Принцессы тоже плачут - Езерская Елена - Страница 6

• Предыдущая
• 6/39
• Следующая

Ее лютеранский наставник патер Иоахим не оставлял принцессу заботами. Среди других детей герцога Гессенского Мария выделялась кротким нравом и благочестием. И добрый священник переживал за последствия этих смотрин — в случае их благополучного разрешения Мария должна будет принять православие. В его задачу входило подготовить целомудренную и религиозную принцессу к необходимости этого шага. Он знал, Марии можно и приказать, но считал, что пользоваться ее смирением кощунственно. Патер Иоахим предпочитал прибегать к уговорам и разумным доводам — принцесса была не по годам умна и проницательна. Наставник видел, как она взволнована, и беседою отвлекал Марию от тревог о будущем.

В Зимнем тоже волновались. Весь дворец напоминал огромный улей — к нему то и дело подъезжали кареты приближенных ко двору персон. Всем хотелось присутствовать при первом представлении будущей русской императрицы. После приема должен был состояться большой обед, обычно изобильный и обставляемый с пышностью. Не было только Александра, и эта новость обсуждалась всеми. Особенно старались фрейлины, образовавшие в зале приемов шеренгу первого ряда.

— Сегодня мне снился сон, — шептала злая Нащокина, — будто стою я в церкви, и тут залетела ворона и села прямо на икону! К чему бы это?

— Кажется, ворона — к разговорам! — улыбалась Нарышкина.

— Нет-нет, — вмешивалась в разговор фон Берг. — Ворона — это принцесса Дармштадтская, а то, что она села, означает, что быть ей императрицей.

— Она станет императрицей только в том случае, если цесаревич женится на ней, — парировала, обмахиваясь веером Нарышкина, имевшая свои виды на Александра. — А он что-то не спешит быть объявленным в качестве ее жениха.

— Говорят, она худая и длинная. И ходит, будто ей куль с мукой на спину уронили — никакой грации! — сообщила Салтыкова.

— Не понимаю, чему вы удивляетесь! — пожимала роскошными плечами Нарышкина. — Всем известно, что ее отец не королевской крови. Откуда же взяться манерам?

— В таком случае нам следует быть снисходительнее к бедняжке, — с притворным сочувствием вздыхала Нелидова. — Она просто не знакома с этикетом!..

При объявлении императорской четы зал стих и присел в общем поклоне. Николай и Александра торжественно вышли рука об руку, и по всему было видно, что царствующие особы всеми силами стараются не замечать отсутствия на церемонии виновника всего этого переполоха — наследника Александра.

— Где он? — сквозь зубы спросил Николай супругу, не меняя дружелюбного выражения лица.

— Не знаю, — одними губами прошептала Александра, улыбаясь своим фрейлинам.

— Уж не вы ли нашли способ задержать его?

— Вы считаете, что я способна так унизить бедную девочку?

— Почему бы и нет? Ведь вы так хотели, чтобы этот брак не состоялся!

— Отчего именно теперь, когда я смирилась с этим нелепым сватовством, я слышу оскорбления от вас!

— Просто я не уверен в вашем смирении…

В зал с противоположной от трона стороны вошел обер-церемонимейстер и, трижды стукнув штандартом в пол, громко провозгласил прибытие принцессы Марии.

— Дочь великого герцога Гессенского Людвига II, Максимилиана-Вильгемина-Августа-София-Мария, принцесса Дармштадтская!

Все головы разом обратились к двери. Николай улыбнулся, Александра тоже — император с торжеством, императрица со сдержанным раздражением.

Мария шла впереди свиты. У нее оказались пышные волнистые "волосы и огромные голубые глаза, взгляд которых как будто проникал в самую глубину души. Она двигалась медленно, но с каким-то особым изяществом, придававшим ее движениям неуловимую прелесть. И несмотря на свой действительно высокий рост, была она грациозна и оставляла по себе впечатление почти воздушной хрупкости.

Николай улыбнулся, нет-нет, вкус не подвел Александра. Это у него от меня, подумал император, с удовольствием наблюдая, как Мария делает реверанс.

Адъютант императора сопроводил гостью к царствующим особам.

— Дорогая принцесса! Очень рад видеть вас в России! — ласково сказал Николай.

