Айтиот (СИ) - Каляева Яна - Страница 19

Поскольку мы с Олей старались разговаривать как можно меньше, о программе новогоднего праздника я узнал, как и все, из рассылки, и изрядно удивился. Корпоративы бывали на моей предыдущей работе, иногда мне случалось выступать на таких мероприятиях у партнеров, и я полагал, что это всё эдакие современные сатурналии: раз в год офисные рабы могут за счет работодателя нажраться в сопли и подкатить шары к кому-нибудь из коллег. Впрочем, не обязательно шары — подвыпившие дамы тоже охотно проявляют инициативу. Само по себе это неплохо, пьяный перепихон в туалете хоть как-то скрашивает тусклую корпоративную жизнь. Но беда в том, что все то и дело пытаются трахнуть тех, кто выше их по статусу, слишком молод для них, привлекателен или успешен. Ничего путного из таких шашней обычно не выходит.

Оля, однако, действительно постаралась превратить наш праздник в нечто иное. Дневная программа включала десяток мероприятий на любой вкус: караоке, квесты, мастер-классы по рукоделию, турнир по какой-то настольной игре. Меню впечатляло, Дахау расщедрился на хороший кейтеринг. Вместо обычных для таких мероприятий тарталеток с заветренными салатами и холодных гамбургеров — деликатесное мясо и рыба, свежие фрукты и овощи, десерты из хорошей кондитерской. Выступление руководства назначено на вечер, чтобы слушатели были уже сытыми и повеселевшими. Завершал праздник приглашенный музыкальный ансамбль — неожиданно из тех, чьи песни мне нравились, не думал, что они до сих пор выступают… Так вот к чему, оказывается, был опрос о музыкальных вкусах в корпоративной рассылке! Я-то полагал, очередное «мы делаем вид, будто нам на вас не плевать».

Думаю, Оля в чем-то права, у меня слишком мрачный взгляд на вещи, и «Натив» может еще стать местом, куда люди приходят без особого отвращения. Что же, теперь у него будет такой шанс… Впрочем, скоро все это перестанет быть моими проблемами. Хотелось лишь уйти, подчистив за собой хвосты. Одним из ценных, но проблемных активов, которые я за собой оставлял, была Акамэ — вернее, ее отношение к работе. Потому сейчас я и говорил с ней.

Когда для рекламного объявления требовалось только подобрать иллюстрацию, интуицию Акамэ оценить было легко — статистика переходов говорила сама за себя. Какой бы глупой или скучной ни казалась выбранная Акамэ картинка, молодежная аудитория тыкала в нее гораздо охотнее, чем во все остальные. Объяснить этого кошкодевочка не могла, да и считала ниже своего достоинства, только криво усмехалась и роняла что-то вроде «ок, бумер».

Но некоторые мелкие клиенты заказывали у нас изображения и видеоролики. Всерьез такими вещами занимались рекламные агентства, но при скромном бюджете клиенту проще было обращаться к нам, потому мы держали в штате парочку недорогих дизайнеров. Они безропотно клепали любую ерунду, которую клиент хотел видеть, а если ему было все равно, креативили что-нибудь от себя. Но когда сюжет картинки или сценарий ролика сочиняла Акамэ, дизайнеры вставали на дыбы: это противоречило не только всему, что они знали о рекламе, но и просто здравому смыслу. Тот факт, что оно при этом работало, окончательно их обескураживал.

— Наташа, — я вспомнил, что паспортного имени кошкодевочка не выносит, — то есть, Акамэ, конечно. Объясни мне пожалуйста, в чем идея этого ролика?

— Да ни в чем…

— Мы не можем так клиенту сказать! У тебя написано: «девочка смотрит в телефон, а вокруг всякий трэш». Хотя бы для художника можешь объяснить, что значит — «всякий трэш»?

Акамэ сделала рукой неопределенный жест:

— Да чего нарисует… неважно. Шум, гам, черкотня какая-нибудь.

— Может, добавим сюжет? Концепцию? Продукт крупным планом? Надо объяснить заказчику, как этот ролик поможет продавать телефоны!

Акамэ раздраженно дернула плечиком. Я вздохнул. Напомнил себе, что говорю не с ребенком, а с высокооплачиваемым сотрудником, который маловато проявляет энтузиазма, чтобы отработать свою зарплату.

