Цифровой (СИ) - Тактарин Ринат - Страница 48

— Рад видеть крестник и удивлён, отсюда до пекла как до Китая раком.

Ракшас искренне рассмеялся.

— Кто-то и подальше ходит, и даже обратно возвращается.

— Ты безоружен! — утвердил я. — Раньше хоть палки с собой носил.

— Моя сила тут, крёстный, — тыкнул пальцем в голову. — Пойдём перекусим, такому телу, — он посмотрел наверх, — Требуется много пищи.

Мы с Вискарём, были не против.

— Получается ты знал, что я пройду именно тут?

Во дворе небольшого домика горел костерок, рядом стояло ведро с шашлыком и шампура на травке.

— Я немного по-другому вижу, как бы проще объяснить… Мир — это ткань, а живые существа нитки. Разного цвета, разной толщины, нити переплетаются между собой, взаимодействуют. Если существо гибнет, его нить затухает, превращаясь в фантом и исчезает со временем.

Вискарь тоже слушал, высунув язык.

Китаец делал сразу два дела, пояснял и насаживал мясо на шампуры. Помнит мои пристрастия, чертяка.

— А ты… скорее струна пронзающая ткань и я не вижу ни начала, ни конца… Ты бессмертный⁉

— Нет, — всплыла ненужная память. — Умирать-то как раз приходилось, это другое, — он понимающе кивнул.

Потекла неспешная беседа.

Ракшас спас жену, скормил ей белую жемчужину, а дальше было медленное продвижение на восток. Вдвоём со свежачкой — это не легко, я согласился. До реки, за которой находился крайний форпост Гориса, они добрались аж через три месяца. Пешком по пеклу не просто, практически нереально. И как вообще дошли? Там же орды! Списав это на таланты непростого крестника, я подкинул кусок мяса Вискарю и продолжил слушать.

Встретили как ходячих покойников, чуть не пристрелили. Но когда услышали про Кнута, отношение резко изменилось. Появились Бодряк и Пожарский — выжили мужики, задали кучу вопросов, потом передали СБшникам Гориса.

Пока суть да дело, крестник с женой поселились на втором кольце — Ракшас парень не бедный, к тому же стал популярным. Орды рейдеров, охочих до богатств пекла, одолевали с первого же дня. Предложения вступить в хорошую команду сыпались со всех сторон.

Ракшас же, со свойственной ему простотой, посылал всех к китайским богам, отвык он от человеческого общества и подумывал слинять на волю — так ему представлялась жизнь на кластерах. Но тут возникла проблема, жене нравилось в стабе, что можно понять Джи привыкла к обществу и комфорту в конце концов. А эти последние несколько месяцев показались ей настоящим адом, даже в туалет нормально не сходить, так и сказала.

— Она забеременела, крёстный! — старый знакомец посмотрел на меня отвлёкшись от шампуров. — Начались всякие женские…

— Закидоны, — вставил подходящее.

— Я хоть и знаю язык почти в совершенстве, но лучше слова бы не подобрал, — признался китаец.

Ракшас терпел несколько месяцев, редкие вылазки на стандартные кластеры помогали не особо. Приняв для себя решение, он пошёл в местный банк, купил белую жемчужину и оставил её там же на ответственное хранение. То есть выполнил требование властей. Хочешь иметь собственных детей, плати за это, нет, так иди на аборт, либо женщину депортируют. Кобальт не верит в лотерею.

Купил домик, нанял пару охранниц и пошёл гулять по кластерам. Такой вот у меня крестник.

— Давно гуляешь? — время моего отсутствия на Стиксе, интересовал изначально.

— Сыну уже три, гостил у них месяц назад… Не морщи свой страшный лоб, тебя не было четыре года.

— Н-да, интересно время бежит.

— Ага, я слышал, что оно относительно, — крестник рассмеялся. — Ну а если серьёзно, тебе в Холмогоры надо.

Сказано было просто и безапелляционно. Ракшас смотрел сквозь меня и похоже что-то видел.

— В крайний раз мне сказали, забудь к нам дорогу. Накосячил малость.

— Бывает, но тебя же теперь по-другому зовут… И на Кнута не похож, от слова совсем, — он опять усмехнулся.

— И то верно, — согласился я. — Вот только зачем мне это? Может проще пройти мимо и осесть скажем в Горисе, и знакомые там хорошие есть.

