Айтиот (СИ) - Каляева Яна - Страница 21

Я ведь в жизни ни одного кредита не взял, вообще ни рубля ни у кого не одалживал.

Но родители… Вот кому я должен просто за то, что живу. Кредитное обязательство, которое принимаешь по факту появления на свет. Его надо гасить всю жизнь, но закрыть невозможно.

Молодая мама держит младенца Игоря на руках, и лицо у нее такое счастливое…

Всё-таки хорошо, что Катька так тогда и не родила.

— Серьезная сумма, — согласился я. — Но я отдам, Юрий Владимирович. Часть сразу погашу, мне есть что продать…

— Ты не кипишуй, Олежка, не гони волну. Отдавать ежемесячно будешь, по половине зарплаты — больше не возьмем. Только это… чтобы сразу, как говорится, внести ясность. Без процентов — только пока ты у нас работаешь. Решим разойтись, как в море корабли — долг пересчитаем, и тогда, не обессудь, с тебя проценты за весь срок в полном объеме. Средние по рынку, но тем не менее. Ты там, кажется, увольняться собирался. Передумал, выходит?

— Выходит, передумал.

Вздымающиеся из моря острова, мотоцикл, билет в один конец… в какой-нибудь другой жизни.

— Вот и славненько. Расплатишься — и скатертью дорожка, попутного, как говорится, ветра. А пока придется показатели «Натива» держать, что называется, на уровне. Ну да это все после, в рабочем порядке. Слушай, а брательник твой что, дурной совсем? В такое разводилово вляпаться, детский сад же…

— Есть немного, — процедил я.

— Ну хочешь, есть у меня ребятки, которые могут провести, как говорится, воспитательную работу. Бить сильно не станут, они с понятием, но запомнит надолго.

Я был близок к тому, чтобы согласиться. Но Игорек же побежит плакаться маме…

— Не надо. Сам разберусь.

— Ну как знаешь, Олег. Хозяин, как говорится, барин. Ладненько, пойду твои дела улаживать. Не бзди, и не такое разруливали. Связь!

В прихожей Игорь принялся что-то сбивчиво объяснять про временное недоразумение, про аварию со связью у партнеров, про позитивное мышление…

Зря это он. Я коротко замахнулся и ударил его под дых. И добавил по загривку. По лицу бить не стал — ему же еще родителей успокаивать.

Вызвал такси, но попросил остановить не у подъезда, а у супермаркета рядом с домом. Купил мерзавчик дешевой водки. Поднялся в квартиру, закрыл дверь, с ненавистью пнул забытую в прихожей спортивную сумку. Залпом выпил вонючую водку и завалился в постель, как заправский алкаш, одетым, только сбросив на пол пальто и ботинки.

Разбудил меня телефонный звонок.

— Ты там чего, амиго, приболел? — голос у Вадима был веселый. — Император изволит мандражировать перед отречением от верховной власти?

Совсем забыл. Корпоратив же… когда? Через три дня? Послезавтра?

— Тут такое дело, Вадя…

Может, стоит рассказать ему про Игоря и мои нынешние долги? Не, сил нет… да и вспоминать тошно.

— В общем, Вадя, ситуация изменилась. Передача власти отменяется. Я остаюсь. Такие дела, амиго…

Декабрь 2019 года

— Ну, спасибо Богу, что взял деньгами, — сказала мама по телефону.

Да, деньгами. Моими. На которые у меня были некоторые планы. Этого я говорить не стал. Отца только выписали из больницы, маме и без моего нытья приходилось несладко.

Звонки Игоря я сбрасывал. Ладно он хоть не стал жаловаться родителям, что я ударил его — иначе мама закатила бы еще одну истерику, и этого я бы уже, пожалуй, не вынес.

Дазуров прислал в почту сумму долга и график выплат. Выходило, я застрял в «Нативе» на семь лет; правда, премиальные в графике не учитывались, но их надо еще заработать… Часть кредита я сразу погасил из накоплений и выставил на продажу вторую квартиру. Дазуров согласился принять эти суммы в счет основного долга нехотя — естественно, ведь моя вынужденная лояльность была самым выгодным процентом по этому кредиту. В итоге мое рабство сократилось с семи до пяти лет.

Я как раз переписывался с агентом по недвижимости, когда позвонила Оля.

— Олег, ты где? Не разболелся опять? Вадим сказал, ты выздоровел!

— Да, здоров я. Что случилось?

— Корпоратив же, ты чего, забыл? Ну ты даешь! Через час твое выступление!

