Зона поражения (СИ) - "Хелен" - Страница 21

Пока Ростик мыл рюмки, Кирилл сгреб бутылку и остатки еды обратно в пакет.

— Ты, наверное, думаешь, чего я на тебя все это вывалил, — сказал Ростик за спиной почти трезвым голосом.

— Есть такое.

— Костик, если чего-то захочет — не слезет, пока не получит. Так что, когда он за тебя возьмется, ты вспомни, что я говорил. И в глаза ему лучше не смотри.

— Что? — фыркнул Кирилл. — Серьезно?

— А чего ты ржешь?

— Он экстрасенс, что ли?

— Может и экстрасенс. А может нечисть лесная. Просто послушай бывалых людей, вдруг поможет.

— А вдруг уже получил?

Ростик покачал головой.

— Я порасспросил — еще нет.

Голова у Кирилла пухла, и не от выпивки. Что за место такое дурное? Что ни человек — у каждого не хватает винтиков в голове. Зато история складывалась. Нужно еще дозвониться Руслану — и можно прикидывать, откуда начать ковырять. Иудушка, значит. Ну-ну.

Утром Ростик уехал, и в скиту снова стало тихо. Даша носилась по лестницам со стопками белья и подгоняла Васю: в комнатах старца наводили порядок и радовались, как будто ждали любимую бабушку.

Кирилл оказался внизу, когда старец приехал. Его вел под руку Ростик, с другой стороны придерживала Наташа, остальные стояли у стеночек и радостно смотрели на своего главу.

— Вот ему только по лестницам не хватало сейчас.

— Давай в молельню.

Старец улыбался и крестил всех общим благословением. Ростик с Наташей завели его в исповедальную, двери закрылись.

— А где Костик?

Ростик хохотнул:

— Не поехал. Дела, говорит.

— А на самом деле?

Наташа с Ростиком беседовали в молельном зале, время от времени заглядывая в приоткрытые двери исповедальни, а Кирилл подслушивал, сидя за углом на корточках.

— Глаз у него горит. Опять нашел приключения.

— И хорошо, — примирительно сказала Наташа. — Может быть…

— Не может! — рявкнул Ростик. — Этому все не впрок. Скоро наестся и прибежит. Не умеет он по-человечески.

— Зря ты так, — вздохнула Наташа. — Он хороший.

— А ты святая! Чем тебе плох Евгеша? Уж по сравнению-то…

— Перестань!

Наташа, судя по звукам, зашла к старцу, а Ростик выругался и убрался в трапезную, так что Кирилл незамеченным ушел наверх.

Вечером к нему постучался охранник. Кирилл его так и звал для себя «охранник», опуская имя. Охранник был невысокий, пожилой и упитанный, все время зевал и разгадывал кроссворды из книжечки.

— Помочь можешь?

— Могу, — отозвался Кирилл, недоумевая. — А что случилось?

Одна из камер, та, что отслеживала заднюю дверь и кусок двора, показывала стену.

— Это как?

— Свернулась, — пояснил охранник. — Может, нога разболталась. Надо пойти подергать, а я…

Он развел руками. Да, с его ростом не дотянешься, а стремянка в гараже, который Марат запирал, уходя спать.

— Я бы Ростика попросил, но он у Господа.

Кирилл оглядел картинку с остальных камер, запомнил на всякий случай, что просматривается и где, отметил предположительные слепые углы, и согласился.

— Ладно. Дай накинуть что-нибудь.

Там два шага от двери, и собак не выпускали с самого праздника. Подергает он эту камеру, трудно ему что ли.

Охранник выделил какую-то спецовку, Кирилл вышел за дверь, сделал два шага вправо — и застыл, расслышав в полной тишине пугающий звук.

Фонарь над дверью тоже не горел, в темноте Кирилл даже не разглядел, а почувствовал угрозу. Три темные тени пока еще не рычали, обозначая свое присутствие сдержанным рокотом, от которого Кирилл немедленно взмок и вспомнил все просмотренные фильмы ужасов.

Собаки замолчали, припали к земле, напружинились — и тут в Кирилла влетело что-то теплое и костлявое, сбоку, откуда он не ждал нападения. От неожиданности он сжал это что-то руками, услышал сдавленное: «Стоять!» — и застыл. Собаки тоже замерли и снова зарычали. Кирилл разжал руки и прошептал:

— Ты откуда здесь?