— Добро пожаловать в Санкт-Петербург. Мы очень рады, что вы посетили нас, — в тон ему сказала Александра.

— Милая Мари! — Николай подошел к юной гостье. — Вы позволите мне вас так называть? Наш сын восторженно рассказывал о вас, и теперь мы убедились, что его восторги оправданы!

— Надеюсь, долгая дорога вас не утомила? — сухо, но вежливо поинтересовалась императрица.

— Дорога была совсем не утомительной, — поспешила с ответом Мария. И хотя ее камеристка приложила все усилия, чтобы скрыть бледность принцессы, Мария понимала, что перенесенное утомление наверняка заметно, тем более такой опытной женщине, как императрица Александра.

Все эти дни Мария пребывала в каком-то тумане. Полгода назад наследник российского престола поразил ее воображение, его образ постоянно был у нее перед глазами. Она разговаривала с ним, воображаемым, ночами. Не раз она представляла себе их возможную встречу. Но даже мечтать не могла, что станет его нареченной, тем более женой… Счастье обрушилось на нее и вместо того, чтобы обрадовать, напугало. Но об этом, если и догадывался кто, то только патер Иоахим. Для всех же остальных, даже для родителя, Мария оставалась по своему обыкновению сдержанной и собранной, готовой к любым поворотам судьбы.

— Я счастлива быть с вами, — улыбнулась Мария явно расположенному к ней Николаю. — А как себя чувствует Его императорское высочество, Александр Николаевич?

— О, превосходно! Думаю, превосходно. Уверен, превосходно. И вы убедитесь в этом с минуты на минуту! Не так ли? — император выразительно посмотрел на жену. Александра растерянно улыбнулась, отвечая недоуменным взглядом на его вопрос. В этот момент в зал стремительно вошел цесаревич и, приблизившись, склонился перед родителями.

— Ваше величество! Ваше величество! Прошу прощения за опоздание… Принцесса! — Александр обернулся к Марии. — Примите и Вы мои извинения. Я просто счастлив видеть вас. Вы стали еще прекраснее со дня нашей встречи. И надеюсь, это чувство взаимно…

Очень скоро Наташа поняла, что попала в весьма двусмысленную ситуацию, легковерно позволив императрице убедить себя содействовать ей. Чем больше Репнина общалась с Марией Гессен-Дармштадтской, чем дольше разговаривала с ней, наблюдала ее в обычной жизни и среди придворных, тем сильнее проникалась к немецкой принцессе дружеской симпатией и уважением.

С Марией не надо было тратить время на то, чтобы разглядеть ее лучшие качества. Она и так была вся как на ладони. С первых же минут побуждала к открытости и доверию. Наташа и заметить не успела, как они начали делиться своими самыми сокровенными мыслями, но поняла вместе с тем и то, что это знак высочайшего расположения со стороны Марии. С другими фрейлинами, а тем более с императрицей, принцесса была любезна, но сдержанна, хотя и не настолько, чтобы казаться холодной и надменной.

Мария казалась равной 19-летней Репниной. Но в отличие от искушенной в придворной жизни Наташи, Мария не утратила веру в святость и незыблемость романтических идеалов. Иногда Наташа даже думала, что Мария и есть воплощение этих идеалов. Ее до глубины души трогала проникновенность отношений принцессы со своим духовником, восхищала серьезность Марии. Конечно, Мария все еще была наивна и доверчива, но в любой ситуации умела сохранять достоинство. Она была горда и оберегала свои истинные чувства от посторонних глаз.

Наташу потрясло, что принцесса по-настоящему была влюблена в Александра. Марии хватило одного вечера в опере, чтобы проникнуться к цесаревичу столь сильным чувством, на которое он сам даже вряд ли был способен. Мария помнила каждую минуту того вечера, каждую интонацию и взгляд. Рассказывая о нем, она облекала события почти годичной давности в сказание, сагу о любви, возвышенной и прекрасной. При этом Мария вполне отдавала себе отчет в том, что в жизни все по-другому. Она не верила в продолжение весенней сказки и к приглашению ко двору российского императора отнеслась как к серьезному испытанию.

• Предыдущая
• 6/39
• Следующая