Дядя самых честных правил 4 (СИ) - Горбов Александр Михайлович - Страница 39

Рыжая поникла, но согласно кивнула.

— Я тоже поеду! — между Сашкой и Таней влезла Ксюшка. — Я тоже стрелять умею!

— Нет! — хором выпалили Добрятников и Александра.

— Даже не проси. — Отец строго посмотрел на младшую дочь. — У меня хватит сил тебя удержать, в отличие от сестры.

Ксюшка надулась и сердито зыркнула на старшую.

— Вот вы как! Ничего, я запомню, Сашенька. Вот придёшь меня просить в следующий раз, так я тебе не буду помогать. И дяде Косте расскажу, что ты его портрет нарисовала и под подушкой хранишь.

Александра покраснела и бросила на меня быстрый взгляд. Портрет, значит?

Ксюшка показала ей язык и опрометью кинулась в дом, не дожидаясь, пока сестра доберётся до неё.

— Всё, поехали. Сударыни, займите места в дормезе.

Я попрощался с Добрятниковым и забрался в дрожки. Буквально на секунду я встретился взглядом с Таней, закрывавшей изнутри дверь дормеза. Как же я по ней соскучился! И она, судя по глазам, тоже. Но дела сердечные откладываются до лучших времён, пока я не разберусь со всеми проблемами.

* * *

В предрассветных сумерках мы проехали деревню Злобино. На единственной улице не было видно ни души и стояла вязкая тишина, только петухи изредка перекрикивались во дворах.

До цели оставалось всего ничего, и мы остановились в узком перелеске, за которым начиналась усадьба. В сопровождении Кижа я тихонько пробрался к опушке, чтобы осмотреться.

Луг и усадьба за ним плавали в утреннем тумане. Серые пряди то скрывали постройки и особняк, то показывали его частями. Вот мелькнули окна второго этажа, вот появился уцелевший флигель, высунулись из пелены чёрные огрызки сгоревшей конюшни. Ни черта не разобрать, где там чужие опричники! Опять Кижа посылать в разведку? Упустим время, позволим врагам проснуться и потеряем фактор неожиданности. А для «ловчей сети» далековато — я её до утра плести буду.

Внутри заворочался Анубис — до него дошли мои мысли о приближающемся сражении, и послышалось басовитое урчание. Драки Талант крайне одобрял, желательно со смертями, а ещё лучше с массовыми. Вот же ж ненасытная утроба! Ощутив моё недовольство, Анубис вдруг поднялся в груди и хлестнул протуберанцами силы изнутри по глазам.

— Ш-ш-ш!

Я непроизвольно зашипел сквозь зубы и принялся моргать. Под веки будто песка насыпали, до адского жжения и рези. Ах, зараза! Что же ты делаешь-то?

Пришлось утирать выступившие слёзы платком, прежде чем зрение вернулось. Только оно оказалось каким-то странным. Всё вокруг было серо-коричневым-черным, будто рисунок тушью и сепией. Я повернулся к Кижу и закашлялся. Вместо него я увидел переплетение угольно-чёрных змей, багровых нитей и спрятанного среди них сердца, пылающего кислотно-зелёным светом.

— Константин Платонович, с вами всё в порядке? — спросил Киж, заметив, как я озираюсь в разные стороны.

Я помотал головой и обернулся назад, где должны были стоять Александра и Таня. Но и они предстали не в обычной форме — я видел их как цветной дым, клубящийся в форме человеческих фигур. Анубис, что за дурацкие шуточки?

Талант что-то сделал с моим зрением — я видел эфирные отражения людей, вместо физического тела. Сомнительное свойство — ничего не понятно, выражение лица не разглядеть, с первого взгляда человека и не узнать. Хотя…

Снова вглядевшись в туман, я легко отыскал опричников, охранявших усадьбу. Они стерегли особняк, не боясь, что кто-то зайдёт им в тыл. Один, другой, третий… Баня светилась от находящихся внутри опричников, как новогодняя ёлка. Разглядеть, что происходит в особняке, закрытом щитом, я не мог, но и увиденного хватило вполне. Удобная штука, такое зрение! Ничуть не хуже тепловизора, которого всё равно ещё нет. Спасибо, дорогой Анубис, за такой неожиданный подарок.

— Дмитрий Иванович, — дёрнул я Кижа, — твоя задача пробраться в усадьбу незаметно. Как я начну действовать, руби всех без разбора — пленные нам не нужны.

Мертвец хищно осклабился.

