Милость крестной феи (СИ) - Заболотская Мария - Страница 20

— Голуби! — с сожалением воскликнул Ашвин, к тому времени кое-как спустившийся с дерева. — В комнате госпожи Кларизы, на втором этаже, наверняка в клетках остались почтовые голуби, к которым она не допускала ни меня, ни слуг…

Эли, помрачнев, повернулась к дому, который еще не был охвачен огнем сверху донизу, но войти в него уже не удалось бы ни через двери, ни через окна первого этажа.

— Нет! — воскликнул Ашвин, угадав ее мысли. — Это слишком опасно! Дом вот-вот вспыхнет вместе с крышей!

Но она уже сорвалась с места, спеша вскарабкаться по стене к тому самому распахнутому окну спальни, из которого они с Ашвином недавно выбрались наружу. Спустя пару секунд она скрылась в дыму, и любой бы подумал, что назад она не вернется. Ашвин, то ругая себя за неосторожные слова о голубях, то призывая на помощь всех известных ему богов, замер в растерянности. Он знал Эли всего пару часов, но уже свыкся с мыслью, что она стала его единственным другом — так честно и смело она с ним говорила. Юноша готов был поверить, что повстречал не обычную девушку, а волшебное лесное создание, бог знает отчего пришедшее из чащи ему на помощь — и ничего более волнующе-удивительного в жизни Ашвина еще не случалось. Но теперь она бросилась в горящий дом, чтобы спасти птиц — а ведь даже волшебные создания могут погибнуть в огне…

— Вернись! — шептал Ашвин, не замечая, как его самого окутывает едкий дым, как слезятся глаза, как не хватает воздуха легким… Напротив — шаг за шагом он приближался к огню, уже решившись последовать за Эли. «Раз уж я все равно собирался погибнуть сегодня, то отчего сейчас колеблюсь вместо того, чтобы прийти на помощь⁈» — повторял он вполголоса, стыдя себя за нерешительность. Быть может, волшебству феи и предписывалось сохранять в этом юном сердце исключительное равнодушие к Эли, но даже у могущества магии есть свои пределы!..

Но тут нечто темное и быстрое, промелькнув в клубах дыма искристой кометой, вылетело из окна, перемахнув подоконник. Другой бы непременно переломал ноги, приземлившись после такого прыжка, но Эли лишь ловко перекатилась по земле. К груди она бережно прижимала нескольких трепыхающихся голубей, испачканных сажей — и не помяла при этом ни единого их перышка, хоть ее собственная одежда тлела, а от волос несло паленым.

— Я успела! — торжествующе воскликнула она, бережно отпуская птиц на свободу. Ее лицо покрывали полосы копоти, почерневшая одежда дымилась, а босые ноги были грязны, как никогда — и все же Ашвин в ту минуту подумал, что никогда еще не встречал столь прекрасной девушки.

Жар становился невыносимым, пламя поднималось все выше и гудело, словно внутри дома зарождался ураган.

— Госпожа Клариза?.. — Ашвин не мог оторвать взгляда от языков огня, вырывающихся из окон.

— Я… видела ее, — сказала Эли отрывисто. — Там пахло кровью. Но я не слышала дыхания. Не слышала биения сердца… — она избегала слова «смерть», как будто что-то незримое все еще витало вокруг и могло откликнуться, услыхав свое имя.

— Она… мертва?

— Нам нужно уходить, — вместо ответа Эли потянула его за руку, заставляя отвернуться от огня. — Пожар виден издали. Скоро сюда сойдутся люди со всей округи. Нельзя, чтобы они нас видели!

— Но почему? — удивился Ашвин, впрочем, покорно следуя за ней. — Мы могли бы попросить помощи…

Эли, остановившись, резко обернулась к нему и Ашвин, похолодев, вновь подумал о том, что лес мог подослать к нему злое существо, дикого духа в человеческом обличье — так исказились черты ее испачканного сажей лица.

— Помощи? — переспросила она. — Ты разве не видел, на что способны твои враги? Стоит им узнать, что тебя приютили в каком-то дому — и дом этот сгорит дотла, а его обитатели умрут!

— Но ты говорила, что найдешь для меня приют… — растерянно промолвил Ашвин, и смолк, запоздало поняв, как капризно и эгоистично это прозвучало.

