Леха (СИ) - Закутаев Константин Олегович - Страница 29

Жёсткое, чуть ассиметричное лицо, коротко остриженные волосы. Двухметровые фигуры в масках на заднем фоне. Слово «СОБР» на груди бронежилетов.

Олег Юрьевич с прищуром всмотрелся Лехе в глаза.

– Ты чего авторитета из себя корчишь, щенок!? По указу на тридцать суток захотел?

Леха молчал. Во‑первых, он не знал, как отвечать на очевидно риторические вопросы, во‐вторых, не понял о каком указе идет речь.

– Скажи спасибо старшему оперуполномоченному Койнову! – продолжал «рычать» прямо в лицо старший по званию мент, – он сказал, что ты не при делах и учёбой своей дорожишь! Поэтому ксива твоя пока у него останется, будешь приходить сюда каждую пятницу на отметку, понял?

Леха кивнул. Понимание того, что его отпускают стопорило вопросы «зачем?» и «почему?». Свалить из этих неприятных стен хотелось со скоростью звука.

– Молодец, – лопаткой ладони хлопнул по лехиной шее Олег Юрьевич, – сходишь сейчас пальцы откатаешь, потом на фотосессию… И свободен. Пока…

Леха опять кивнул, чем вызвал ухмылку обоих ментов, а может и всех четверых. Эмоций собровцев за тканью масок не было видно.

Леху вывели из кабинета.

– Погоди!

Один из собровцев воткнул Малыгина в стену рядом. Второй вернулся обратно, не закрыв при этом плотно дверь. Леха, упертый лбом в стену, поймал обрывки фраз.

– Чего тебе, Трын? – несколько встревоженно спросил Олег Юрьевич.

– Забыл рацию… – пробасил собровец, – и, это, может, мы как этого щегла выпнем, на базу поедем? Основного‑то загрузили уже…

– Да, Саня, можете ехать. Дежурное отделение пусть остается. Харлама в ИВС свезти надо…

Саня, ступая по‑медвежьи, вывалился из кабинета и Леха, увлекаемый за шкирку, услышал в закрываемую дверь:

– Вот видишь, Гоша, не насвистел Макар… Маслята‑то у травниковских, а не у хачей. А ты к нам собирайся, через месяц переведем…

– Да, я, Юрьич…

Дверь захлопнулась, один из бойцов больно вывернул руку и полусогнутый Леха посеменил к лестнице.

На первом этаже Леху втолкнули в замызганную комнату, где усатый прапорщик с повязкой «Помощник дежурного» чернил краской пальцы какого‑то паренька. В смежном помещении стенка озарилась фотовспышкой. Из дверей «фотостудии» вывели понурого завсегдатая «Джема» кавээнщика Бобикова. Тот вскинул глаза на Леху, но тут же подзатыльник выводящего мента придал ему ускорение на выход.

Малыгина сначала сфотографировали на фоне ростовой таблицы, затем взяли отпечатки пальцев, с подробной описью фамилии‑имени‑отчества и прочего.

За минуту до окончания заполнения опросника зашел оперативник Койнов. Что‑то негромко сказав на ухо прапору, он забрал из кабинета Малыгина и вывел на крыльцо отдела милиции.

– Короче, студент… – Койнов затянулся сигаретой, – чеши сейчас в церковь и ставь свечку, что для тебя всё так удачно закончилось…

Леха промолчал. Лишь неопределенно пожал плечами, мол, надо так надо.

– Дружок твой, Харлаша, – не обращая на его жесты внимания, продолжал Койнов, – подозревается в убийстве человека и заедет надолго. А ты дальше в своей охране шкуру отирай, понял?

– Да как‑то не очень‑то и хочется после сегодняшних событий… – искренне ответил Малыгин.

– А ты не бзди! – гоготнул оперативник, – мероприятие‑то профилактическое. Надо же иногда бандюков в чувство приводить…

Он затянулся и цепко посмотрел в глаза студенту.

– А ты, если хочешь в своем институте сраном остаться, будешь ко мне приходить после каждых выходных. Чайку попьем, про телок почешем и всякое‑такое… С нами дружить надо, понял?

В конце явно просквозило угрозой.

– Понял…

– Ну раз понял, хороших оценок, педагог херов! – засмеялся Койнов и, разминая кисти, ушел в здание.

Леха вышел на начинавшую оживать улицу. Воскресный день всегда стартует чуть позже будничного, поэтому он, не торопясь, а где‑то даже и наслаждаясь счастливым исходом, брел по пустынному тротуару. Не дойдя до пешеходного моста, Малыгин услышал, как его окликнули. Из‑за угла одной из пятиэтажек призывно махал рукой Саша Бульдог. Леха, осмотревшись, нырнул в подворотню.

– Нагнали? – с ходу спросил охранник.

– Да… – Леха всё ещё озирался, ему казалось, что Койнов где‑то рядом.

