Рейнджер (СИ) - "Котус" - Страница 51

Отсюда и отношение эльфов ко всякого рода браконьерам, которое всем остальным кажется неоправданно жестоким. Конечно, есть признаки, позволяющие отличить «обитаемое» дерево от обычного. Но для этого необходимо иметь хоть какой-то магический дар и, самое главное, представление об истинной сути вещей. Ситуация усугубляется тем, что до момента рождения молодого эльфа определить, к какой семье он относится невозможно. По традиции, все «куколки» считаются потомками Повелителя данного Леса, но.… Но каждый эльф опасается, что будет срублено дерево, в котором вызревает именно его потомок.

Кстати, откуда берутся дриады (эльфы называют их «нерождённые» или «будущие») я не знаю. Это какой-то ещё более глубокий пласт тайны, к которому Спутник допущен не был. Имел кое-какие догадки, но и не более того.

Вот примерно это, только в более коротком варианте, я изложил двурвам. А потом добавил:

— Это было материнским деревом. И срублено оно было не просто, а так, чтобы запереть и убить нерождённого эльфа. Кто-то старается, чтоб ушедшие эльфы не вернулись…

Я не рискнул сжигать осквернённое дерево, как того требовали эльфийские традиции. Всё же дыму было бы много, а от эльфа и его души не осталось и следа. Вот только кто это сделал? На земле нашлась парочка следов, какие оставляют грубые башмаки орков, но это казалось просто имитацией, причём неубедительной. Чтоб орки просто срубили материнское дерево, провели ритуал и ушли? Не порубив бревно на щепки, не поломав кусты, не загадив всю округу?! Хоть я и не Станиславский ни разу, но — не верю!

Пока я пребывал в задумчивости, Драун вырубил переросший побег карсиала (это дерево двурвы под моим руководством уже выучили), соорудил из него острогу и с неожиданной сноровкой добыл в ближайшем ручье три форели. Причём один экземпляр тянул граммов на восемьсот, два других — заметно меньше, по полкило. Одну рыбку я пустил на уху, оставшиеся, распялив на деревянных рогульках, пристроили к костру жариться на второе. Нет, я понимаю — суши и прочие сашими, но в дикой сырой рыбе, помимо белков, витаминов и минералов наличествуют и другие компоненты. В частности — паразиты и их личинки в ассортименте, да и во внушающем уважение количестве. Нет уж, японским лесом такие эксперименты с пресноводной рыбой! Морская — да, те паразиты в человеческом организме почти не приживаются.

Утром, пока готовился завтрак, я вслух задумался — откуда тут столько орков? До широкой долины, точнее — промежутка между горной грядой и восточным берегом Срединного моря протяженностью километров двести, называемого Орочьим Трактом, было не меньше двух тысяч километров. Драун, принюхиваясь к котелку, буркнул:

— Так через Глотку прошли, что тут гадать… — двурв резко умолк.

— Что-о-о-о?! Родимый, ты не ошалел?! Там же Цитадель Туманов! Это — ОРДЕН!

— Так ведь.… Это… — двурвы выглядели разом смущёнными и удивлёнными. — Нет больше Цитадели. Точнее, может, и есть, но только — орки её взяли… Лет пять уж.

— Что сделали?! Сколько лет?! — я не узнал своего голоса.

— Лет пять.… Аккурат где-то на солнцестояние, точно никто не знает. А ты что, не знал?!

— Нет… Я, похоже, на Грани был.

— Ну, так после возвращения!

— А вернулся я за два дня до того, как вас встретил.

— Ничего себе.… Пять лет на Грани — и живой, и даже не псих. Вроде бы…

Я не обратил внимания на эту попытку пошутить. Обе мои половинки пребывали в шоке и полной прострации. Как же так?! Цитадель, неприступная в течение многих сотен лет. Орден, одно название которого наводило ужас на все силы Тьмы и Хаоса и вызывало искреннее уважение светлых рас. КАК?!

