не было крышевания. А тут, гляди-ка. Какая-то шелупонь предъявляет.

— Послушай, Колхоз, — я наклонился ближе. — Раз ты с ментами общаешься, чего не предупредил? Про рейд? Мы с товаром чуть не встряли. Пришлось ходы придумывать. Чтобы вытащить. Вот и на ментов нарвались.

Колхоз сверлил меня глазами.

— Это какие такие ходы?

Пришлось объяснить.

— Разумно, — похвалил мужик. — Молодец. Выкрутился.

Он указал на тарелку.

— Ну, что же ты. Кушай дальше. Не обращай на меня внимания. Я уже ухожу.

Я вежливо улыбнулся.

— Что-то просто хочу посидеть. Насладиться беседой. А как мы будем в итоге, Колхоз? С твоим промахом? Ты же не хотел нас подставить под ментов?

Колхоз продвинулся вплотную. Схватил меня за шею. Прижал к себе. Тихо зарычал в лицо:

— Ты мне что, предъявлять будешь? Сявка?

Так со мной нельзя. На помощь Пашки рассчитывать не приходится. Я аккуратно взял Колхоза за кисть. Надавил на болевую точку. Пальцы разжались.

— Послушай, дружище, не надо нервничать, — я любезно улыбнулся. — Я тебе задал вопрос. На который желаю знать ответ. А ты чего-то разбушевался. Все в порядке. Просто скажи, что да как. И все ли у тебя нормально. С ментами.

Колхоз вырвал руку. Из моего захвата. Свирепо потер кисть. Но уже не рыпался.

— Мы сами не знаем, — ответил он. — Что случилось. Меня самого не предупредили. Почему-то. Мой человек в органах промолчал. Вот мы ищем теперь. Кто крыса. Вас заподозрили.

Надо же. После того, как я дал отпор, он заговорил уважительно. Еще раз подтвердил. Мелкая сошка.

— Ну, значит, ты зашел не по адресу, — ответил я. — Мы простые студенты. Которые зарабатывают свои пять копеек. На хлеб с маслом. И нам не нужны неприятности. Ни с тобой. Ни с ментами.

Колхоз кивнул. Поднялся.

— Ладно. Главное, что я с вами поговорил. И вижу, что вы не крысы. Буду выяснять, что стряслось.

Он пожал нам руки. И ушел. Паша сидел неподвижно. Потом спросил:

— Ничего себе. Как ты так? С ним? Я бы никогда не осмелился. Ты точно какой-то другой, Витя.

Я приступил к котлетам. А то остынут. Ответил с набитым ртом:

— Пустяки. Он просто не дал мне пообедать. Поэтому я хотел избавиться. От него. Поскорее.

Паша тоже решил доесть. Остывший антрекот.

— Ну не знаю. Раньше ты бегал от Колхоза. А сейчас ему чуть ли по ушам не настучал.

Но меня интересовало другое.

— Слушай, а что он насчет «Интуриста» плел? Что он там делает?

Паша застыл с набитым ртом.

— Ты о чем это? Смеешься, что ли? Забыл, кто такой Колхоз?

Я покачал головой. Когда у тебя ушиб черепа, есть хорошая отмазка.

— Конечно, забыл. У меня память отшибло. Ну-ка, напомни.

Паша кивнул. Вспомнил, наконец-то. И начал рассказывать.

— Ну, смотри. Мы «утюги». Бомбилы. Мы стоим у гостиниц или музеев. И ловим фирмачей. То есть, иностранцев. А потом клянчим у них вещи. В обмен на наши сувениры. Типа водки и икры. То есть, тут такая торговля. Стихийная.

Он остановился. Дожевал мясо. Поморщился. Отпил сока.

— Но это копейки. То, что мы зарабатываем. Потому что нет системы. А вот в гостиницах все налажено. До мелочей. Как конвейер.

Я подобрался. Слушал внимательно. Вот это уже хорошо. Это уже другое дело. Чувствую запах денег. Кто-то уже создал машину для их зарабатывания.

— Там участвуют все, — увлеченно рассказывал Паша. — От уборщицы до администратора. И каждый работает строго в своем месте. И по своим товарам. Понимаешь? Например, горничная меняет только косметику. Официант — одежду и винил. Если нарушат, тут же уволены. Или чего похуже.

Он поежился.

— Всякое рассказывают. Хотя отбоя нет. В желающих. Там огромная очередь. На трудоустройство. Просто так не возьмут. Надо заплатить. Большие деньги. От пятисот рублей до пяти тысяч.

Я недоверчиво усмехнулся.

— Так много? И потом. Разве у нас еще осталось взяточничество?

Пашка усмехнулся в ответ.

— А ты веришь всему, что говорят по радио? Но поверь. Тот, кто заплатил, окупает все суммы. Очень быстро. От пары месяцев. До полугода.

Весело, однако. Как объяснил Паша, гостиничный люд не продавал вещи сам. Горничные — старшим горничным. Те — дежурному по этажу.

За это они получали гонорар. Меньше, чем на черном рынке. Но зато стабильно. И безопасно. И не надо бегать за покупателями. Как мы.

Если кто-то пытался скрыть вещь, его изгоняли. Администратор уже сдавал все вещи. Фарцовщику со стороны. А тот через посредников продавал. На черном рынке.

— Так вот, Колхоз у них как раз такой профи, — сказал Паша. — Один из. Он отвечает за взаимодействие с нами. С чуингамщиками. А в гостинице у них кто-то другой. Главный. Кому подчиняется и Колхоз. Я его не знаю.

Я подумал. Да, тут налаженная система. Как ее слопать? Или воссоздать?

— А что, если кто-то захочет сдать по другой цене? — переспросил я. — Тоже изгнание?

Паша кивнул.

— Никакой конкуренции. Каждый работает с одним иностранцем. Сдают товар только своему старшему. По твердой цене. Иностранцы тоже в курсе. Обращаются только к одному официанту. Если кто-то начнет свою игру, это напишите систему. Слишком жадных там не любят. Выгоняют.

Он допил сок.

— Насчет облав, кстати, они тоже предупреждают. Друг друга. Им невыгодно. Даже если арестуют мелкую сошку. Падают доходы у вышестоящих. Вот такая вот гидра.