Паранойя - Файндер Джозеф - Страница 6

• Предыдущая
• 6/80
• Следующая

— И чтобы никакой травки, спиртного и прочей гадости! Ты у нас исправишься и станешь образцово-показательным молодым специалистом, голубчик!

Из всех моих проблем эта, наверное, была самой незначительной.

— А вдруг меня не возьмут на работу?

— На нары! — ухмыльнулся Уайатт. — И не бери с собой туфли для гольфа. Возьми лучше вазелин.

— Даже если я буду стараться изо всех сил?

— Твоя задача — не проколоться. А квалификацию мы тебе обеспечим! Я сам буду твоим наставником. Если завалишь дело...

— О какой сумме идет речь?

— Сумме? Да откуда мне знать, мать твою?! Но можешь поверить, что платить тебе будут куда больше, чем здесь. Шестизначную сумму — это точно.

Я постарался скрыть изумление.

— Плюс моя здешняя зарплата.

Уайатт развернулся ко мне лицом — застывшим как камень — и уставился в упор. В глазах у него не было вообще никакого выражения. «Он, случайно, токсином ботулина не колется?» — промелькнуло у меня в голове.

— Издеваешься?!

— Я сильно рискую.

— Что-что? Извини, но это я сильно рискую! Ты натуральный черный ящик! Большой и жирный вопросительный знак!

— Если бы вы и впрямь так думали, то не предлагали бы мне сделку.

Уайатт повернулся к Мичему.

— Ушам своим не верю!

Мичем выглядел так, словно только что проглотил кусок дерьма.

— Ах ты, говнюк... — начал он. — Да я сейчас возьму трубку и...

Уайатт величественным жестом поднял руку.

— Ладно. Он нахал, но я люблю таких пробивных. Тебя возьмут в «Трион», ты сделаешь свое дело и получишь вдвойне. А если проколешься...

— Понял, — сказал я. — На нары! Позвольте, я подумаю. Завтра дам ответ.

— Советую не болтать об этом. Ни слова ни дружкам, ни отцу. Понятно? — встрял Мичем. — А то не успеешь оглянуться, как на тебя кирпич свалится!

— Понял, — повторил я. — Не стоит мне угрожать.

— Это не угроза, — процедил Уайатт. — Это обещание.

Возвращаться на рабочее место смысла не было, так что я пошел домой. Странно как-то сидеть в вагоне метро днем, вместе со стариками, студентами, молодыми мамашами и детьми! Голова у меня все еще шла кругом, перед глазами все плыло.

До моей квартиры от станции минут десять ходу. Денек словно в насмешку выдался солнечный и веселый.

Тенниска на мне еще не просохла и воняла потом. Две молоденькие девушки в комбинезонах со множеством пирсингов, качали стайку малышни на длинной веревке, привязанной к дереву. Малышня визжала. Несколько чернокожих пацанов, сняв рубашки, играли в баскетбол на заасфальтированной площадке за забором. Плитки на тротуаре были неровные, выщербленные, я чуть было не споткнулся, а через миг почувствовал под ногой тошнотворную скользкую массу. Ну конечно, вляпался в собачье дерьмо. Очень символично!

В подъезде сильно разило мочой, то ли кошачьей, то ли людской. Почта еще не пришла. Звеня ключами, я отпер три замка. Старуха, жившая по соседству на лестничной клетке, со скрипом отворила дверь на ширину цепочки — и захлопнула. Она была слишком маленького роста и не могла дотянуться до дверного глазка. Я помахал ей рукой.

В комнате было темно, хотя я и раздвинул жалюзи. В ноздри ударил затхлый смрад от выкуренных накануне сигарет. Поскольку жил я на первом этаже, то не мог проветрить комнату днем.

Обстановка у меня довольно жалкая: напротив зеленого в клеточку (с золотистой нитью) дивана с высокой спинкой, местами залитого пивом, стоит телик «Саньо» с экраном в девятнадцать дюймов и без пульта. В углу одиноко высится узкий недоделанный книжный шкаф. Я плюхнулся на диван, взметнув в воздух облако пыли. Стальная пружина впилась мне в задницу. Я вспомнил черный кожаный диван Николаса Уайатта и подумал: «Интересно, доводилось ли ему когда-нибудь жить на такой помойке? Говорят, он вышел из грязи в князи, но мне как-то не верится; не могу представить, чтобы он когда-либо обитал в такой крысиной норе». Я нашел зажигалку под стеклянным журнальным столиком, закурил и уставился на пачку счетов на столе. В последнее время я даже не вскрывал конверты. На моих «Мастеркард» и трех «Визах» осталось всего ничего, лишь на необходимые расходы.

