В постели со Снежной Королевой - Тронина Татьяна Михайловна - Страница 34

— Согласен, — энергично подтвердил Борис.

— Во-вторых, — меланхолично продолжил Алеша, глядя в свою кружку, уже наполовину пустую. — Нас Алена слушать не будет. Мы — люди заинтересованные, нам доверия нет.

— А ты соображаешь! — одобрительно, с приязнью Борис похлопал своего собеседника по плечу.

— Попрошу без фамильярностей, — дернул тот плечом. — Должен быть еще кто-то — тот третий, который смог бы объяснить Алене, что Селетину нельзя доверять. Чего женщина боится? Да уж не того, что ее возлюбленный — маньяк, убийца и предатель Родины! Она боится только одного — что он ее предаст! Что он ненадежен! Что он может ей изменить!

Борис сокрушенно вздохнул.

— А где мы найдем такого человека?

— Найдем, — холодно ответил Алеша. — И я уже знаю, кто это будет, — странно только, что ты до сих пор не догадался…

Борис сделал вид, что не расслышал последней фразы, и поправил набежавшую на лоб прядь. Потом вдруг улыбнулся:

— Слушай, а чего вы с ней разбежались, а?

— Я слишком увлекся одной ее подругой, — с бесстрастной откровенностью признался Алеша.

— Это которой?

— Любой Шеиной.

— Любкой? — удивленно-весело переспросил Борис. — Этой баскетболисткой?

— Она не баскетболистка, она совсем другим видом спорта занималась…

— Да какая разница! Она же просто огромная! Я, правда, давно ее не видел, может, она и усохла немного, но все равно…

— Заткнись, — перебил его Алеша. — Ты-то почему разбежался с Аленой, а?..

— Да уж не потому, что за другими юбками бегал! — с гордостью произнес Борис. — Я всегда любил Алену. Она потрясающая — умница, красавица, блестящая пианистка! Таких, как она, — больше нет…

— Но все равно ты ее оставил! — напомнил Алеша.

— Потому что у меня — мама, — с нежностью признался Борис. — Но мама, слава богу, теперь изменилась. И полностью меня поддерживает. Ты знаешь, по-моему, у тебя, Лексей Лексеич, никаких шансов нет… Сам говоришь — женщина не прощает предательства. Это я тебе как друг говорю, без обид…

— Ты ее тоже предал!

— Нет, у меня другая ситуация, у меня — мама… Маму легче простить. Ты лучше скажи, Лексеич, о каком таком человеке ты говорил, которого Алена послушалась бы?..

…Февраль начался с морозов — таких сильных в Москве давно уже не было. В выпусках новостей это было главной темой для обсуждения — сколько лет назад были подобные холода, да когда они закончатся, и закончатся ли — поскольку на Земле начался период глобального потепления, а глобальное потепление почему-то связано именно с такими вот непереносимыми морозами, от которых даже троллейбусы на улицах ломаются!

Роман, конечно, позвонил Алене на следующий день — они поговорили довольно спокойно, ни в чем друг друга не обвиняя, но с того самого времени между ними словно что-то пробежало — какая-то тень. Смутный силуэт той, что год назад ушла из жизни… Алена уже не могла не думать о Вике, о том, что, возможно, Селетин видит в ней, Алене, свою жену.

Разумеется, она не поверила Борису, что это Роман довел свою жену до самоубийства. Он ничем не напоминал Синюю Бороду из сказки — потому что был мягким, добрым, нежным, очень спокойным человеком — такие не способны на сознательные злодейства. И потом, он любил Вику — это же очевидно!

Но именно то, что он любил Вику, и мучило теперь Алену!

«Нельзя ревновать к мертвым!» — не раз повторяла она себе, но чудовище с зелеными глазами ходило за ней по пятам…

В один прекрасный день снова позвонил Борис.

— Не бросай трубку, пожалуйста… Я должен тебе кое-что сообщить.

— Опять? Послушай, Бугров, ты ведешь себя непозволительно!.. Если ты еще раз…

— Замолчи! — вдруг закричал он. — Я сейчас дам тебе один адрес — ты должна по нему съездить.

— Какой еще адрес? — возмутилась она. — Никуда я не поеду! Интриган! И передай, пожалуйста, Калерии Львовне…

— Адрес матери Виктории Селетиной, — не обращая внимания на ее вопли, хладнокровно произнес Борис. И Алена моментально замолчала.

