Крепостная навсегда - Езерская Елена - Страница 27

• Предыдущая
• 27/40
• Следующая

— Если цыгане могли привезти из Индии хлыст, то они могли привезти вам с таким же успехом и яд! — поддел Забалуева Репнин.

— Это неслыханно!

— Только не говорите нам, Андрей Платонович, что вы невинны, — продолжал Репнин. — Мы знаем, какое активное участие вы принимали в тяжбе по поводу поместья. Ведь княгиня Долгорукая пообещала его вам, как часть приданого Лизы. А в тот день, когда отравили Ивана Ивановича, в библиотеку беспрепятственно мог проникнуть любой, в том числе и вы.

— Господин предводитель, — Владимир поднялся из-за стола и угрожающе посмотрел на Забалуева. — Предупреждаю, если выяснится, что вы имели отношение к смерти отца, скрыться от меня вам удастся только в могиле.

— Должен признать, Андрей Платонович, — подал, наконец, голос и исправник, — но только что эта дама высказала против вас не меньше улик, чем вы предъявили против молодого барона Корфа. Прошу прощения, господа, но очевидно, что мы поторопились. Честь имею!

Исправник уважительно козырнул и откланялся.

— Я этого так не оставлю! — заверещал Забалуев. — Я доберусь до правды. Я…

Он хотел еще что-то сказать, но захлебнулся под выразительным взглядом Репнина и покинул столовую вслед за исправником.

— Зачем вы это сделали? — Корф повернулся к Анне. — Почему не позволили меня арестовать?

— Потому что вы невиновны.

— Я не заслуживаю вашего доверия, — побледнел Владимир, — но спасибо вам. Прости, Миша, мне что-то не по себе, я оставлю вас на какое-то время.

Репнин поднялся, провожая его, а потом подошел к Анне.

— Я должен перед вами извиниться.

— За что? — удивилась она.

— Я думал о вас плохо — я считал вас робкой и беззащитной.

— Разве сила женщины — не в ее слабости?

— Надеюсь, однажды мне представится возможность вступиться за вас, как вы вступились за Владимира.

— Вы по-прежнему не оставляете попыток привязать меня к себе, заставить меня поверить в то, что я вам не безразлична.

— Но так оно и есть! Я бы хотел видеть вас чаще, заботиться о вас, защищать и гордиться вами. И желание это столь велико, что я ничего не могу с собой поделать.

— Вы хотите заботиться обо мне?

— Я хочу, чтобы мы заботились друг о друге. Разве не так поступают влюбленные?

— Вы любите меня?

— Неужели это звучит так ужасно?

— Не очень, — Анна задержала дыхание, а потом спросила:

— А если я скажу вам, что тоже люблю вас?

— Я думаю, что смогу это пережить, — улыбнулся Репнин и наклонился к ней.

В этот момент в двери показался Владимир. Он хотел поговорить с Михаилом о Забалуеве, но слова замерли у него в гортани. Владимир почувствовал, что мозг его как будто взболтали ложкой. Кровь снова бросилась ему в голову, а лицо, напротив, побелело и за секунду усохло. Владимир ощутил, как сводит скулы и замедляется дыхание. Но он так и не смог оторвать взгляда от Анны и Репнина.

Корф смотрел, потемневшими от злобы и ненависти глазами, как Михаил склоняется к ее лицу — все ближе и ближе. Вот их губы сливаются в поцелуе, тела сближаются на предельное расстояние. Анна порывисто обвивает руками его шею, Репнин скользит рукой по ее талии, по спине, изогнувшейся, словно лебединый стан.

Поцелуй затягивается, объятия становятся крепче…

Владимир отступил, иначе — он понял это так явственно и болезненно! — сдержаться не сможет. Ворвется в столовую, убьет Репнина или, по крайней мере, покалечит, а эту… Господи, что мне делать с этой! Корф недюжинным усилием воли подавил рвущийся из горла рык и буквально по воздуху перенес свое тело в глубь коридора. И, уже отойдя на безопасное расстояние, выдохнул, что есть силы, и убежал к себе.

Она солгала тебе! — кричал невидимый кто-то внутри Владимира. — Ты поверил, поддался чарам актерки, размечтался, что она жалеет и понимает тебя, а она притворялась. Убаюкивала тебя сказками, как маленького, а сама упала в объятия первого встречного… Первого встреченного ею твоего друга! Строила из себя невинность, говорила о любви и добродетели и тут же осыпала поцелуями того, кого обещала оставить в покое.