Естественно, я уже принял решение.

— Тебе влетело?

Сет Маркус, мой закадычный друг со школы, три вечера в неделю работал барменом в облюбованном яппи заведении «Бродячий кот», а днем подвизался в качестве помощника юриста в одной из компаний в центре города. Он говорил, что нуждается в деньгах, но я не сомневался, что на самом деле Сет подрабатывает барменом, чтобы не превратиться в занудную конторскую крысу из тех, над которыми мы любили посмеяться.

— За что влетело-то?

Что я ему успел наговорить? Неужели протрепался насчет вызова к Мичему? Очень надеюсь, что нет. Елки зеленые, я же не имею права рассказывать про историю, в которую меня втравили!

— За твою вечеринку.

В баре было шумно, я не очень хорошо его слышал, к тому же кто-то из угла свистнул, сунув два пальца в рот, — пронзительно и громко.

— Вот придурок! Он мне, что ли, свистит? Я ему не собака!

Сет проигнорировал свист.

Я покачал головой.

— Значит, все устаканилось? Потрясающе! С тебя как с гуся вода! Что тебе налить ради праздничка?

— "Бруклин Браун".

Он покачал головой:

— Не-а.

— "Ньюкасл"? «Гиннесс»?

— А может, разливного? Его все равно никто не учитывает.

Я пожал плечами:

— Давай.

Он налил мне желтого пива с пеной. Видать, Сету не часто приходилось это делать, поскольку пена выплеснулась на деревянную стойку. Сет — парень высокий, черноволосый, привлекательный — настоящий магнит для девчонок, со смешной козлиной бородкой и серьгой в ухе. Он наполовину еврей, хотя всегда хотел быть чернокожим. Кроме того, он пел и играл в группе под названием «Скользкие», Я слышал их пару раз — ничего особенного, хотя Сет вечно твердил, что они вот-вот «подпишут контракт». Короче, стать настоящим белым воротничком, чего он так боялся, ему не грозило, поскольку Сет вечно был замешан как минимум в нескольких аферах сразу.

Сет — единственный человек, о котором могу сказать, что он еще более прожженный циник, чем я. Наверное, поэтому мы и подружились. И еще потому, что он не доставал меня разговорами о моем отце, хотя и играл в школьной команде под руководством тренера (и тирана) Фрэнка Кэссиди. В седьмом классе мы с ним оказались соседями по комнате — и сразу прониклись взаимной симпатией, поскольку нас изолировали от прочих за издевательства над учителем математики мистером Паскалем. В девятом классе я перешел в частную школу «Бартоломью Браунинг», где учились отпрыски богатых семей, поскольку отца взяли туда тренером футбольной и хоккейной команд, что давало мне право на бесплатное обучение. В течение двух лет мы с Сетом почти не виделись — пока отца не уволили за то, что он сломал две кости в правом предплечье ученика и еще одну — в левом. Маменька пострадавшего оказалась председателем попечительского совета «Бартоломью Браунинг». Так что бесплатное обучение накрылось, а я вернулся в обычную школу. Отец тоже туда устроился — после «Бартоломью Браунинг», — и я перестал играть в футбол.

Мы с Сетом оба работали в старших классах на автозаправке «Галф», пока ему не надоела эта обдираловка и он не пошел печь пончики в «Данкин Донатс». Летом мы порой мыли окна, вкалывая на компанию, строившую небоскребы в центре города, но потом решили, что болтаться на веревке на уровне двадцать седьмого этажа — вовсе не так классно, как кажется. Это оказалось не только скучно, но и безумно страшно. Паршивое сочетание! Может, некоторые считают такую работу чем-то вроде экстремального спорта, но это больше похоже на затянувшуюся попытку самоубийства.

Свист сделался громче. Люди оборачивались на свистевшего — лысеющего крепыша в костюме; кое-кто начал посмеиваться.

— Черт! Мое терпение кончилось, — проговорил Сет.

• Предыдущая
• 6/80
• Следующая