— Чей адрес? — растерянно спросила она.

— Матери Виктории. Ее зовут Ларисой Викторовной. Лариса Викторовна Макарова… Она хочет с тобой поговорить.

— Она?

— Да, она! — сердито произнес Борис на том конце провода. — Она уже ждет тебя. Лови такси и поезжай!

— Я не поеду, — сказала Алена с ужасом. — Зачем? Я не поеду!

— Дело твое. Я просто продиктую тебе адрес, а ты уж сама решай — ехать к ней или нет…

И она поехала. Потому что не могла не поехать: ведь все, что было связано с Викой, не могло оставить ее равнодушной!

В районе Звездного бульвара Алена довольно долго плутала, пока не нашла нужный дом — но к тому моменту замерзла так, что от холода не чувствовала ни рук, ни ног.

…Дверь (квартира, как известно, начинается с двери, а эта дверь была очень хороша — чуть ли не кожей обита, что ли?..) ей открыла немолодая, очень подтянутая дама, которой могло быть как семьдесят, так и пятьдесят — столь безупречно-тщательно она выглядела. Одета она была в кофейного цвета брючный костюм, который очень шел ей. Светлые прямые волосы дамы были коротко подстрижены, а в ушах качались длинные тяжелые серьги, явно старинной работы.

Дама долго смотрела на Алену тяжелым, внимательным взглядом, а потом без лишних слов пустила в квартиру.

— Я — Алена…

— Я знаю. Я ждала вас. Я — Лариса Викторовна.

Квартира была тоже непростой — дорогой наборный паркет, бронзовые светильники, массивная старинная мебель… Лариса Викторовна провела промерзшую до костей Алену в кабинет, усадила на кожаный диван шоколадного цвета.

— Чаю?

— Нет, спасибо, — поспешно отказалась Алена, чувствуя себя очень неловко в присутствии этой дамы.

— Простите, Алена, а кто вы по профессии?

— Я? Пианистка. Занимаюсь исполнительской деятельностью… — про то, что в данный момент она работает в ресторане тапером, Алена благоразумно решила не сообщать надменной хозяйке квартиры. — Окончила консерваторию…

Лариса Викторовна моментально преобразилась, словно ей сообщили нечто важное — то, что существенно могло повлиять на эту встречу.

— Пианистка… Боже мой! Как приятно встретить по-настоящему интеллигентного человека! — Она едва не разрыдалась.

— Да, я пианистка… — испугалась Алена. — А что такого?

— Не обращайте внимания… — Лариса Викторовна прижала к глазам платок. Только сейчас Алена почувствовала, что перед ней — несчастная женщина, потерявшая дочь. — Господи, Алена… вы бедное дитя!

«Бедное дитя» тридцати четырех лет тоже едва не разрыдалось.

— Лариса Викторовна, вы… о чем вы хотели со мной поговорить?

— О нем! Об этом человеке, разумеется! — с раздражением и тоской воскликнула та, тряхнув головой — сережки замерцали волшебным блеском. — О моем бывшем зяте.

— Лариса Викторовна, я не так давно знаю Романа, но он показался мне… — торопливо произнесла Алена, но Лариса Викторовна перебила ее:

— Он — волк в овечьей шкуре, вот он кто! Я с самого начала была против их брака, но Вика никогда меня не слушалась… И чем все это кончилось? Перед тем как с ней все это случилось, она позвонила мне и стала кричать, что он подлец и что она точно знает, что у него другая женщина. Как я жалею, что не поехала к Вике сразу же! Потому что на следующий день она… Нет, не могу… — Лариса Викторовна выбежала из комнаты.

Алена осталась одна. Убитой горем матери нельзя не верить. Если Лариса Викторовна сказала, что накануне своей смерти Вика звонила ей и обвиняла Романа, — то, значит, так оно действительно и было.

Через некоторое время Лариса Викторовна вернулась, заметно успокоенная, благоухающая валериановыми каплями.

— Простите… — сдержанно сказала она. — Так вот — вы, Алена, не должны верить Роману Аркадьевичу.

— Он показался мне порядочным человеком.

— Порядочным! — фыркнула та. — Это только личина… Вика с ним совсем сошла с ума. Видели бы вы, что с ней творилось в последнее время!