Пионер. Назад в СССР (СИ) - Ларин Павел - Страница 14

Но, как всегда и бывает, по закону подлости, именно в тот самый момент, в момент фторового помазания, случилась нештатная ситуация. Спортсмен неожиданно проснулся. Резко сев на кровати, он начал размазывать пасту по лицу и пытался меня рассмотреть.

— Кто ты? — бубнил Федор, не в силах сообразить, это сон продолжается или такое хреновое вышло пробуждение.

Фтор, которого в зубной пасте хватит на несколько человек сразу, заставлял его глаза не слабо слезиться. Я начал медленно пятитбся назад, не сводя с него взгляда. Соображал, как лучше поступить. Это он спросонья сейчас тупит и не может понять, почему так щиплет кожу и зеньки.

В любой момент я ожидал, что Лапин, наконец, проснется полностью, бросаться на меня и завяжется драка. Или рядом проснется кто-то из его дружков. Они расчленят меня, а потом заставят отмывать почти двадцать пацанских рож.

И только в этот момент я догадался, что еще сбивает спортсмена с толку. Сзади меня светит фонарь в коридоре, из-за чего моя голова находится в черной короне, за которой он не имеет шансов рассмотреть лицо гостя.

Максимально низким басом, с самой зловещей интонацией, на которую только был способен, медленно протянул: «Я. Король. Ночи». Пока нижняя челюсть Лапина лежала на полу, я уже оказался в коридоре. Схватил Селёдку, лицо которое с перепугу стало совсем белым, за руку и потянул за собой. Мы дружно рванул в сторону лестницы. Самое интересное, погони за нам не было. И криков тоже не было. Подозреваю, Лапин просто в ахере. Либо после моего столь громкого, но очень неожиданного заявления, решил, будто ему снится сон и лёг обратно. Я уже понял, что психика подростков, а так же их восприятие реальности, на самом деле, сильно отличаются от взрослой.

Все пацанское крыло было вымазано, но у меня осталось эещё больше половины тюбика и примерно в сто раз больше энергии. Мной руководило желание не останавливаться на достигнутом. Я почувствовал, что готов принять более сложный вызов и покуситься на палаты девочек. Идти через холл было самоубийством — сопящая толстуха мгновенно прекращала храпеть при малейшем приближении, будто у неё работал какой-то внутренний радар на идиотские ситуации. Мы в одну-то сторону проскочили с трудом. А сейчас, когда в любой момент из комнаты мог выскочить разъярённый Лапин, авантюра вообще становилась весьма опасной.

Утро было весёлым. По-настоящему весёлым. И такое веселье мне нравится. Люблю, когда поднимается шумиха, причиной которой стал я. Люблю, когда мои действия приносят раздор и смуту. Люблю, когда люди вокруг готовы сцепиться между собой, и это моих рук дело. Даже настроение поднялось.

За окном раздавались крики, однако, прежде, чем на шум обратили внимание мои товарищи, сначала началась бестолковая суета в нашей комнате.

— Эй, что за фигня⁈ — Толстяк Вася пытался оттереть зубную пасту со своих щек, но у него ни черта не получалось. Она будто намертво въелась. Делают на совесть, молодцы.

Ряскин, тот самый, херов шутник, дергал себя за волосы, на которых висели белые засохшие блямбы, и сыпал такими выражениями, что покраснел бы даже самый заядлый матершинник. Вот тебе и пионер. Всем ребятам пример. Константин Викторович жаль не слышит. Порадовался бы.

Эти блямбы прилипли к волосам Ряскина намертво и отдираться не хотели вообще никак. Он тряс головой, тянул себя за слипшиеся пакли, которые теперь имелись на его башке, но не мог ничего сделать.

— Ванечкин, посмотри на свою рожу! Тебе больше всех досталось! — Крикнул мне пацан с соседней кровати. Витя Липочкин. — Это что за сволочи, интересно? Руки бы оторвать.

Я сделал соответствующий вид, возмущенно выругался, и подскочив с кровати, присоединился к общей истерии. Громче всех обещал найти дебилов, а потом засунуть им пасту во все труднодоступные места.

