СЛВ - 4 (СИ) - Сергеев Артем Федорович - Страница 17

Ну, скрутили его, выволокли на рогожке наверх, да бегали за ним там ещё полчаса, ловили, потому что вырвался он да побежал прятаться под всеми встреченными кустами. В ямки-то да под коряги уже не лез, нет. И всё боялся, что назад потащат, лечить.

Вот. И остались с ним только наставник его, да из братьёв один, самый сердобольный. А вот та единственная, ради которой, собственно, всё это и затевалось, вот её и не было. Но он её не винит, нет, да и за что винить-то? Она-то привыкла видеть перед собой умного и гордого, твёрдо знающего, чего он хочет в этой жизни добиться, гнома, а тут что? Обоссаный, верещащий на самой высокой ноте, никого не узнающий, прячущийся в чужих ногах, дрожащий крупной дрожью, заимевший самую срамную среди всего их племени болезнь, позор, да и только.

Нет, сначала она крутилась там у спасательной бригады, подгоняла их, а потом, когда увидела его, только руки к лицу прижала, это он помнит, да глаза её помнит. А потом попросили её не мешать, лекарю простор был нужен, а потом вообще уйти, не смотреть на него, незачем это, ну, она и ушла. И с тех пор он больше её и не видел.

— Это было бы не так позорно, если б был я поменьше да помладше, — без горечи, как о давно пережитом, сказал Оин и грустно усмехнулся. — А то ведь даже на рогожке наверх тащили, потому что обмарался я, и жареным этим самым пахло так, что глаза резало, ну, вы понимаете… Три дня всё таки.

Но в себя он пришёл довольно быстро, и хотел он только одного, оказаться там, где никто его не знает. В какую-нибудь деревню дальнюю, кузнецом, или на Архипелаг, или на Север, или на Юг, разницы никакой.

Но родня просто так его не отпустила, мало ли, с любым может случиться, да и перед другими кланами требовалось своё упорство показать. Собрали его, да и у него самого с деньгами нормально было, но всё равно, каждый что-то дал. Далин вот, этот самый внедорожник и пожертвовал. Он уже тогда с вами ходил, а машина эта в общинном гараже без дела стояла, вот и отдал.

И вот собрали его, вещей столько было, что рессоры просели, да в десять раз больше дома осталось. Договорились, что потом заберёт, сам или попросит кого, да затеяли прощаться. Но он дожидаться прощания не стал, а рванул куда глаза глядят, убегаючи, да дорогу-то и попутал.

— Знал, что на восток идти надо, — неловко улыбаясь, признался нам Оин, — вот и пошёл, так быстро, как только смог. Ну, чтоб не прощаться. По той самой дороге, стратегической. Надо было с южной стороны хребта на восток идти, а я с северной пошёл.

Шёл он, значит, таким макаром часа четыре, и только потом понял, что тут что-то не так. Нет ни встречных, ни поперечных, хотя должны были быть, и безлюдье полное вокруг, только нечисть мелкая по кустам шарахается. Тут он, Оин, собрал разбегающиеся мысли в кучу, понял, что заблудился и понял, что надо выбираться. Сумел сообразить про юг и про север, сумел допетрить, куда ему надо, сел в машину и снова поехал, намереваясь на первом же разветвлении свернуть в нужном направлении. Ну, не возвращаться же, хотя и это как крайний вариант отбрасывать не стоило.

— И тут, друзья, обмишурился я второй раз, — развёл руками Оин. — Умом понимаю, что надо на юг, всё понимаю, и в полной уверенности в своём здравом рассудке поворачиваю и еду на север. Уверенно так. Сначала по дороге еду, потом без дороги, и вроде всё нормально, всё так и должно быть.

— Вели тебя, — перебил его Арчи, чтобы не прикидывался тут перед нами гном дураком, не понимает он, ага. — И именно сюда. Те самые, благодетельницы ваши. А зачем?

— Ну да, — не стал отнекиваться Оин. — Вела. Та самая, что три дня со мной возилась.