– Меня тоже, – криво осклабился Бульдог, – дубиналом в дежурке огуляли, сфоткали и выкинули. Пойдем, Саня с тобой потереть хочет…

– Какой Саня? – удивился Леха.

Тут же всё понял – из неприметной «шестерки», приткнутой к дальнему подъезду, вылезал руководитель областной федерации самбо.

Травников был напряжен, но от этого ещё более сконцентрирован.

– Здорóво, – бросил он мощного краба своей пятерни, – как сам? Мусора сильно помяли?

– Да так, – Леха потер опухшее от затрещины ухо, – пару отцовских лещей…

– Бывает… – Травников оценивающе окинул Малыгина взглядом, – с адись в таз, переговорим. Бульдог, поляну секи!

В машине Малыгин рассказал Травникову о картине прошедшей ночи. Той части, которую пришлось ему пережить самому. Упомянул о том, что Харламов знал о готовящемся налете и хотел предупредить Травникова. Про вербовку оперативника Койнова и про его странный диалог с рубоповским начальником.

– Сука! – не выдержал, до сего момента молчаливо слушавший, Травников, – э то, подстава, нах! Чмошники синие!

Леха замолк, он до этого‑то всего видел лидера криминального мира, что называется, с галерки, а сейчас так близко, да ещё и на эмоциях.

– Не наша тема это! – зло выдал Травников, – уроды…

– Какая тема? – всё ж спросил Малыгин осторожно.

– С Косарем… – мощные кисти смяли оплетку руля, – ладно, не забивай голову… Ты молодчик, нормально держался. Харлам в тебе не ошибся, пока за него будешь.

– А с ним что? – наконец вспомнил о близком друге Леха, – опер молол, что надолго они его усадят…

– Патроны у него нашли, – тяжело вздохнул главный самбист области, – вроде как, той же серии, которыми Косаря на тот свет отправили…

Леха вспомнил пистолет, который он не раз видел у соседа по комнате. Боевой, с двумя магазинами, полными патронов. Иногда эта машинка для убийства хранилась в их общем шкафу, прикреплённая изолентой к нижней полке.

Видимо, что‑то такое прочитал Травников в его глазах, увидел испуг сомнения или ощутил мелкого труса в конечностях.

– Не при делах мы, – отпустил он наконец руль, – ни я, ни Харлам, никто из наших. Нам этот Косарь в хер не тарахтел… Может Фарид его понты козлячие терпеть устал… Ладно, давай до общаги докину. Отоспишься… Вечером, часам к шести, подходи к магазину «Восход», на Чайковского. Кто‑нибудь из молодых подскочит, заберут тебя. Я пока за город, там и поговорим поплотнее.

Леха согласно кивнул и открыл дверцу на выход.

– И это, – придержал его Травников, – на всякий случай прошмонай комнатуху вашу в общаге. Мало ли чего… Их хату с Ольгой мы подчистили, но вдруг что неправильного у тебя осталось… Скинь или заныкай. Потом разберемся.

После тяжелого дневного сна, прерываемого периодическим стуком в дверь и движухой в коридоре, с горем пополам умывшись, Леха отправился на встречу с Травниковым. До начала учебы оставался один день и студент планировал как‑то определиться по жизни. Единственным человеком, к которому он мог обратиться за советом, был Дима Харламов. Сидевший сейчас в следственном изоляторе по подозрению в убийстве. Поэтому у Травникова, пусть и опосредованно, запутавшийся охранник рассчитывал получить минимальную информацию по дальнейшему развитию событий.

Полую тумбочку Харламова и наполовину пустой шкаф Малыгин обыскал сразу по приходу. Так как Дмитрий съехал ещё в мае, то к сентябрю, скорее всего, к Лехе подселили бы соседа. Старшекурсник за символическую взятку договорился с комендантом общежития подержать комнату за собой. Никаких запрещенных вещей в мебели Леха не нашел. Только старая самбовка и изношенные борцовки в глубине шкафа. Когда же Леха отодвинул тумбочку, из‑под задней фанерной стенки вывалилась, очевидно застрявшая за полочками, цветная фотография. На ней совсем юный Харламов в расстегнутом маскхалате стоял рядом с молодым офицером, в «афганке» с лейтенантскими звездами. Оба были с оружием, в разгрузочных жилетах, лейтенант с автоматом, а Дмитрий со снайперской винтовкой и испачканной физиономией. Часть фона занимало глинобитное заграждение, за коим угадывались снежные вершины таджикских перевалов. На обратной стороне фотографии синела надпись. «Дима, не стреляй просто так… На память от замполита Олега Южанова». Леха вспомнил, что у Харламова была небольшая папка с документами, которую тот постоянно держал в тумбочке. Видимо, фотокарточка вывалилась оттуда при сборах на переезд. Её Леха внимательно рассмотрел и убрал в межстраничный схрон любимой книги «На западном фронте без перемен».