Я не помню следующие три дня. То есть — совсем. Как узнал позже, брёл, как сомнамбула, не реагируя на внешние раздражители. В душе кипел и бурлил котёл. Думаю, сущность Спутника была очень близка к распаду, а то, что составляло мою суть, сопротивлялось этому. Если бы я не справился с воцарившимся внутри хаосом, думаю, я бы пополнил собой коллекцию свихнувшихся при сходе с Грани Стражей. Как вариант — остатки сущности бывшего Стража, ставшего моим Спутником, могли вырваться на Грань, к своим. То, что при этом он бы утащил с собой большую часть меня, которая превратилась бы в одного из призраков Тумана, моего «альтер эго» совершенно не тревожило. Запомнилась только постоянно крутившаяся в памяти структура Ордена и его боевой состав на момент начала дежурства Спутника. Сто восемьдесят шесть Стражей. Девяносто два мага — боевых, целителей и универсалов, не считая артефакторов. Пятьсот сорок Рыцарей Ордена. Почти шесть с половиной тысяч тяжёлой орденской пехоты, ценимой во всём Мире, как несокрушимой в обороне и неостановимой в кажущейся неспешной атаке. Воистину неприступная Цитадель Туманов, под стенами которой, пока даже до самых тупых троллей не дошла вся бесперспективность попыток штурма, оставалось иной раз до ста двадцати тысяч вражеских трупов. Как?! Как могло случиться такое?!

Очнулся я от резанувшего все слои моей души чувства опасности. Близкой и столь острой, будто сама Смерть смотрела на меня из ветвей.

Мгновенно придя в себя, я тут же скользнул в боевой транс, стараясь ничем внешне не выдать своего изменившегося состояния. Взгляд мой метнулся к источнику опасности. Только то, что я твёрдо знал об опасности и о том, откуда она исходит, позволило мне рассмотреть в ветвях дерева, растущего в сотне метров от меня, узкое чёрное лицо с кроваво-красными линзами глаз. Уже не заботясь о маскировке, я рванул лук. Всё слилось в одно стремительное движение: вырвать лук из саадака, перехватить его в положение для стрельбы, одновременно второй рукой вытащить одну из немногих оставшихся стрел из стражьего сплава, оттянуть оперение к уху, выстрелить и тут же уйти в перекат. Мимо виска свистнуло что-то тёмное.

Двурвы, похоже, прозевали и то, что я очнулся и всё остальное, включая опасность для наших жизней. И теперь стояли, удивлённо и опасливо глядя на мою застывшую в боевой стойке тушку. Как только я убедился, что чувство опасности, исходящее из леса, исчезло, появилась возможность уделить внимание моим соратникам. Странно, но от них явственно тянуло тревогой и, в какой-то степени,… опасностью?! Что за?!

Тут я вспомнил, что иногда случалось с застрявшими на Грани слишком надолго Стражами, вспомнил наш последний разговор, согласно которому я оказывался рекордсменом по сроку пребывания «там» и понял опасения двурвов.

— Ребята, спокойно. Со мной всё в порядке, я очнулся. Была опасность, я стрелял, но, похоже, промахнулся. Враг ушёл.

«Ребята», похоже, немного расслабились. Но не слишком.

— А что за враг-то такой?

— Похоже, тёмный эльф… — вздохнул я.

Двурвы тут же вновь насторожились.

— Какой ещё эльф?! С какого это перепугу они «тёмные»?! Ну-ка, как, по-твоему, эльфы выглядят?!

— Да не свихнулся я! Вон, там вон стрела торчит, которой меня чуть не уложили. Тот самый дарко, или трау, как тёмных эльфов ещё называют, и стрелял. А я в него.

Гролин рассмотрел, наконец, торчащую из кочки стрелу и потянулся к ней.

— Стой!!! — заорал я. — Если у дроу стрела не отравлена, то это не настоящий дарко. Или он стрелял в то, что собирался съесть.

Берглинг покосился на меня, но достал лоскуток кожи и взял стрелу через неё. Драун подошёл к нему и оба стали с интересом рассматривать зазубренный наконечник чёрной стрелы и остатки немного опалесцирующего зеленоватого налёта на нём. Я же, задействовав на полную чувство леса, отправился на поиски стрелы. И вскоре нашёл её, точнее — оперённое древко. Похоже, я зацепил-таки своего противника. Но странно, но тем источникам, что попадали мне в руки дома, тёмные эльфы — результат проклятия, павшего на вполне обычных до этого события эльфов светлых. Может, сплав прореагировал именно на это самое проклятие? Или дарки переродились со временем в истинные порождения мрака? Или, что самое вероятное, земные «источники» имеют мало общего с реальностью? Гадать можно долго и безрезультатно. Самые дотошные поиски дали в результате дорожку из капелек крови, правда, достаточно тоненькую и короткую. Видимо, зацепить-то я противника зацепил, но несерьёзно. Всего лишь царапина.… Правда, стрелял я в голову, и, если достаточное количество металла попало в кровь, то и царапина может оказаться летальной, причём в ближайшие часы или минуты.