И вот привела она его сюда, тут тогда ещё лес стоял, на берег озера. Вылез он из машины, не понимая, что к чему, да и сел вот тут, на пригорочке, а потом и лёг. И так хорошо ему стало, спокойно, что и не передать. Всю ночь он лежал тут, в странном забытьи, всё видя и всё понимая, но как бы со стороны. И звёздное небо над головой, и кроны сосен, и хвоя вместо постели, и близкое дыхание озера, всё это было вместе с ним, рядом, только руку протяни. И не было поблизости зла вокруг вообще, куда-то оно делось, и нечистики не шалили, кто-то сильный, видимо, им запретил. А всё то, что с ним было, оно куда-то ушло, вот.

И ранним утром, когда он встал, то был это уже немного другой гном. Тот, как говорится, да не тот. И решил тогда Оин здесь поселиться, потому что лучше места в жизни он представить себе уже не мог. А займётся охотой и огородом, ну и что, что не умеет? Книг купит, прочитает, невелика наука. И пчёл заведёт.

Сказано — сделано, и вот уже семь лет с половиною он, Оин, только этим местом и занимается. Сначала только строительством, конечно, а потом, как посвободнее стало, так и лесом этим чудным, что его к себе пустил. Он даже на трактор свой навесное оборудование купил, что в лесном хозяйстве ценно, руками-то много не сделаешь.

С тех пор так и живёт, зимой охотится, бьёт утей да гусей по сезону, летом рыбачит, огородничает, пасека у него, заготавливает да перерабатывает, дикоросы вот собирает, очень уж сильные тут они. И к людям да гномам выбираться стал последние года четыре как, даже в гномью столицу съездил, пушнину продавал. Тут соболя много, особенно когда орехов урожай. В общем, живи — не тужи!

— Мда, — Арчи почесал в затылке, — вот оно, значит, как. Простенько и со вкусом. А я-то думал, почему тебя до сих пор ещё не съели, а у тебя, значит, крыша тут есть. Понятно. И не улыбайся, гноме, и не строй мне тут из себя великого таёжника. Где-нибудь в людских княжествах ты бы и недели не протянул, причём на любом уровне своего строительства, вот хоть бы и на этом. Вместе со всеми своими ружьями и тракторами.

— Арчи дело говорит, — подтвердил я слова друга посмотревшему на меня Оину. — У нас там лесов таких нет. У нас там всё дикое. Там, чтобы выжить, в той же тайге родиться надо. И трактором своим ты там, конечно, всех удивишь, но никого не напугаешь. Наоборот, все окрестные чудища будут в очередь вставать, чтобы с ним пободаться.

— Скорее всего, — задумчиво сообщил нам Арчи, — этому лесу понадобился смотритель. Старый он уже, равновесие ему требуется. А тебе, значит, обитель. А саламандрам надо было как-то эти две проблемы решить. Вот и всё. Но как-то это слишком уж на поверхности лежит, а потому и неправда.

— Да я и не в претензии, — легко согласился с нашими доводами Оин. — Хорошо мне тут.

— Кто бы спорил, — хмыкнул Арчи, но всё же кривить душой не стал, — хотя я бы тут и месяца не протянул, убежал бы к людям. Несмотря даже на эти, как их, расовые особенности, что должны довлеть надо мной, по идее. Мне общество нужно, движуха! И чтобы постоянно новое в иллюминаторе было, и люди, и страны, и климат! Вот тогда я счастлив.

— Каждому своё, — примирительно пожал плечами гном. — А что до истории этой, думал, выговорюсь, легче станет. А никак не стало. Как будто было это давно, не со мной и неправда к тому же. Вот вообще всё равно. Ну что, идём спать? Поздно уже, а завтра куча дел.

— Именно! — подхватился с места Арчи, — завтра ж мёд выкапывать! Ну ка, все вместе за уборочку!

Мы не торопясь, расслабленно, оделись нормально, хотя я и так до этого успел накинуть на плечи свежую байковую рубашку, потом убрали со стола, прибрались за собой в бане, да и через полчаса отправились спать. А я шёл и думал, вот гном-отшельник, вот этот лес, как сказал Арчи, первой категории, и вот они нашли друг друга. Все понемногу счастливы. А мне, нужно ли мне чего-нибудь искать или у меня и так всё есть?

Так ничего и не решив для себя, под эти мысли и уснул.

Проснулся утром поздно, курорт же, и по этой же причине пропустил утреннее чаепитие на балконе. Оина поблизости не ощущалось, зато Арчи фонил своим деятельным присутствием на всю округу. Я сначала не понял, чего это он, потом одна лопата звонко лязгнула о другую, и я даже поморщился, вот неймётся же ему.