Чехов. Книга 3 (СИ) - "Гоблин - MeXXanik" - Страница 34

По счастью, посетителей в конце рабочего дня было мало. И когда последний проситель вышел из кабинета и направился писать заявление, что помощь оказана, я откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Осталось принять завтра тех, кого я не успел проконсультировать сегодня, и можно передохнуть. Если, конечно, завтра не попадется сложных дел, которые без суда не решить. Хотя нет, отдохнуть не выйдет. Потому что мне полагалось закрыть шесть уголовных дел.

От этой мысли я немного приуныл. Нужно приложить все попытки, чтобы развалить их до суда. Потому что ходить полгода на заседания мне очень не хотелось. А идти на сделку и решать вопрос в упрощенном производстве — значит признать проигрыш.

Дверь приоткрылась, и в кабинет заглянула Арина Родионовна:

— Павел Филиппович, к вам посетитель, — осторожно произнесла она. И я поморщился:

— Кто? Прием же закончился.

— Афанасий Петрович Пожарский.

Я вздохнул:

— Приготовь, пожалуйста, чай и можешь идти домой. Рабочий день уже кончился, мы и так задержались.

— Ничего страшного, — ответила секретарь. — Вы очень часто отпускали меня раньше положенного времени. Один раз можно и задержаться. Но только один, — тут же добавила она и я улыбнулся:

— Молодец. Быстро учишься.

Арина Родионовна кивнула и вышла из кабинета. А в помещение вошёл старший Пожарский.

Выглядел мужчина не так уверенно, как в «Званом ужине» несколько дней назад. Афанасий Петрович словно бы постарел лет на десять. На лице прорезались глубокие морщины, а под глазами залегли черные круги. Темный костюм казался мятым и несвежим. Вероятно, мужчина не снимал его вторые сутки.

— Добрый вечер, Афанасий Петрович. Проходите, присаживайтесь.

Я указал на свободное кресло. И мужчина словно зомби выполнил просьбу.

— Я знаю, что дело моего сына передано вам, — начал он без предисловий, но я его перебил:

— Возникшие недопонимания между мной и вашим сыном никак не повлияют на работу. Я приложу все усилия, чтобы вытащить его из острога и сделать так, чтобы производство закрыли. А вашего сына реабилитировали.

Мужчина кивнул:

— Спасибо, мастер Чехов. Мой мальчик избалован и с гонором…

— Нелегко ему придется в остроге, с его-то характером, — вздохнул я. И в душе шевельнулась совесть. Пока я здесь, в своем кабинете, парень сидит в переполненной камере, рассчитанной на двадцать человек.

— Ваш чай, мастер Чехов.

Арина Родионовна вошла в кабинет, держа в руках поднос, на котором стоял чайник и две чашки. Она прошла через помещение и поставила угощение на стол.

— Спасибо. Арина Родионовна, можно ещё одну просьбу? Позвоните в острог и попросите встречу с подозреваемым.

Девушка удивлённо подняла бровь, и я пояснил:

— Скажите, что сын начальника охранки, Павел Филиппович Чехов, очень хочет как можно быстрее поговорить с подозреваемым, чтобы скорее выйти на допрос у мастера Иванова. Если затягивать, жандарм будет нервничать.

Секретарь улыбнулась и кивнула:

— Хорошо, Павел Филиппович.

Она развернулась и вышла из кабинета, закрыв за собой дверь.

— Спасибо вам, Павел Филиппович, — внезапно произнес Пожарский надтреснутым голосом. — Я вел себя очень вызывающе, когда разговаривал с вами в ресторане.

— Все нормально, — успокоил я Афанасия Петровича. — Выпейте чаю. Уж простите, но вы очень бледны, и я беспокоюсь о вашем самочувствии.

— Всему виной моя несдержанность с алкоголем. После смерти супруги я немного увлекся горячительным. Пока была жива моя жена, я не позволял себе лишнего. Правильная женщина способна спасти самого пропащего мужчину.

Я не был согласен с этим выражением, потому как искренне считал, что каждый человек должен отвечать за свои поступки сам. Попытка переложить ответственность за скверное поведение на почившую супругу выглядела незрело. Видимо, младший Пожарский пошел в отца. Возможно, он тоже ищет виноватых, когда сам делает гадости.

