Аномальщик 2 (СИ) - Дамиров Рафаэль - Страница 44

— Пелёнку, быстро! — командует Наталья. — Тома, у вас девочка, слышите!

Но Тома только плачет, размазывая слёзы.

Наталья уже до этого всё вокруг пелёнками застелила, всё же туалет — не хирургический бокс. А теперь маленькую крикунью в ещё одну пелёнку заворачивает.

— Тамара, мне говорили, что дом стабилен, но находиться здесь лишнее время не стоит. Поэтому сейчас перерезаем пуповину, и дочку вашу Алексей унесёт на улицу, там о ней позаботятся.

— Майя…

— Что? — Майка удивлённо вскидывает бровь.

— Дочку… Майя назову, — поясняет Тамара.

Ох как у моей красотки вспыхивают ушки! И губы расплываются в улыбке!

— Красивое имя, — кивает Наталья.

Через пару минут маленькая Майечка уже надёжно упакована в два слоя пелёнки и фиксирующую повязку, как в кювет. И я отправляюсь на выход. В доме что-то где-то скрипит, и мне это совсем не нравится, так что я максимально ускоряюсь. Новорождённую передаю пожарным, которые уже расчистили проход через лифт, и даже какими-то тряпками острые кромки прикрыли. Сам возвращаюсь, прихватив одеяло и кусок брезента.

Тамара уже немного пришла в себя. Ходить, конечно, не сможет, но постоять на одной ноге — пожалуй. Вытаскиваем её очень аккуратно из туалета, и в нашем тесном закутке становится ещё теснее. Тамара оказывается чуть выше Майи, и не сказать, чтобы худенькая. И лицо круглое, сейчас такое чумазое, что встреть я её потом на улице — ни за что не узнаю! Из одежды на ней — что-то вроде домашнего платья.

— Майя, я вылезу наверх, и буду принимать, держи Тому, подсадишь.

И тут скрипы усиливаются, и я чувствую толчок, потом ещё один. Туалет, в котором лежала до этого Тамара, рушится, расщепляя остатки двери.

— Ох! — всхлипывает новоиспечённая мама и закатывает глаза.

— Эй, Тома! — щёлкаю перед её лицом пальцами. — Не спать! Нам выбираться надо! Чарли, давай на разведку!

Еноту два раза говорить не надо. Он прыгает мне на плечо, оттуда через входную дверь, и я слышу из коридора его недовольный писк. Кажется, дело плохо…

Поднимаюсь сам, и тихонько матерюсь. Так и есть, наш проход, по которому мы сюда добрались, завалило. Этот же обвал и туалет обрушил, который как раз ниже оказался. Так, ладно… а если в другую сторону? Поворачиваюсь, и вижу, что новый обвал создал и новый проход. А там до улицы две квартиры, и до земли недалеко.

Чарли в голову приходит та же мысль, и он проскакивает мимо меня. Возвращается радостный, но я не чувствую запаха свежего воздуха. А значит — там ещё лезть и лезть.

— Оставайтесь здесь, я сейчас вернусь, — приказываю я, и лезу за Чарли.

Оживает Митя.

— Неверов, где вы там? — узнаю голос старшего.

— Проход засыпало, ищем другой.

— Если не найдёте — будем пробиваться к вам.

Новый проход реально узкий, приходится ползти. Но через пару метров он расширяется, и я понимаю, что здесь кольцевой коридор почти цел. Смят, но пролезть можно.

В самом конце дверь в угловую квартиру, она искорёжена так, что шансов её открыть одной лишь монтировкой — никаких. Но вот в стене рядом с ней лопнули плиты, и есть зазор, узкий, ещё уже прежнего, но протиснуться можно. А дальше, за ним — кажется, кухня, судя по запахам. И вроде как свет пробивается через смятую мебель.

— Это Неверов, — говорю в рацию. — Не знаю, какой тут номер квартиры… На этаже где Тамара живёт, угловая с северной стороны дома, возле земли.

— Понял, — голос старшего. — Куда там?

— Через кухню есть проход, вижу свет, но с моей стороны завал мебели не разобрать. Поможете?

— Встретим. Давайте выбирайтесь уже, акушеры-спелеологи!

Тамару мы протащили волоком, положив на брезент и одеяло. Тут, конечно, хватало щебёнки, но женщина терпела. Ведь там, на улице, её ждала маленькая дочка. Тут даже мне можно было не объяснять — ради такого можно и потерпеть.

