Дуэльный Кодекс. Том 4: Ритуал (СИ) - Март Артём - Страница 6

— Кошмары?

— Да. А еще подозрение на лунатизм.

— Лунатизм?

— Несколько раз, — он принялся раскладывать на брезенте грязный, черный мундир, — просыпался в разных местах замка. Оказывался то тут, то там, сам не зная как.

— Ты рассказывал кому-нибудь?

— Только тебе.

— Ты должен рассказать обо всем Света. Может, все не так просто, как ты думаешь. Наша сновидица поможет.

— Хорошо. Но сначала я съезжу за семьей. Привезу ее в Предлесье.

— Сначала проверься, — серьезно сказал я, — возможно, кошмары преследуют тебя не просто так.

— Я боюсь за семью, — вздохнул Виктор, — только в Предлесье, под нашей с тобой защитой, они будут в безопасности. Понимаешь, мне сниться один и тот же сон, как мой род, жена, дети — все гибнут. Мне страшно. Хочу скорее перевести их на юг. Для этого все готово, только нужно сопроводить их. Не хочу, чтобы они ехали одни, без охраны.

Я поджал губы. Внимательно посмотрел в глаза Виктору.

— Прошу, Павел. Если бы ты оказался в такой ситуации, чтобы сделал? Лечился от кошмаров, или защищал бы семью?

— Хорошо, — ответил я, повременив, — но когда вернешься, тут же к Свете.

— Обещаю, — кивнул он, — но, по правде говоря, я надеюсь, что когда они будут в безопасности, кошмары пройдут.

— Все равно. Лучше покажись сновидице.

Он кивнул.

— Думаешь, — я посмотрел на черный мундир, лежащий на земле, — это принадлежало Лидии?

— Не знаю. Хочу понять.

— Тогда давай поймем.

Вместе мы коснулись установленного фонаря. Место указал Виктор. Он сказал, что фонарь смотрит примерно туда, где был вход в его темницу.

Вместе мы коснулись большого кольца, что было вмонтировано в крышку фонаря. А потом проговорили активирующее заклинание. Мана потекла по магическому материалу, из которого был создан фонарь. Черное стекло засияло зеленым светом изнутри. Конус такого же света ударил вперед. Странно было видеть магическое освещение при дневном свете. Все вокруг окрасилось бирюзовым.

В магическом освещении почти сразу зашевелились какие-то силуэты. Словно на зацикленной съемке раз за разом они исчезали. Их нечеткие фигуры постепенно приобретали все больше деталей.

— Последние секунды их жизни, — поджав губы, проговорил Виктор.

Когда призраки стали достаточно четкими, мы смогли различить их. Двое мужчин и женщина. Все рассыпались в пыль.

Виктор ничего не сказал. Просто наблюдал за смертью троих роялистов, одним из которых была женщина.

— Это она? — Указал я на нее.

— Да. На этом месте я нашел мундир, — он посмотрел на тряпки, разложенные на брезенте, — тут смесь всех трех комплектов одежды, — он вздохнул, — часть, видимо, растащили звери. Часть разнесло ветром по округе. Это — все, что осталось. Поможешь похоронить?

— Да, — кивнул я.

— Значит, Сновидец все понял. Он раскусил наш с Лидией план, и наказал ее за помощь мне, наказал смертью, — проговорил Виктор, закончив засыпать могилу телекинезом.

Внутрь мы положили коробку с одеждой.

— Что ж, — он вздохнул, — у меня появился новый повод отомстить Сновидцу. Провидца ты прикончил, — Виктор посмотрел на меня, как-то горько улыбнулся, — но последнего ублюдка, только попробуй прикончить без моей помощи.

— Оставлю тебе право последнего удара, — я тоже улыбнулся, и, видимо, тоже довольно горько, потому что улыбка сошла с губ дяди.

Мы немного постояли над могилой. Послушали, как шумит ветер в арках старого моста. Виктор выбрал очень красивое место, чтобы похоронить то, что осталось от Лидии.

— Когда ты уезжаешь за своей семьей? — Спросил его я.

— Чем быстрее, тем лучше. Сегодня ночью.

Я кивнул.

— Береги себя, Виктор.

— И ты тоже, Павел Замятин. И ты тоже.

— Здравствуй, Хлодвиг! Рад видеть тебя!

— Привет, мальчик мой!

