Тайная жизнь Ника Хартера - Гейтсбери Джеймс - Страница 5

– Да, но они могли сделать с тобой всё что угодно. В лучшем случае… покалечить, а в худшем…

– Забить до смерти? Ты это хотела сказать?

– Ты не знаешь, на что они способны. Каждый из них – это или беспризорник, сбежавший из дома, или того хуже – заядлый ворюга и хулиган, который ни перед чем не остановится. А уж если дело касается какой-нибудь наживы…

Подросток вдруг усмехнулся.

– Хм, а на меня что, похоже, что я могу сойти за какую-нибудь наживку? – покачав головой, сказал юноша, указывая при этом Энн, на его оборванную и худую одежду, но Энн не унималась.

– Эта жуткая орава промышляет не только этим, особенно по вечерам. От нечего делать и просто ради развлечений они могут приставать к кому угодно и глумиться сколько угодно, потому что они искалечены и испорчены духовно. Ты просто ничего не знаешь о них. Хотя они и не виноваты в этом. Ведь такими их сделала сама жизнь. А их злые поступки и бездушие, граничащее с чёрствостью и малодушием, скорее от безысходности, что исходит от слабости их характера, не сумевшего устоять перед этой чёрствостью и злобой по отношению к ним, со стороны других.

Паренек снова усмехнулся, покачав головой.

– Я что-то смешное сказала? – спросила Энн, цепко взглянув на подростка.

– Да нет, просто….

– Что просто? – не унималась Энн.

– Я хотел сказать – ты не такая, как… – произнёс в задумчивости юноша.

– Как что? – слова подростка смутили девушку.

– Я хотел сказать – не такая, как все, – пояснил паренёк. – Но кто ты? И почему они не тронули тебя?

– Я Энн. Живу неподалёку отсюда. Вон в той местности, – Энн показала рукой на расстилающуюся неподалеку от них долину.

– Понятно, – буркнул юноша и снова вопросительно посмотрел на Энн.

– А не тронули они меня, потому что знают, – ответила спокойно Энн.

– Знают? Откуда?

– Это долгая история, – вздохнув, ответила Энн.

– Но я никуда не тороплюсь, – сказал заинтересованно подросток. – Ну, допустим, они тебя знают – в таком случае они бы не тронули тебя и могли разобраться только со мной. Что ты на это скажешь? Чем ты таким обладаешь, что при виде тебя они все разошлись? Думаю, не каждый может справиться с такой злобной ватагой зубастых клыков, тем более такая тощая девчонка, как ты?

Энн в ответ усмехнулась, затем, вытащив из своего внутреннего кармана юбки чистый носовой платок, тот, что она по привычке носила всегда с собой, потянулась к подростку и попыталась приложить платок к его разбитой брови, на что тот грубо перехватил руку Энн и недовольно произнёс:

– Не стоит, и без слащавой жалости обойдусь, – оборвал жёстко подросток.

– Что же, – опустив руки, сказала Энн. – В таком случае мне пора, – пожав плечами, сказала девушка и собиралась уже уходить, как подросток вдруг остановил её.

– Извини, я не хотел тебя обидеть, но…

– Ничего, из-за того, что здесь случилось, и не такое можно почувствовать, – сказала Энн.

– Откуда ты знаешь, что я могу чувствовать? – недоверчиво посмотрев на Энн, сказал подросток. Затем, осмотрев внимательным и пристальным взглядом девушку с ног до головы, он заметил:

– Судя по тебе, вряд ли тебе когда-либо приходилось побывать в такой шкуре. Не дай Бог, и врагу не пожелаешь такого, – заключил паренёк.

Энн с тайным интересом рассматривала подростка.

Его суровый и дикий взгляд не столько настораживал её, сколько казался особенным. Не то чтобы он отличался от других своей нищетой и чумазостью, вовсе нет.

Но во всех его движениях, в поведении и в голосе она чувствовала что-то необычное, то, что не отталкивало, а наоборот – необратимо влекло к себе.