На заднем плане я слышал смех и оживленные голоса. Твою мать, совсем из головы вылетело! Хотел ответить, что не поеду, но вспомнил, что так не получится. Иронично: с самого начала главным моим условием проведения корпоратива была добровольность его посещения. Оно и было добровольным — для всех, кроме меня. Руководитель обязан выступить перед коллективом, праздничное у него настроение или хоть в петлю лезь.

— Через сорок минут буду. Адрес скинь, — ответил я, нажал отбой и полез в шкаф за чистой рубашкой.

Корпоратив проводили не в офисе — места там хватало, но Оля сказала, что атмосферу праздника лучше создавать в свежей обстановке, потому мы арендовали один из павильонов ВДНХ. Такси не пропустили на территорию, пришлось идти пешком мимо нарядных елок, празднично подсвеченного катка и гуляющих со стаканчиками глинтвейна в руках граждан. Второпях я нацепил ботинки на тонкой подошве и легкое кашемировое пальто, и павильон не сразу разыскал, потому изрядно замерз.

— Наконец-то! — накинулась на меня Оля. — Ты почти опоздал, я тут чуть с ума не сошла!

Она была удивительно хорошенькая — в черном свитерке с асимметричным вырезом, приоткрывавшим левую ключицу и часть плеча. В светлых волосах запутались блестки.

Оля схватила меня за руку — второпях позабыв о нашем негласном уговоре не прикасаться друг к другу — и потащила через анфиладу небольших залов. Повсюду мы встречали людей, которых я видел каждый день в кабинетах и коридорах «Натива», и хотя все они успели смертельно мне надоесть, сейчас я едва их узнавал. Нет, одеты все были как обычно, разве что некоторые женщины ярко накрасились; а вот выражение лиц изменилось. Многие улыбались, некоторые смеялись, все держались свободно и раскованно.

В большом зале взгляд сразу напоролся на стоящего возле бара мужчину, которого я поначалу тоже не узнал. Напряженная поза выделяла его из празднующей толпы. Мужчина при внимательном рассмотрении оказался Вадимом, но без цветных дредов, со строгой короткой стрижкой. Я вспомнил, как подкалывал его, что господину генеральному директору некузяво ходить эдаким панком, а он грозился остричься и всех вогнать в когнитивный диссонанс. Вгоняет, значит…

Оля отошла к звуковому пульту, что-то сказала оператору. Музыка постепенно стихла — я только сейчас понял, что все это время в помещении играла бодрая ненавязчивая мелодия, что-то инструментальное.

— Дорогие гости, пожалуйста, проходите в главный зал, — теплый голос Оли зазвучал из динамиков по всему павильону. — Мы уже боялись, что наш самый любимый и самый генеральный директор к нам не придет! Но нет, он с нами, и хочет что-то важное нам сказать! Бросайте всё, чем заняты — оно никуда не денется, мы можем хоть до утра тут отдыхать — и подходите!

Я заметил, как Вадим протянул руку к барной стойке, ухватил рюмку и быстрым жестом опрокинул в себя. Выходит, слез наконец со своих антидепрессантов? Или…

Зал быстро наполнялся галдящими сотрудниками. Да, надо же выдать речь… совсем забыл. Ну ничего, отделаюсь стандартной корпоративной риторикой. В праздничном варианте. Не впервой, как говорится.

Я поднялся на сцену и взял у Оли микрофон.

— Сотрудники, коллеги, товарищи! — я выдавил из себя образцово-показательную улыбку. — Больше того — друзья! Спасибо, что пришли сегодня, чтобы вместе отметить завершение 2019 года! Это был прекрасный год для «Натива», что целиком и полностью является вашей заслугой. Каждого из вас я хочу искренне поблагодарить за труд, за идеи, за вложенные в общую работу усилия. Потому что самое ценное в компании — это вы!

Еще пару минут энергичным тоном я озвучивал всю эту типовую праздничную лабуду. Вообще-то к мотивирующим речам у меня особого таланта отродясь не было. Видывал я руководителей, которые умели выкрикивать корпоративные клише так проникновенно и воодушевляюще, что сотрудники реально заряжались энтузиазмом и бежали на рабочие места — за копейки увеличивать чужую прибыль, свято веря, что делают нужное и важное дело. Полагаю, это своего рода гипноз. Сам я в таких случаях отталкивался от какого-нибудь анекдота и подводил под него нехитрую мораль — коротко и нескучно. Вот только сейчас, как назло, ничего остроумного в голову не лезло. По счастью, аудитория была в праздничном настроении — бар был открыт уже несколько часов — и проглотила мою неловкую канцелярщину благосклонно.