Мы увиделись с Пушкиным через три дня после того, как уехал Виктор. Встреча была назначена, как всегда, в ресторане, принадлежащем старику. Мы встретились утром понедельника. В это время зал был пустой и мы, не считая персонала, были здесь единственными живыми душами.

Сидя за столиком на четыре персоны, мы смаковали завтрак: яйца пашот, английские гренки и кофе.

Хлодвиг рассказал, что с момента инцидента на дуэльном фестивале, у него появилась куча дел. Причиной появления большей их части, стал собственно, сам инцидент.

— Меня таскали по следственным комитетам и действиям, допрашивали, запугивали, пытались шантажировать. Пришлось свернуть всю дуэльную активность, пока эта жуть не позабудется. О том, чтобы провести фестиваль в следующем году, и речи не идет.

— Тебя допрашивали следственные органы? — Спросил я.

— Да, — он кивнул, — Из Москвы. Имперская тайная полиция.

— Спецслужба самого императора, — нахмурился я.

— Верно. Но прежде всего их интересовали доказательства проведения ставок на дуэли. Они знали, что такие точно проводятся здесь, на юге, но доказательств у них не было. Вот и пытались получить их силой.

— И ты не раскололся, — улыбнулся я.

— Конечно, нет!

— А как с грифоном на фестивале? К чему пришло следствие?

— Да вот, — вздохнул он, — как-то вяленько они взялись за грифона. Сикорского, который явно должен был обеспечить безопасность, раз уж притащил дикого зверя на мероприятие, почти не дергали. А потом следствие и вовсе стало топтаться на месте. Я думаю, что они прибыли сюда, на Юг, именно чтобы разобраться со ставками. Но это не точно. Над, так сказать, мотивацией имперской тайной полиции, я еще работаю. Узнаю, что им нужно на самом деле, где-то в следующем месяце. Тебе рассказать, Игнат?

— Конечно, — кивнул я, — мне тоже интересно. А еще мне интересно вот что…

— Догадываюсь к чему ты, — Пушкин указал на пустующие места, приборы для которых, все же подали.

— Правильно догадываешься.

— Пара товарищей хотят переговорить с тобой. И предложить работу.

— У меня своей полно, — выдохнул я, — так что, не обещаю, что соглашусь.

— Работа эта очень почетная, высокооплачиваемая и — он улыбнулся, — влекущая за собой серьезные, я бы сказал, возможности. А! А вот, кстати, и товарищи! Проходите, дорогие!

— Я думаю, Хлодвиг, это теперь не только твои товарищи, — улыбнулся я вновь пришедшим, — Привет, Олег! Здравствуй, герцог.

Мы встали, перездоровались с прокураторами. Было очень странно видеть имперского прокуратора Фомина и вольного прокуратора Петрина вместе.

Обычно имперские и вольные не ладили. А работали вместе совсем уж редко, только когда приперт. Между имперской службой Прокураторов, и вольной гильдией постоянно вспыхивали конфликты. Не горячие, конечно. В основном за привилегии, власть, бюджеты. Каждый хотел себе побольше прав и поменьше обязанностей.

Империя же, как третья сторона в споре двух организаций, вела себя наиболее верно — соблюдала между ними баланс. То имперской службе подкинет поблажку, то гильдии. Так, государство держало под контролем обе структуры и не давало какой-то из них вырваться в лидеры. Конечно, и вольные и имперские прокураторы прекрасно все понимал и постоянно бухтели на империю. Однако, часто казалось, что их и самих устраивало такое положение дел. Ведь было понятно, что конкурент точно не выберется в лидеры.

— Вместе работаете? — Спросил я, когда мы уселись за стол.

— Ага, — кивнул Олег, — работаем.

— И надо сказать, неплохо сработались, — серьезно проговорила Фомин, поправив серебрящиеся сединой волосы.

— Если я кому расскажу, что имперский и вольный прокураторы работают вместе, никто не поверит.

— Поэтому лучше и не говори, — хохотнул Олег, — на меня коллеги уже косо посматривают. Среди прокураторов новости расходятся быстро. Несмотря на то, что на юге сейчас нет ни одного из наших, я постоянно получаю письма с вопросами, а не нанялся ли я в имперцы.

— Гильдия очень боится, что имперская служба прокураторов станет переманивать вольных, — пояснил Фомин, — наверняка тебе писали с целью выведать, не планируешь и правда пойти на службу, — посмотрел он на Петрина.