— На одних картинках из Интернета далеко не уедешь. Нам надо готовить для клиентов материалы под их запросы. А ты же через полтора года закончишь школу. Хочешь так и остаться на четырех часах в неделю?

— А я уже закончила школу, — неожиданно сказала Акамэ.

— О как! Бросила, значит? А мама знает?

— Да пофиг. Тупость там одна, в этой школе. Мне не надо. Я уже дизайнер.

Акамэ потянулась. Я спешно отвел глаза. Личико у нее хорошенькое, с большими фиолетовыми глазами — цветные линзы, видимо. Прыщи уже почти сошли, оставшиеся она старательно замазывала. Носила она, на наше счастье, мешковатые балахоны, но когда вот так потягивалась, становилось видно, что грудь у нее тоже отнюдь не подростковая. И ушки эти кошачьи еще… Хорошо, что все наши дизайнеры — тетки.

Немалым усилием воли я заставил себя вернуться к обязанностям руководителя.

— Дизайнер сначала продает рекламу клиенту, а потом уже аудитории! На одном только понимании аудитории далеко не уедешь. В чем идея этого ролика с девочкой и телефоном?

— Н-ну… — Акамэ вежливо зевнула через нос. — Что можно пыриться в телефон, и все пофигу. И чтоб никто не прикапывался. Ничего больше не надо.

— То есть наш ролик будет как бы одобрять такое поведение?

— Ага.

— Любопытно… Молодежной аудитории, наверно, зайдет. А вот заказчик вряд ли одобрит. Вдруг у него у самого дети есть. Впрочем, если его убедить, что именно это им и надо… Ладно, посмотрим.

Акамэ уставилась на меня фирменным вежливо-раздраженным взглядом. «Чего еще? Отвянешь от меня уже, или дальше будешь душнить?», спрашивал этот взгляд.

— Будет здорово, если ты сформулируешь для дизайнеров, чего вообще хочет молодежь, какие тренды стоит включать, — предложил я.

— Чтобы все отстали, — Акамэ мечтательно улыбнулась. — Чтобы не надо было делать вид, что делаешь вид.

Похоже, я понимал ее лучше, чем она могла себе представить. Ей, как и всякому подростку, казалось, что взрослые рождаются на свет полными душнилами. Но ведь кумиры и моей юности, и юности моего брата пели о том же. Пока не покончили с собой, конечно.

— Ну все, я пошла? — Акамэ взялась руками за подлокотники.

— Погоди.

Отца у Акамэ не было. Не то чтобы я каким-то боком отвечал за девочку вне офиса, и уж тем более не горел желанием играть отцовскую роль. Но если она и правда бросит школу, ее мамаша нам тут такое устроит…

— Ты бы все-таки захаживала иногда в школу. Чтобы стать дизайнером, надо диплом получить. Даже если ты уверена, что уже все знаешь и ничему ценному тебя не научат. Возможно, так и есть. Работодатель тупой и ленивый, это я тебе как работодатель говорю со всей ответственностью. Работодателю лень вникать, какие там у тебя уникальные таланты. Без диплома он с тобой и говорить не станет. Чисто формальный момент. Тебе ведь плевать на свою работу? Вот и ему плевать на свою. Так что закончи школу, сдай как-нибудь, на отвали, чертов ЕГЭ, поступи в любую заборостроительную шарагу, сделай какие-никакие корочки. Так быстрее все отстанут. Меньше придется делать вид, что делаешь вид.

Акамэ ушла явно озадаченной. Через пару недель она мимоходом обронила, что снова ходит в школу. Время от времени. Хорошо, что мои призывы к ответственности сработали, хотя сам-то я собирался поступить вполне безответственно и сбежать наконец с душных уроков под кодовым названием «работа».

Но за четыре дня до прощального корпоратива взрослая жизнь нанесла ответный удар. В шесть утра мне позвонила мама.

Декабрь 2019 года

Мама рыдала. Сперва я вообще ничего не мог понять, потом удалось кое-как разобрать сквозь всхлипывания и невнятные причитания, что папу увезли на скорой — сердце — но беда не в этом, а в том, что Игорь в тюрьме.

Поставив телефон на громкую связь, я, не умываясь, натянул первую подвернувшуюся одежду и вызвал такси. Пять минут спустя выяснил, что «тюрьмой» мама назвала полицейское управление, номер которого она не записала, а пригласили туда — и весьма настойчиво — Игоря по делам его фирмы. Мама запомнила только слово «мошенничество».