Пока мы добрались, кухню уже успели разобрать, укрепили что-то распорками, где-то поддомкратили. Найденный нами с Чарли пролом в стене расширили болгаркой. Так что вылезли уже спокойно. Тамару отправили на скорой в роддом, напоследок она взяла с нас и Натальи обещание, что мы её навестим.

И сразу после этого объявили пять минут тишины. Замерло вообще всё. В радиусе пары кварталов даже машины остановились. Только слухачи ходили, искали выживших, кричали, чтобы если кто слышит — отозвались, хотя бы постучали. Нашли, вроде как, с десяток человек. К кому-то проходы уже были примерно понятны, к кому-то ещё предстояло добраться. Хватило работы и нам. Но больше в тот день мы сами никого не доставали, только искали. Точнее, искал Чарли, а мы лезли за ним и находили в этом лабиринте искорёженного железобетона. Нашли ещё одного дедушку, который догадался залезть под антикварный дубовый стол, и тот выдержал, не сложился. Нашли девчонку школьницу, класс седьмой, кажется. У неё с утра поднялась температура, и она не пошла утром в школу. Как лежала на диване, так диван книжкой и сложился, её внутри зажало, из-за чего она даже вздохнуть нормально не могла, но зато — ни одной царапины, даже самой мелкой. К ней мама врача вызывала, так что, наверное, та педиатр к ней как раз шла. Хорошо, что задержалась — обе целы остались.

С муравейником парни тоже разобрались. Что самое удивительное, прошёл слух, что тот книголюб, которого муравьи погрызли, как-то выжил. То ли его догрызть не успели, то ли в яде муравьином что-то такое этакое содержалось. Правда, в тяжелейшем состоянии и в себя если и придёт, то не скоро, но тем не менее.

До дежурной части мы добрались уже поздно ночью, на попутке. Работы по расчистке завалов не останавливались, но в нас нужды больше не было.

Кроме дежурного, в части никого не было. Случился ещё один прорыв, за городом, и все, кто не принимал участие в разборе завалов «Байконура», помчались туда. Мы переоделись, закинули «боевую» одежду в стирку, и вырубились прямо там, в прачечной, на скамейках.

И только утром, когда мы уже позавтракали с вернувшимися с вызова бойцами и завалились в общагу, я вспомнил, что вообще-то ехал к Иван Ивановичу. Посмотрел на часы. Опоздание на сутки — это не слишком много?

Набрал номер.

— Неверов, я в курсе, что вы на Байконуре были, — вместо приветствия выдал контрразведчик. — Говорят, отличились?

— Там все отличились, — буркнул я.

— Не скромничайте. Сейчас отдыхайте, я улетел в коммандировку, когда вернусь — наберу. Постарайтесь до моего возвращения никуда не влипнуть.

— Есть постараться, — я сбросил звонок.

Хм, что-то как-то почти по-приятельски поговорили. Даже подозрительно. Хочет к себе расположить? Ну да, у них наверняка продвинутый курс психологии преподают. Вон, даже о своих делах заикнулся, мол, тоже человек. Да только и я… учился помаленьку.

Прошло несколько дней. Завалы Байконура продолжали разбирать, но всех пострадавших и погибших уже извлекли. В воскресенье в городе объявляли траур по погибшим. На следующий день мы заступили на новое дежурство, которое на этот раз, для разнообразия, прошло спокойно. А после смены завалились ещё поспать, ночью подъём по тревоге отрабатывали, никто не выспался.

Проснулся я ближе к обеду, отлично выспавшийся. Майя сопела под боком, спиной ко мне, а моя рука лежала у неё на груди. Какая-то злость взяла. Вот какого хрена? У меня есть девушка. У нас с ней есть чувства. Взаимные. Мы блять даже живём вместе! Сука, спим в одной постели! И из-за этих злое**чих камер даже не потрахаться! Живём, как при царе Горохе, когда до свадьбы ни-ни!

Но потом начал соображать. Должен ведь быть способ. Допустим, в этой комнате камеры натыканы, хотя это и неточно, мы ведь не проверяли. А в других? Может, поменяться с кем-нибудь под благовидным предлогом? Или наплевать и снять жильё в городе? Нам там вроде премий целую кучу должны выплатить, надо только до бухгалтерии дойти, разобраться. Мне ещё за мой старый мотоцикл контора денег должна… Может, уже и перечислили куда, только до меня не дошли. Или дошли, но я не в курсе?