— Может и проще, — легко согласился Ракшас. — Если хочешь, чтоб тебя постоянно возвращали и тыкали, то проще! Больно, наверное? Я три пересечения вижу, три смерти… Ты мазохист?

Меня аж передёрнуло, вот вроде забыл, а как напомнили, так и всплыло.

— Нет крестник, я стандартный… Иногда покоя, знаешь ли, хочется, не то, чтоб построить дом и в грядках ковыряться, а вечерами сидеть у камина с внуками, это не моё! Но вот уменьшить частоту залётов чёрте куда, не помешало бы.

— Покой? — задумчиво спросил китаец. — Это вряд ли!

Мы настолько громко рассмеялись, что разбудили задремавшего Вискаря.

— Ладно, это я так, бунтарский дух просачивается. Всё равно хотел зайти.

Ракшас кивнул.

— А с кем там говорить? И о чём?

— Не думай об этом сейчас, придёт время и всё срастётся, — философски ответил крестник.

— Любите вы загадки и ведь даже намёка на подсказку… Уболтал, сам выясню, точнее вместе… Со мной пойдёшь?

— Нет крёстный, мне в противоположную сторону, да и нельзя мне в Холмогоры… Как ты там сказал? Накосячил⁉

— Да ладно? Ты же парень смирный, как мандарин разговариваешь или кто у вас там, неважно, ты же… Как говорил товарищ Саахов: человек сугубо положительный! Ни капли в рот… ну и т. д!

— Так я никого не трогал, она сама меня клеить начала, «какой интересный корейский мальчик!» — Ракшас попытался изобразить женский голос. — А я жену люблю… и свободу!

— Уж не Белодонна ли?

— С ума сошёл? На этой биомассе пробу негде ставить! Рапида.

Тут я начал припоминать. Вышел из бара, а тут кого-то бьют и не просто так, а длинными красивыми ногами. Рядом Чернокнижник слюни пускает.

— Так она же вроде ничего, феминистка, конечно, но кто её спрашивать будет⁉ Неужели послал?

— Нет, я просто ушёл, а она за мной, так пол дня по всему стабу и таскалась, пока этот баклажан не нарисовался. Может и разошлись бы, но Рапида под руку мне вцепилась и губами к уху лезет. Я отстранился, а этот уже на меня прёт, глазищи с блюдца, в одну ноздрю три пальца можно засунуть, ну я и…

— Убил?

— Нет, нос сломал, тут его охрана набежала хотели скрутить… ушёл я в общем.

— Ну и правильно… Может замолвить словечко? Чернокнижник мужик не глупый!

— Не надо, время всё выровняет. Давай-ка лучше ауру тебе поправлю. До Холмогоров неделя пути, успеешь уменьшиться до нормального кваза.

Кто ж против будет? Я улёгся на траву и хотел было спросить за Вискаря, но тут вдруг веки потяжелели, и я провалился в сон.

«Кукушка-кукушка, сколько мне лет землю топтать?» — спросил я спросонья.

На душе и в теле всё было хорошо, как бывает после пробуждения из глубокого сна. Чуть затекла рука и затылок, сейчас всё отходило, от чего становилось ещё приятнее. Где-то в утреннем лесу, за окном, птица всё отсчитывала годы. А мне уже не до неё. Поднял руку над головой. Нормальная, человеческая, аккуратно постриженные ногти.

Много ли нужно для счастья? Да вообще грамульку… Проснуться утром в хорошем настроении, когда можно подойти к окну, а там травка. Не успевшая сойти роса подсвечивалась утренним солнышком, создавая совсем уже волшебную атмосферу — осколки звёзд под ногами.

Мне вдруг захотелось пробежаться, прямо как в детстве, босиком и плевать на всё и всех, чтобы ступни стали мокрыми, а к икрам по прилипла сухая трава вперемешку с нектаром ранних цветов.

А почему нет?

Я выпрыгнул в окно, ощутив колкую травку и приятную прохладу.

Вспомнилось далёкое безвозвратно утерянное детство. Деревня, бабушка с утренними оладьями, я даже вкус их вспомнил… с малиновым вареньем.

Неожиданно возник звук, глубокий всепроникающий удар. Появилась уверенность, что его услышали все от человека до самой маленькой букашки, а по-другому быть не могло. Словно по стержню, который держит абсолютно всё. Ещё один отдался эхом в небесах, с третьим ударом я понял, что мне это напоминает — гигантский метроном, будто сердце мира отсчитывал мгновения.