Святоша - Заварелли А. - Страница 9

— Если ты не собираешься уходить, —говорю я, вставая. — Тогда это сделаю я.

Он хватает меня за руки и притягивает еще ближе, вдыхая мой запах. Рори кайфует от меня, когда делает это, и мне никогда этого не понять.

—Перестань быть такой сукой, — шепчет он. — Ты же знаешь, мне это нравится.

— Нет, как-то не в курсе.

Вена на его шее пульсирует, а бицепсы напряжены, и вот почему я знаю, что Рори лжет. Но когда я наклоняюсь и хватаю его член через джинсы, он достигает точки кипения.

— Ты, блядь, ненавидишь это, — говорю я ему. — Ты так ненавидишь тот факт, что сидишь здесь со мной, зажатой меж твоих ног, что твой член даже не встал. Итак, скажи мне еще раз, как сильно тебе это нравится.

Рори хватает меня за запястье и отводит руку от себя, прежде чем отпустить меня. И, как я и надеялась, я разозлила его до такой степени, что возврата уже не будет.

— Иди на хуй домой, Скарлетт, — приказывает он. — Хоть раз в своей чертовой жизни подумай о ком-то, кроме себя.

Его слова ранят меня, но я не даю Рори понять этого. И когда он уходит, моя паника уходит вместе с ним. Но это длится недолго.

Потому что, когда я бросаю взгляд через бар, Александра все еще здесь нет.

И я нигде его не вижу.

И все из-за гребаного Рори и его ошибочных попыток поухаживать за мной, как в гребаном рыцарском романе восемнадцатого века.

Пошел он!

Заеби его карась.

Я хватаю свою сумочку и выбрасываю все, что связано с этим баром, или с моей местью, или с чем-то еще сегодня вечером. Сейчас нет никого другого, кто мог бы удовлетворить демона внутри меня. Не после того, как я увидела Александра и он ускользнул у меня прямо из рук.

Я поднимаюсь в лифте на свой этаж и захожу в комнату, где спрятала сумку. Я вставляю ключ в замок и вхожу внутрь, но потом останавливаюсь.

Что-то здесь не так.

Занавес задернут так, как я его оставила, но свет падает не так, как я его оставила. Мои инстинкты снова кричат мне, и на этот раз я прислушиваюсь к ним.

Или, по крайней мере, я пытаюсь это сделать.

Я поворачиваюсь на каблуках и тянусь за ножом, но когда поворачиваюсь к двери, рядом со мной мелькает чей-то силуэт. Что-то тянется, запутывается в моих волосах и ударяет меня головой о стену. Мне достаточно одного раза, чтобы бросить нож.

Еще раз, и я в отключке.

Когда я просыпаюсь, мое тело кулем привязано к стулу. Ноги свисают с края, туфли небрежно отброшены на пол подо мной.

В голове пульсирует, а на коже что-то засохшее, покрытое коркой. Кровь, я полагаю, но я жива, так что все должно быть не так уж плохо. Тем не менее, каждая часть моего тела воспринимается так, словно меня ударили кирпичом, и меня тошнит, но моя одежда цела.

Когда я провожу рукой по бедру, ножа, который всегда был там, на этот раз нет.

— Прости, детка, — Александр растягивает это слово так, как может только придурок. — Пришлось отобрать твою игрушку. По крайней мере, на какое-то время.

Его лицо появляется брызгами в поле моего зрения, когда он садится на кровать напротив меня. Он слишком близко, и я все еще чувствую его запах ‒ этот одеколон от Armani ‒ и я правда думаю, что меня сейчас вывернет.

Мои глаза бегают по комнате, так я пытаюсь найти утешение в знакомой обстановке.

В этом гостиничном номере я всегда держала себя в руках.

Мне нужен этот контроль. Я жажду его.

Но прямо сейчас у меня его нет.

Александр улыбается мне и салютует стаканом скотча, который держит в руке, в качестве тоста за воссоединение. Он хрустальный, и это чертовски смешно, потому что я знаю, что стаканы в номере не предусмотрены, и мне интересно, какой еще реквизит он принес с собой сегодня вечером.

Он всегда был старательным.

— Позволь мне начать с того, чтобы представиться должным образом, — говорит он мне. — Теперь меня знают, как Ройса. Ройса Кэррингтона. И я агент федерального бюро расследований.