Как заметать следы я знаю. Само собой, когда мы с Селёдкой вернулись в корпус, то первым делом измазал себя, чтоб не вызывать подозрений. Объяснять, почему все вокруг в пасте, а я — нет, совершенно ни к чему. Поэтому мое лицо было украшено белыми разводами, как и у остальных. Хотя тут-то я как раз ни при чем. Наш отряд вообще мазали девчонки. Но лучше избавить себя от лишних разговоров.

В этот момент мы услышали, наконец, крики. Звуки доносились с улицы. Пацаны подскочили к окну, оттесняя друг друга. Хотя окон в комнате было до хрена, все лезли, как дураки, на голову друг другу, чтоб посмотреть в одно.

По дорожке, которая вела к соседнему корпусу, пробежали двое. Сначала какой-то пацан из старшего отряда, за ним — злой Лапин. Спортсмен догнал бегуна за две секунды. Сходу повалил его на землю. Ну, а дальше, как и положено, началась драка. Лапин уселся сверху на соперника и пытался сломать ему нос. Либо оторвать уши. Не было до конца понятно, какая преследуется цель. При этом орал:

— Я узнал тебя, козлина! Это был ты! Тот в свою очередь, попадая в паузы между ударами, периодически отвечал Федьке кулаком в подбородок и кричал в ответ:

— Пошел к черту, дебил! Это ты всех намазал!!!

Вокруг них стали собираться остальные пацаны из первого отряда. Они, видимо, прибежали следом. Буквально через минуту дерущихся уже окружало кольцо из особо умазанных ребят. Потом появились девочки. Эти просто орали на уровне ультразвука. Им «повезло» еще больше. Особенно тем, кто успел сходить в туалет. Там был приготовлен специальный сюрприз. Ну, а уже следом — явились вожатые. Они даже не думали разнимать дерущихся, потому что их лица тоже украшали следы зубной пасты. Вожатые, не меньше подростков, жаждали восстановить справедливость. Просто, мы с Селедкой постарались на славу.

Когда убедились, что из палаты Лапина больше не раздаётся ни звука, решили, все-таки Федька слишком тупой. Он был не в состоянии принять случившееся за реальность. Подумал, дурной сон. Тем более, кто бы посмел явиться ночью и мазать пастой такого крутого пацана. Самоубийц нет. С точки зрения самого Лапина, конечно.

Подождав еще минут пять, мы отправились совершать свои подвиги дальше. Меня распирало от чувства азарта. В крови играло и бурлило. Обожаю это чувство.

Но была одна проблема. Вожатых в отряде двое. Где находится второй или вторая, мы не знали. Велика вероятность нарваться на проблемы. Толстуха спала в холле. Это, ладно. Причем, реально, если в одну сторону мы проскочили удачно, то теперь она будто включила седьмое чувство. Каждый раз, стоило нам двинуться, вздрагивала и храпела громче. Либо просто стала спать более чутко. Сработал инстинкт самосохранения. Ее стул находился как раз ближе к той половине, где обитали девчонки. И это создавало новую проблему.

Я стал лихорадочно соображать. Отступать не в моих правилах. Селедка вопросительно подняла обе брови. Я прижал указательный палец к губам. Мол, не мешай думать. Молчи. Она послушно кивнула. Черт, мне нравится эта девчонка. С ней при желании можно мутить всякие гадкие дела.

А потом снизошло озарение. В каждой палате имелась дверь, ведущая на длинный балкон. Он шел вдоль всего корпуса, но имел перегородки, которые делили его на секции. Одна комната — одна секция. Короче, было решено «брать» девочек через балкон. Если Селедка и сочла этот план безумием, а судя по глазам, которые стали еще больше и грозили вылезти из орбит целиком, она сочла его безумием, то спор, состоявшийся между нами, вынуждал ее держать свое мнение при себе.

Я скользнул в крайнюю комнату, на цыпочках прошел к двери. Селедка двигалась следом. Почти бесшумно открыл дверь, не считая грохота под сотню децибел, поскольку это были старые деревянные рамы с гуляющими внутри них стеклами.

Мы оба замерли, ожидая реакции со стороны обитателей комнаты. Ни хрена. Спали, как убитые. Ну, извиняйте, парни. Сами виноваты. С удовольствием в который раз посмотрел на из измазанные зубной пастой рожи. Хорошо, догадался прихватить с собой еще один, запасной тюбик. Спер его у кого-то из пацанов. Даже не понял у кого именно.