— Так точно, Константин Платонович.

Он проверил палаш в ножнах и лёгкой походкой двинулся в сторону усадьбы.

— Константин Платонович, — рядом раздался шёпот Александры, — а мы?

Вот же неугомонная!

— Таня с тобой?

— Да, Константин Платонович.

— Таня, возьми два «огнебоя» в дормезе и укройся здесь, в кустах. Будешь стрелять по опричникам, когда я начну веселье.

— А я⁈ — с обидой спросила рыжая. — Почему мне стрелять нельзя?

— Ты займёшься прикрытием. Магический щит я тебе показывал? Вспоминай, там несложно.

Секунд двадцать Александра морщила нос, а затем нарисовала перед собой связку из Знаков.

— Правильно. Встанешь рядом с Таней, будешь рисовать их один за другим. Чем больше сделаешь, тем выше шанс, что вас не достанут. Понятно? Тогда вперёд, выполняйте!

— Константин Платонович, — позвала Таня, — так ведь не видно ничего в тумане. В кого стрелять-то?

— Увидишь, — я усмехнулся, — когда я начну, ты увидишь цели. И никуда отсюда без команды. Дмитрий Иванович за вами придёт когда всё закончится.

Я оставил девушек устраивать «снайперское гнездо», а сам пошёл к дрожкам. Пора начинать концерт «по заявкам опричников» с главной и самой громкой партией.

Глава 26

Разгром

Пока выбирался к дрожкам из перелеска, дважды успел споткнуться об упавшие ветки. В серо-коричневом свете сдвинутого зрения такие препятствия различить было невозможно. На ходу я дёрнул Анубиса, чтобы он вернул мне обычный мир. Глаза снова защипало, брызнули слёзы, но оно того стоило — привычные краски вернулись и я перестал натыкаться на препятствия.

— Васька! — махнул я ладонью. — Садись в дрожки, будешь править.

Денщик дисциплинированно кинулся к тачанке и полез на козлы. Но по сжатым губам и дёргающемуся глазу было заметно: он боится, хоть и старается не подавать виду.

— Не трусь, — я хлопнул его по плечу, — прикрою тебя щитом. Если остановимся — падай на землю и не шевелись, чтобы на тебя не обращали внимания.

— И вовсе я не трушу, Константин Платонович. Лучше дайте мне ружьё, я тоже стрелять буду. Чай не безрукий, буду помогать вам.

— На, — я сунул ему пару пистолетов-«громобоев». — Знаешь, как пользоваться?

— А то, — Васька повеселел, — чё тут сложного? Из таких тоже стрелять приходилось, когда у нас на батарее прапорщика убило.

— Молодец! Не жалеешь, что ко мне на службу пошёл?

— Вот ещё! — он расплылся в улыбке. — У вас как сыр в масле, не то что раньше.

Пока я проверял заряд Печатей в «близнятах», в тачанку запрыгнул Мурзилка. С самого вечера он дрых в дормезе и сейчас сонно щурился, устраиваясь на сидушке поудобнее.

— Эй, подобрыш! Я, вообще-то, воевать еду, котам здесь делать нечего.

Мурзилка смерил меня высокомерным взглядом, отвернулся и остался сидеть в тачанке. Мол, сам разберусь, что мне делать и как развлекаться, не первый раз в перестрелке участвую.

— Поехали, Васька. Правь вон туда, к сгоревшей конюшне, а затем сразу налево, чтобы мне стрелять было сподручнее.

— Сделаем, Константин Платонович. — Васька щёлкнул вожжами. — Н-но, залётные!

Я развернул «близнят» на правую сторону, проверил запальный Знак и стал ждать, когда тачанка выйдет на убойную дистанцию.

* * *

Подпрыгивая на каждой кочке, тачанка приближалась к усадьбе. Ещё чуть-чуть, и настанет момент истины — если я ошибся в расчётах, то получу от Еропкиных полную панамку. И никакие Киж с Таней не помогут мне вытянуть ситуацию.

На автомате я накрыл нас щитом и пихнул Анубиса, чтобы подпитал татуировку на груди. Талант заворчал: мол, всё под контролем, и в отместку сдвинул мне зрение в эфирный спектр. Да чтоб тебя! Больно же, зараза. Я тряхнул головой, пытаясь проморгаться, и перевёл взгляд на Мурзилку. В смещённом спектре кот выглядел сплетением тьмы и света. Хищным, саблезубым, с длинными когтями. Жуть, а не домашний котик!