Айтиот (СИ) - Каляева Яна - Страница 8

— Вы социалист?

— Скорее, жалкая пародия. Диванный социалист, если хотите, — я криво усмехнулся. — Обычный бенефициар системы угнетения.

— Вам ничего не будет за то, что вы тут наговорили? — не унималось чучело.

— Детки, знали бы вы, насколько всем плевать — и на меня, и на вас, и на то, что я могу сказать… Вам еще предстоит это потрясающее открытие. Тут такие бездны… а, что там, сами увидите. Давайте последний вопрос.

Я выбрал среди тянущих руки в первом ряду девушку с самыми выдающимися — четвертый номер, не меньше! — достоинствами и кивнул ей.

— Расскажите, — бойко выпалила она, — как вам удалось вывести «Натив» в лидеры рекламного рынка?

Я пожал плечами:

— Не то чтобы это было результатом каких-то усилий… В общем-то, повезло. Кто угодно мог оказаться на моем месте. Рассказывать долго, а сегодня наше время вышло.

Студенты шустро принялись собираться. Парочка с заднего ряда, не размыкая рук, покинула аудиторию последней. Пожалуй, только они и провели этот час с пользой для себя.

Март 2019 года

— Это правда, что он пишет, этот человек⁈ Почему он работает в таких условиях?

Я возвел очи горе и мысленно испустил полный отчаяния вопль. Фамилии Оля не назвала, но ясно и так: к ней попали кляузы нашего штатного внештатного страдальца Смирнова. Неудивительно, он спамит ими на все корпоративные адреса, какие может раздобыть.

В глазах Оли стояли слезы.

На работу она приходила каждый день — я-то надеялся, ее служебного рвения хватит максимум на еженедельные визиты. Справедливости ради, пока пользы от госпожи Дазуровой выходило больше, чем вреда. У нас появились удобные диваны и пуфики в холлах, арты на стенах, даже аквариум у ресепшн. На кухне вместо старой кофемашины с дурным характером, любившей плеваться молоком, теперь стояла новая, сияющая, похожая на космический агрегат. Особенно приятно, что закупалось это все из выделенного Дахау бюджета на корпоративные коммуникации.

Собраниями и внерабочей активностью новоиспеченный директор, помня мои наставления, никому не докучала. Зато заказала для всех толстовки и термокружки с символикой «Дахау Про». Оля была такая миленькая, что даже Протасов, против обыкновения, не нахамил ей, а выдавил из себя «спасибо» и затолкал все это фуфло в корзину только тогда, когда она уже не видела.

Наконец, Оля организовала раздельный сбор мусора. Причем не просто поставила везде идиотские трехсекционные баки, но и действительно следила, чтобы в каждую попадал нужный сорт отбросов. Уборщицам выдали небольшие премии за дополнительную нагрузку. Раньше у нас никогда не было премий для уборщиц. Пришлось лично подойти к каждой из них и попросить не говорить Оле, что весь этот тщательно разобранный мусор сваливается в кузов мусоровоза оптом.

В рекордно короткие сроки Оля завоевала симпатию всех сотрудников «Натива» — кроме Акамэ. Кошкодевочка закатывала глаза, кривилась и игнорировала попытки наладить контакт. Оля расстраивалась.

— Почему ты так невежливо себя ведешь с Ольгой… забыл отчество, но ты понимаешь, о ком я? — спросил я Акамэ.

Кошкодевочка сидела на пассажирском месте, поглощенная, как обычно, своим телефоном. Мать условием трудоустройства дочери поставила, что отвозить домой ее станет служебный водитель, а он у нас был один, так что в присутственные дни Акамэ мне приходилось делать крюк по дороге домой.

Акамэ помолчала, глянула в окно, потом выплюнула:

— Кринж… Трофи.

Не сразу я понял, что она имеет в виду трофи-вайф — женщину, вышедшую замуж ради больших денег.

— Как будто что-то плохое, — буркнул я. — Завидовать дурно.

— Деньги — брызги, — парировала Акамэ.