— У меня больше никого нет, — глухо продолжил Афанасий. — Юра мой единственный сын. Как и у вашего батюшки, у меня нет бастардов. У нашей семьи сейчас нелегкие времена, но вскоре все должно измениться. Возможно, я всего лишь старый параноик, но есть вероятность, что все это затеяно с целью помешать мне заключить успешную сделку.

— О чем речь? — насторожился я.

— Я смог договориться с судоверфью о вложении средств в постройку нескольких судов. И если моего сына официально признают виновным, то соглашение заключить не получится. И семья будет разорена.

— Сделаю все, что от меня зависит, чтобы Юрия не осудили.

— Благодарю, Павел Филиппович. Признаюсь, что не ожидал от вас такого профессионализма.

— Почему же?

— Вы молоды. И в вашем возрасте я был вспыльчив…- князь потер переносицу и сам себя поправил, — справедливости ради, я и сейчас не особо сдержан. И потому посчитал, что вы можете исполнить свои обязанности спустя рукава. Самое неприятное для меня, что никто бы вас не упрекнул в этом.

Пожарский взял чашку и сделал глоток. А в приемной тем временем послышался голос секретаря, которая дозвонилась до острога и теперь пыталась договориться о встрече. В очередной раз я удивился, что ей это удалось.

* * *

Пожарский покинул меня через несколько минут. Сразу после того, как в кабинет вошла Арина Родионовна, которая сообщила, что меня уже ожидают в остроге.

— Не смею вас задерживать, — произнес Афанасий Петрович и поднялся с кресла. — Ещё раз спасибо, что взялись защищать моего сына.

— Не за что, — ответил я. — Простите, но мне пора ехать.

— Да, конечно, — спохватился Пожарский. — Извините за беспокойство. До встречи, Павел Филиппович.

— До встречи, — ответил я и вынул телефон. Нашел контакт Фомы и набрал номер:

— Слушаю вас очень внимательно, вашество, — послышался в динамике голос слуги.

— Запрягай «Империал», — распорядился я. — Нам нужно в путь.

— Зачем «Империал»? — не понял Фома. — Вы же по вечерам на окраины обычно катаетесь. А там его ограбят. И хорошо, если не сожгут.

— Увы, сегодня нам нужно ехать в острог, — ответил я. — Опять.

— На ночь глядя? Зачем? Решили устроить призрачный бунт и побег?

— Нет, просто поговорить с подзащитным.

— Хорошо, вашество, — согласился слуга.

Я сбросил вызов, открыл ящик стола и вытащил дело Пожарского. Почитаю его в машине. В первый раз я не вник в особенности из-за шока, который у меня вызвала фамилия.

Вышел из кабинета и заметил, что секретарь уже взяла с подоконника сумку и тоже собирается выходить.

— Если вы согласитесь прокатиться со мной в острог, то мы с радостью отвезем вас домой и доставим до парадной, — произнес я.

Девушка замялась:

— Я живу в «Солнечном Городе», — неуверенно ответила она. — Это на другом конце Петрограда.

— Ничего страшного, — успокоил ее я. — Раз уж вы задержались по моей вине — я готов доставить вас домой.

Арина Родионовна улыбнулась:

— Спасибо, Павел Филиппович.

Я открыл дверь, пропуская ее вперёд, выскочил на крыльцо и взял девушку под локоть.

Фома уже стоял у машины. Заметив нас, он улыбнулся и открыл заднюю дверь авто, приглашая нас сесть. И мы заняли места на удобном диванчике. Фома же сел за руль, завел двигатель, и машина выехала со двора.

— Как вам практика, Арина Родионовна? — обратился я к девушке.

— Очень интересно, — ответила секретарь. — Признаться, не думала, что вам достанется столько уголовных дел.

— Я тоже не думал, — честно признался я и девушка улыбнулась:

— Вы замечательный человек, Павел Филиппович. Никогда бы не предположила, что аристократ может помогать обычным людям. А не только создавать видимость работы в дни дежурств.

— Кто-то должен это делать, — просто ответил я. — Таков путь.

— Это… необычно, — вдруг произнесла девушка и я заметил на ее щеках лёгкий румянец.

— К тому же не всегда я помогаю простолюдином, — сменил я тему разговора. — Гордей был бастардом. Как и Галицкий…