А этот странный, пристальный, словно гипнотизирующий взгляд зелёных глаз не отпускал её. Загорелые коричневые скулы нервно подёргивались на лице паренька, будто высеченные из мрамора. Не по-юношески твёрдый, взрослый подбородок и жёстко сжатые губы хранили молчание, но вскоре паренек его нарушил:

– Так что это за история, которую долго рассказывать? – произнёс уже с любопытством он. Через мгновение подросток и девушка были настолько увлечены беседой, что разве закат, что появился ярким заревом на небе, на другой стороне долины, смог наконец разлучить их.

Энн выслушала непростую историю жизни подростка, которого, как выяснилось, звали Ником.

Ник был родом из далекого Таллина. Он был бездомным и сиротой, а матери и отца совершенно не помнил.

– Сколько себя помню, я всегда был бездомным и свободным как ветер. Нику стыдно было признаться Энн, что он никогда и не испытывал материнской ласки, да и вовсе не привык к ней.

В их краях, по словам Ника, он оказался по стечению некоторых обстоятельств. Один фермер, что проживает в здешних местах, привез сюда Ника из Таллина. Там фермер находился в гостях у своих родственников. Приметив на улицах Таллина Ника, шустрого и ловкого подростка, не гнушающегося любой чёрной работы, помогающего здешним торговцам на улицах Таллина, он привез Ника к себе на ферму, пообещав ему достойную оплату его труда и безбедное существование. Но, как выяснилось позже, фермер вовсе не собирался выполнять своих обещаний. Вместо этого Нику пришлось делать на ферме всю самую тяжёлую и грязную работу, с которой едва ли могли справиться даже несколько здоровых крепких мужиков, а Ник был всего лишь подростком.

Так Нику приходилось всё делать самому, с утра и до позднего вечера. После спина Ника надрывалась от непосильного и тяжелого труда, а пальцы рук и ног были стёрты до крови. Нику приходилось убирать навоз за всеми животными, что находились на ферме, а их было несколько видов, среди них коровы, свиньи, кролики, куры, и таскать тяжёлые мешки с комбикормом для них тоже приходилось подростку; и так до ночи.

Фермеру же, казалось, не было никакого дела до подростка.

Ник терпел до тех пор, пока ещё хватало сил, и всё надеялся на обещанные заработки, получая взамен лишь тарелку холодного и безвкусного, словно свиньям, супа; горбушку чёрного чёрствого хлеба, да ночлег – в сарае, рядом со всей живностью. Но к зиме дело не сдвинулось с места, наоборот, становилось куда хуже.

Выпал первый снег. В сарае, где Ник всё это время спал, он стал замерзать и коченеть до мозга костей, так что у него зубы стучали от холода. В дом хозяин его не пускал, так как считал человеком низшего рода.

Вскоре прекратились и последние подачки – в виде обедов, которые поначалу выдавались два раза в день, а затем подростку и вовсе пришлось работать впроголодь. Но на смену этому пришла беда, куда ещё хуже. Фермер неожиданно сильно запил, возможно, потому что дела на ферме, в последнее время шли совсем плохо. И, как неожиданно выяснилось, его жена завела роман на стороне, а когда разразился скандал, то она, не мешкая, ушла из дома.

Нередко, напившись до чёртиков, он жестоко избивал подростка только за то, что тот набирался смелости и просил у него хоть какой-нибудь еды, чтобы совсем не свалиться с ног от непосильного труда и голода. А вскоре фермер и совсем выкинул подростка с фермы как бездомного и ненужного щенка, что бельмом, по его словам, сидел у него в глазу.

Ник оказался на улице, в худой оборванной одежде, никому не нужный.

Чтобы хоть как-то выжить, пришлось помимо своей воли просить милостыню, чему его душа, как он признался искренне Энн, всегда противилась и испытывала при этом сильные муки стыда.

Никогда ещё Ник ни с кем так искренне не делился своей жизнью и всем, что ему пришлось пережить.

Он и сам себе удивлялся, как эта хрупкая девушка смогла разговорить его, Ника, всегда молчаливого и сдержанного, со смирением и стойкостью принимающего все удары судьбы. А дальше, казалось, сама судьба играла с ним злые шутки, но об этом Ник поведает Энн уже в следующий раз.

Но вот что странно: в последнее время, куда бы и по каким бы делам ни шла Энн, перед ней вдруг словно ниоткуда возникал Ник. И наоборот, неожиданно для него появлялась, как призрак, Энн.