Ну еще бы, с ее-то зарплатой в ее-то годы…

Когда квартальный бюджет на корпоративные коммуникации исчерпался и апдейтить офис стало не на что, Оля вызвалась помогать в кадровых вопросах. Пожалуй, самое ценное, что Оля сделала сразу — убедила Каннибаловну, уже навострившую лыжи в «ГазАлмаз», забрать заявление и остаться у нас. Конечно, одними уговорами не обошлось; я не пожалел для Каннибаловны ни весомой прибавки к окладу, ни нового кабинета с панорамным окном на Москва-реку — мы как раз в очередной раз расширились и арендовали новое крыло бизнес-центра. Каннибаловна абсолютно того стоила. При ней кадровые вопросы решались по щелчку: нужные люди находились, ненужные без шума и пыли уходили по собственному, все более-менее понимали свои задачи и справлялись с ними приемлемо. Смотрелось это так, будто Каннибаловна днями напролет гоняет чаи и сидит на дамских форумах, а процессы текут сами собой. Казалось бы, что тут сложного, любой справится; но я знал, что именно руководители, при которых деятельность их службы кажется элементарным делом, а то и вовсе не видна — на вес золота.

Не знаю, чем Оля убедила Каннибаловну предпочесть наш куцый «Натив» газовому гиганту; скорее всего, убедительно продемонстрировала, что не намерена лезть в ее епархию и вообще доставлять проблемы.

Но я знал, что рано или поздно проблемы будут. И вот одна из них, в лице кляузника Смирнова, добралась до Оли.

— Он пишет, мы обещаем одни тарифы, а платим по совсем другим. Не принимаем работу, потому что задним числом изменили инструкцию. Не оплачиваем отпуск и не помогаем сотруднику, когда он болеет.

— Оля, — вздохнул я. — Пожалуйста, не поднимай бурю в стакане. Видишь ли, этот Смирнов — он не совсем сотрудник. Он не в штате, работает сдельно.

— Но ведь уже три года! Так разве можно?

— Мы никогда ему не обещали позицию в штате. Предупреждали, что нагрузка неравномерная. Но мы всегда платим, как договаривались — за работу без ошибок, конечно. С инструкцией он, наверно, сам напутал, они сложные для некоторых заданий. Что поделать, простые вещи нейросетка давно умеет, теперь ее нужно учить такому, что не всякий человек может.

Оля мило краснела, когда волновалась. Хорошо, что она перестала носить эти нелепые деловые костюмы. Джинсы, мягкий пиджак, водолазка и замшевые кеды идут ей куда больше.

— Но так же нельзя! У нас социальная ответственность в корпоративных ценностях, а мы так обращаемся с людьми, которые у нас работают… Почему мы не берем Смирнова в штат?

— Нет ни необходимости, ни возможности.

— И зарплата маленькая совсем, и не растет, а у него же семья…

Я закатил глаза — черт, похоже, это входит в привычку. Зарплаты внештатников были моей давней головной болью. Я из кожи вон лез, чтобы они были ну хоть на что-то похожи. А тут является барыня и изволит нас порицать…

— Олечка, — проникновенно начал я. — Ты не представляешь, как мне хотелось бы, чтобы за простые и понятные задания стабильно платили приличные деньги. Да еще на свободном графике, без обязательств и нервотрепки… Да я бы сам ломанулся на такую работу прямо сейчас, волосы назад! Но «Натив» разорится, если мы будем всем много платить. Сама подумай, ничего сложного этот Смирнов не делает. Если ему работа так не нравится, давно уволился бы! Его никто не держит. Не наша проблема, что он такой невостребованный рынком.

Олин телефон мелодично тренькнул. Она поспешно достала его и, не глядя, смахнула сообщение, но я успел заметить черно-белое фото бородатого мужика на заставке. Не тот растиражированный на миллионе футболок романтический образ с развевающимися кудрями, узнаваемый влет. Здесь команданте Че более взрослый, серьезный и вовсе не умопомрачительно красивый. Надо интересоваться историей революций, чтобы его опознать.

Так что же, значит, наша жена олигарха носит портрет борца за права трудящихся на заставке дорогущего телефончика? Мечтает о социальной справедливости по дороге с шоппинга на СПА?

— Почему мы не можем принять Смирнова в штат?

— Пока находятся желающие заниматься разметкой на наших условиях, это невыгодно. Да и место в штате еще ничего не гарантирует. Ты считаешь, у нас плохие условия? — я заметил, что повысил голос, и заставил себя улыбнуться. — Вот что. Аська из продаж заболела, вместо нее кто-то другой должен выехать к одному тут клиенту, но давай-ка мы с тобой скатаемся. Я там не был сам, но слышал кое-что об этой конторе. Посмотришь, что такое настоящая эксплуатация человека человеком.