Она нарушила условия договора, понял Владимир, и она ответит за это. Она будет мучаться за свое преступление и познает настоящее унижение. Клянусь!..

Владимир спустился в кабинет отца и сел за его стол. Потом он поднял звонок и несколько раз с силой встряхнул его. На зов появился один из слуг — Владимир велел найти и привести к нему Анну. Он жаждал мести — страшной и сейчас. Корф положил прямо перед собой вольную Анны и приблизил к себе подсвечник.

— А ты уверен, что поступаешь правильно? — раздался совсем рядом голос отца.

— Кто это?! — сдавленным шепотом вымолвил Владимир, поднимая свечу над столом.

— Разве ты не узнал меня, сынок? — голос из темноты прозвучал расстроенно и грустно.

Свеча задрожала в руке Владимира, и он поспешил поставить ее на стол.

— Отец? Это ты?

— Конечно, я, мой мальчик.

— Но ты же умер!

— Смерть телесная не означает смерть души. А моя душа не сможет успокоиться, пока ты будешь сопротивляться исполнению моей последней воли. Ты помнишь, что обещал мне освободить Анну?

— Отец! Теперь я ее хозяин, а не вы.

— Гордыня! Ты так и не смирился, — голос барона вздохнул и посетовал. — Я допустил ошибку, не написав вольную раньше.

— И даже после смерти ты говоришь о ней! — воскликнул Владимир. — Защищаешь от ее собственной доли, которую ей назначила судьба, а не я!

— Ты злишься на меня, а мстишь ей. Анна ни в чем не виновата перед тобой. Я не делил любви между вами. И очень любил вас обоих. Она могла бы стать тебе сестрой.

— А ты спросил у меня, нужна ли мне сестра? Ты вообще хотя раз поинтересовался у меня, что я обо всем этом думаю?

— Наказывая ее, ты, прежде всего, наказываешь себя.

— Я не понимаю, о чем вы?

— Володя! Пока ты не дашь Анне вольную, ты будешь заложником своей обиды и ненависти. Но, как только ты освободишь ее, ты освободишься сам.

В этот миг Владимир рассмотрел говорившего — это действительно был отец. Такой, каким он последний раз видел его живым — во всем белом и с лицом, исполненным света и великого благородства.

— Отец! — попытался возразить Корф и протянул к нему руку…

Но ни Анна, ни Репнин ничего этого не знали. Они так увлеклись новизной в своих отношениях, что, казалось, утратили связь с реальностью. Один-единственный поцелуй превратился в вечность и открыл им врата Рая. Влюбленные собирались так и сидеть рядом, продлевая счастливый миг.

— Мы совершили ошибку, — первой очнулась Анна.

— Я обидел вас?

— Вы не можете обидеть меня, Михаил. Только дядюшка был так же добр ко мне, как вы теперь. И мне будет невыносимо потерять и вас.

— Отчего такие грустные мысли? Вы меня не потеряете. Разве нам плохо вместе?

— Хорошо! Слишком хорошо! Но иногда мне кажется, что все это — лишь чудесный сон, который вот-вот закончится.

— Почему сон?

— Только во сне ты в силах стать тем, кем хочешь, а не тем, кто ты есть на самом деле.

— Очевидно, у вас есть муж, томящийся в амбаре? И трое детей, которых вы роздали в крепостные семьи?

— Не угадали.

— Тогда, расскажите, что вас так гнетет.

— Вы знаете, что я воспитанница Ивана Ивановича, он вырастил меня, как свою родную дочь и…

— Анна Платоновна, — тихо сказал подошедший к ним слуга, — молодой барин звал вас в кабинет, тотчас же.

— Ах, как некстати! — воскликнул Репнин.

— Нет-нет, не говорите так, — мягко укорила его Анна, — возможно, Владимиру Ивановичу необходима помощь.

— Я провожу вас к нему.

— Не стоит беспокойства.

— Тогда до завтра? А завтра я отправляюсь к Долгоруким. Думаю, мне следует поговорить с княгиней. Я постараюсь узнать, где находился господин Забалуев в тот вечер, когда убили Ивана Ивановича.

— Миша! Будьте осторожны!

От этих простых слов Репнин расцвел, он вежливо поцеловал Анне руку и ласково пожал ее пальцы на прощанье. Она ответила ему очаровательной улыбкой и тем особенным лучистым взглядом, который всегда отличает влюбленную женщину. А потом отправилась библиотеку.

• Предыдущая
• 27/40
• Следующая