Он показывает мне значок, который ни хрена не значит для меня с моим осоловелым взглядом, и ждет, что я что-нибудь скажу. Он хочет, чтобы я впечатлилась. Нервничала. Испытывала страх.

Только вот я ничего не чувствую, потому что он так чертовски сильно ударил меня по голове, что я не могу ясно мыслить. Мое зрение идет пятнами, когда я закрываю глаза и делаю вдох, и Ройс вздыхает.

— Нечего сказать, Скарлетт? Серьезно? После времени, что прошло.

Я моргаю, смотря на него и прищуриваюсь, фокусируя свое зрение на лице этого мудака. Теперь он больше похож на себя самого. В этой комнате и в этот момент. Того мальчика, которого я когда-то знала, так отчаянно нуждающегося в одобрении окружающих.

Александр может размахивать своим значком и выдавать себя за другого человека с другим именем, но он все тот же мальчик-первокурсник. Он все еще Александр Каррингтон.

Это было высечено на камне еще до того, как у меня появился шанс узнать его получше. Наши родители решили наши судьбы задолго до того, как мы смогли это сделать, столкнув нас вместе. Моя мать сказала мне, что нам суждено пожениться. А мне было четырнадцать, и я понятия не имела, какое мороженное мне больше по вкусу, не говоря уже о том, чего я хотела от будущего мужа.

Я протестовала против этого, и сказала ей, что никогда не соглашусь с этим.

Но, как и во всем, что касалось моей матери, в конце концов, я смирилась. Александр включился в игру. Он все сделал правильно. Он сопровождал меня на первый бал. Он носил мои книги и говорил все, что я хотела услышать. Он кормил меня дерьмовой едой с ложечки, и я проглотила его наживку, как глупая девчонка, которой я и была.

До той ночи. До той ночи, когда все пошло наперекосяк.

— Я вижу вопросы в твоих глазах, — говорит он. — Избавлю тебя от хлопот, Тен. Это же я. Твои глаза тебя не обманывают. Тем не менее, должен признать, я подумал, что мои определенно меня обманывали, когда я впервые увидел твое фото. Я не мог в это поверить. Нет, пока не увидел тебя во плоти. Но это действительно ты. Ты действительно жива.

Улыбка Александра лишена приятных воспоминаний. Она искаженная, мрачная и точная копия той же улыбки, что была на его лице в ту ночь. Когда он и четверо его братьев по обществу безвозвратно изменили мою жизнь. Мне хотелось верить, что это все из-за наркотиков. Или алкоголя.

Или что-нибудь другого, а не из-за правды.

Он ненавидит меня. Всегда ненавидел меня. Но он хорошо это скрывал. Единственное, чего я никогда не могла понять, так это почему.

Мой голос хриплый, в голове все еще туман, но я больше не та девушка, и он должен это знать.

— Удивлена, что ФБР впустило тебя в свои ряды, — говорю я ему. — Учитывая гигантскую финансовую пирамиду твоего отца. Полагаю, это основная причина столь яркого твоего имени, верно? Могу только представить, как хорошо это восприняли дома. — Александр кривит губы, и я явно оставляю неприятный привкус у него во рту, что очень приятно. Я продолжаю. Потому что я никогда не умела подчиняться. — Держу пари, ты больше не сможешь показаться в Верхнем Ист-Сайде. Трагично, на самом деле. Что тебе пришлось переквалифицироваться в «синие воротнички». Знаю, что ты всегда мечтал получить наследство своего папаши. Но я думаю, что тюрьма не столь гламурна, как список Fortune 500[4].

Злобная реакция Александра не должна была стать для меня неожиданностью, но некоторые вещи никогда не меняются. Он дважды бьет меня наотмашь, а затем хватает за горло, выбивая из меня воздух, и наклоняется к моему лицу.

— Ты была единственной, кто не мог снова показать свое истинное лицо, — рычит он. — Моя идеальная маленькая подружка-шлюха. Мусорный контейнер для спермы для лучших учеников Марквардта. Тебе понравилось, когда эти члены были внутри тебя, принцесса? Потому что я уверен, что собрать банду снова не составит труда. В память о старых временах.