— А еще я говорила, что, не задумываясь, рискну своей жизнью ради твоего спасения! — с внезапной яростью выпалила Эли и топнула ногой. — Но я не стану, не стану рисковать чужими жизнями, слышишь⁈

Ашвин, не ожидавший от нее подобной вспышки гнева, хотел было возразить и оправдаться — он вовсе не желал подвергать опасности кого-то еще, и не считал, будто его жизнь ценнее прочих! — но странное подозрение заставило его смолчать: свирепый взгляд Эли блуждал, словно она все это время говорила не с ним, а с кем-то, прячущимся в ночной тьме. «Она злится вовсе не на меня!» — с облегчением подумал юноша, но все же про себя дал зарок помнить, что его спасительница не так уж добра и безобидна и в беседах с ней следует взвешивать каждое слово, прежде чем произнести его вслух.

— Ты… видишь кого-то? — спросил он с опаской, пытаясь уследить за быстрыми движениями ее глаз.

— Нет, — неохотно ответила Эли, вздохнув, и выражение ее лица стало прежним, простым и открытым. — Но я уверена, что они следят за мной, и только и ждут, чтобы я совершила ошибку! Ну же, не стой на месте, нам нужно торопиться!..

Она снова схватила его за руку, и если бы Ашвин мог чуть яснее видеть в темноте, озаряемой всполохами пожара, то заметил бы, что ее грязные щеки немедленно покраснели. Стоило гневу ослабеть, как в дело тут же вступала любовная магия феи — и, надо сказать, Эли начинало это порядочно раздражать. «Я как будто глупею!» — возмущенно думала она, тщетно пытаясь сосредоточиться на чем-то ином, но сердце продолжало биться как безумное от прикосновения к пальцам юноши, от мысли, что они идут рядом, что он говорит с ней… Ох, что за нелепость!..

— Кто — они? Кто за тобой следит? — Ашвин с трудом поспевал за Эли, но любопытство было сильнее страха и усталости. Лесная девочка была такой странной! То кроткая и добрая, то злее дикой кошки! За каждым произнесенным ею словом скрывалось что-то пугающее и волшебное, и Ашвин невольно вспомнил сказки, где говорилось, что обитатели волшебных лесов нередко крадут младенцев и воспитывают на свой лад.

Эли, услышав его вопрос, едва не зашипела от досады: нелегко раздражаться из-за чьей-то несообразительности — и в то же время сходить с ума от обожания!

— Да феи же! Они и их прихлебатели! — вскричала она сердито. — Им нужно, чтобы я сглупила и совершила какой-то поступок, за который потом буду себя винить до конца жизни. Они очень любят, когда людская совесть нечиста! Но я хорошо знаю волшебный народец и не поддамся на уловки…

— Ты выросла среди фей? — вновь не удержался Ашвин от вопроса, который так и жег ему язык.

— Вот еще! — от возмущения Эли поперхнулась. — Врагу не пожелаю жить с феями и терпеть их злые пакости! Меня воспитали добрые славные люди… и еще немного — лес…

— Быть может, ты дочь лесного разбойника? — продолжил расспросы Ашвин, сгорая от любопытства.

Но эти слова рассердили Эли еще больше. Вот уж чего Ашвину делать не стоило — так это сомневаться в честности ее семьи!

— Я из достойной хорошей семьи, пользующейся всеобщим уважением! И если ты хоть еще раз в этом усомнишься, Ашвин — так и знай, я утоплю тебя в болоте! — вскричала она, сверкнув глазами.

— Прости, прости! — поторопился исправиться он. — Я вовсе не хотел тебя оскорбить! Но мне хотелось бы узнать хоть что-то о тебе, о твоей семье…

— Моих родных ждет немало горя из-за меня, — сурово ответила Эли. — Твоими бедами я и подавно их награждать не собираюсь! — и, почувствовав, как пал духом Ашвин, продолжила куда мягче. — Но от своего слова я не отступаюсь и буду помогать тебе, пока жива.

— Ты спрячешь меня в лесу?

Эли вздохнула.

— Я могу провести тебя через лес самыми тайными и опасными тропами, куда ты пожелаешь, но оставаться здесь тебе нельзя. Подумай сам — разве эта жизнь для тебя?

Ашвин не стал спорить с очевидным — за беседой этой они не прошли и пары сотен шагов, но он уже пару раз споткнулся, запутался в колючих кустах, затем едва не свалился в глубокий овраг, и вздрагивал от каждого шороха, сам не зная, кого боится больше — зверя или человека.