— С неба упал, — так же тихо ответил Костик. — Не шевелись.

Он быстро дышал, выставленные руки, ладонями развернутые к собакам, вздрагивали. Как разглядел это в темноте, Кирилл объяснить не мог, да и не до того было.

— Замри.

Кирилл послушно замер и почувствовал, как Костик вжимается в него всем телом, стукается макушкой о подбородок.

— Ты чего?

— Они бьют лапами в грудь, а когда падаешь, выгрызают горло.

Мокрая спина мерзла, зато спереди, где прижимался Костик, было жарко, и непонятно, кто из них дрожал больше, обоих трясло.

— Может быть, отползем к двери?

— Сколько собак ты видишь?

Костик слегка задыхался, но говорил усталым учительским тоном. Нахватался у отца своего…

— Три.

— Значит, одна сейчас где? — и тут же прикрикнул: — Не дергайся!

Спина Кирилла немедленно взмокла снова. Он почти ощущал дыхание адской собаки на загривке.

— Сколько мы будем стоять? До утра?

— Может быть и до утра, — громко заявил Костик в темноту. — Или пока они не уйдут. — И тише добавил: — Если, конечно, я тоже не надоел.

— Что? — не расслышал последних слов Кирилл, но Костик не стал повторять.

Собаки крутнулись, из-за спины выскользнула еще одна, и они бесшумно исчезли в темноте. Как будто по приказу.

Или не как будто?

Костик попытался сползти вниз, Кирилл удержал его на ногах.

— Ты в порядке?

— В дом!

Затолкав Кирилла в дверь, он привалился к ней спиной и начал орать:

— Какого ты ночью наружу поперся?! Антон, блядь!

Подбежавший охранник объяснил про камеру, Костика перекосило. Он рявкнул:

— Всем спать!

И выскочил в темноту.

Догонять его Кирилл не пошел, хотя очень хотелось. Но вспоминался тихий рык и бесшумные тени в темноте. Костика собаки не тронули, значит выживет, потом можно будет его расспросить, откуда возник так вовремя и куда слинял.

В голове крутилось: «Они бьют лапами в грудь и выгрызают горло». На рубашке бухгалтера нашли следы земли и траву. Эксперты решили, что это от попыток реанимировать. Горло было не тронуто, но — слабое сердце. Кирилл бы свой паспорт съел, если неправ, но доказать не мог.

— Вы чего орете? — В коридоре показался недовольный Ростик и постучал рукой по стене: — Отца разбудили.

Точно! Коридор огибал молельню, и там, должно быть, все слышно. Ростик покрутил головой и нахмурился.

— Мне этот баньши почудился, что ли?

Антон объяснил про камеру, Кирилл добавил про лампу. Про Костика почему-то оба промолчали.

— Всего-то? Завтра утром сам посмотрю. Кончайте орать.

Они разошлись, но уснуть Кирилл долго еще не мог. Хорошо, что он не особо боялся собак, а то словил бы инфаркт, как бухгалтер. Интересно, зачем Костик его спасал? Не из человеколюбия же.

— Ты совсем охренел?

— Один же раз прокатило.

— Федь, ну включи мозги! Нестарый мужик, сердце в порядке, мент. Ну нельзя так тупить! Случись с ним что, с нас живых не слезут.

— С нас и так не слезают. Иначе чего он тут до сих пор торчит?

— Вот и надо сидеть тише воды.

— Я и сижу, блядь! Это ты к нему липнешь. Что, не клюет? Потерял сноровку?

Федор посмотрел на хлопнувшую дверь, досчитал до десяти и начал раздеваться. Может быть он и сглупил, даже наверняка сглупил, но вот так сидеть и ждать, когда на тебе застегнут наручники, невыносимо. Как у этой сволочи сил хватает улыбаться и подкатывать к тому, кто вот-вот съест? Конченый мазохист.

С утра Кирилл ждал объяснений. Ну, хотя бы минимальных: не кот чихнул, его едва не съели вообще-то. Но Федор не пришел на молитву и даже на завтрак, а Костик держался подальше от Кирилла, поближе к Вере; не ловить же его.

После завтрака Ростик позвал Кирилла с собой чинить камеру, справился играючи и вкручивал новую лампу, когда из двери высунулся Костик, проорал: