Отец Пепла (СИ) - Крымов Илья - Страница 12

Из портала пирамиды появилась процессия, возглавляемая грузной фигурой в серой мантии с откинутым капюшоном. Живот некроманта сильно выделялся, подпоясанный кушаком, за который был заткнут ятаган в богатых ножнах; костяной футляр хранил его книгу заклинаний, а пальцы правой руки сжимали чёрное древко элехаса — священного посоха. Набалдашником тому служили несколько позвонков с насаженным на них шакальим черепом, у которого были серебряные зубы. Гладко выбритый скальп некроманта блестел в свете жаровен, глаза тонули в глубокой тени, уголки широкого рта подёргивались, а на лбу виднелся вытатуированный знак длани Зенреба, — чёрный стервятник. Вслед за пастухом мёртвых шли крупные умертвия.

Жрец бога-шакала остановился в шестнадцати шагах от корзины, он развёл и приподнял руки, читая заклинание низким голосом, череп заклацал пастью, и с серебряных зубов стали слетать бледно-зелёные искры. Подцвеченный фосфором ветер накатился на корзину, пробуждая выгравированные на ней знаки, линии чертежей; залязгали скрытые замки, провернулись невидимые шестерни, в монолитном железном боку образовалась щель, обозначились петли.

— Открыть.

Два умертвия вцепились в створки ворот и с трудом потянули их, открывая пространство, заполненное стеллажами с сотнями полок.

— Начать.

Перед пирамидой заблаговременно были сложены и окружены нетающим льдом укутанные в белую ткань тела. Мёртвые слуги стали перетаскивать их, заполняя один ряд полок за другим под присмотром повелителя. Некромант размышлял над отчётностью, в этом месяце тел было собрано на девять меньше, чем в прошлом, и на три меньше, чем в позапрошлом. Пастух мёртвых испытывал лёгкую неприязнь оттого, что люди не изволят умирать равномерно, однако, на всё воля Зенреба. До конца года совсем немного, нагнать прошлогоднее число вряд ли получится, то был урожайный год, но ничего, будущее сулит много смертей богу смерти.

Что-то мелькнуло на границе восприятия, мастер Хладного искусства моргнул и медленно обернулся вокруг своей оси. Погрузка шла своим чередом, полки заполнялись, и никого лишнего вокруг. Некромант принюхался, повёл левой рукой, оставляя в воздухе шлейф фосфорного дымка, потянулся к поясным мешочкам; толстые пальцы с чёрными ногтями копались там долго, пока не вытащили небольшой стеклянный шарик, внутри которого, в особом бальзаме плавал глаз. Шакалий череп на элехасе приоткрыл пасть и глаз поместился меж серебряных клыков. Несколько тихих напевов, и зрение волшебника преобразилось, подёрнулось зеленоватой дымкой. Глаз стал вращаться в сосуде, ощупывая взглядом всё вокруг.

— Показалось? — прошептал некромант через некоторое время.

Будь вокруг что-либо потустороннее, живое ли, мёртвое ли, никакая магия не скрыла бы это от ока Сайклуса. Этот артефакт был дорог и труден в создании, но стоил всех усилий, давая доступ к особым глубинам восприятия.

Слуги закончили работу и медленно закрыли ворота. Некромант убрал око, задрал голову, отчего у него на затылке собралось множество бледных складок, и громко проговорил формулу.

Сборщики Мёртвого налога были простой нежитью, могущественной, безусловно, однако, очень простой. Они летали по одним и тем же маршрутам с одной и той же целью; если налог уплачивался, — улетали, если же налог не уплачивался или жрец терпел притеснения со стороны халифовых нузретов, сборщик мог зависнуть над провинившимся городом. Тогда через сутки налог собирался в стократном размере.

Получив разрешение, сборщик снизился, порождая бурю своими исполинскими крыльями, сжал когти на ручке корзины, а затем тяжело вернулся в небо. Напоследок он издал второй рёв, знаменуя отбытие, но можно было не сомневаться, что Аби Бахрат будет трепетать в темноте и тишине вплоть до рассвета. Смертным всегда нужно напоминать, иначе они забудут и начнут делать глупости.

Провожая великую тень взглядом, маг-жрец бормотал, споря со своими сомнениями. Что это могло быть? Было ли вообще что-то?

Зиру не могла оторвать взгляд от чудовищных когтей, сжимавших металлическую балку над их головами.

— Что бы меня раскалённой кочергой рвали, — шептала она, — что это такое? И почему я никогда об этом не слышала⁈

Она поспешно зажала рот, но колдун успокаивающе зашептал:

— Не бойся, мы можем делать здесь что угодно, ему абсолютно безразлично.

— И он даже не защищает свой груз? Почему здесь нет крыши?

Колдун приподнял правое плечо.

— Когда-то это была просто огромная железная корзина, в которую скидывали тела, потом её улучшили, но традиции есть традиции. Защита грузу не нужна, потому что ни одно живое существо не сможет пробыть рядом со сборщиком хоть сколько-нибудь долго и не присоединиться к грузу. А не слышала ты о нём, потому что днём сборщики летают над почти безжизненными регионами Семи Пустынь, к податным городам же являются ночами.

— Мы летим…

— В Чёрные Пески. — Эгидиус Малодушный тяжело привалился к одному из стеллажей, где лежал небольшой свёрток, бывший недавно, судя по всему, человеческим ребёнком. — И никто нас не задержит, сборщик Мёртвого налога не подлежит досмотру.

Натянутое лицо Зиру перекосилось улыбкой, руки подрагивали, желая заняться чем-нибудь, а ноги приплясывали, госпожа убийц напоминала взволнованного ребёнка в ожидании подарков.

— Подожди, а мы… а нас?

— Нет, не коснётся, прекраснейшая. Все мы, включая твоих слуг, не вполне живы. Или живы, но несколько иначе, если я хоть что-то понимаю из особенностей твоего естества. Но даже если бы кому-то из вас грозила опасность, я защитил бы. Тьма поглощает всё, в том числе и проклятья некротического свойства.

Зиру двинулась меж стеллажей, легонько касалась то одного тела, то другого; большое количество трупов вокруг волновало её.

— В один момент я думала, что этот жирный хряк нас заметил…

— Он заметил. Но Тьма поглощает даже свет, через что ослепляет всякого смотрящего. Она прекрасно умеет скрывать и прятать… Прекраснейшая, куда ты?

Зиру подпрыгнула, уцепилась за край корзины, ловкой кошкой приблизилась к основанию ручки, а потом на всех четырёх прокралась по ней к огромной тёмной лапе с ужасными когтями. Воздух полнился запахом разложения, крупные чешуйки кожи трепыхались на ветру, а внутренний ребёнок подзуживал госпожу убийц рискнуть. Она медленно подползла, протянула руку и на миг прикоснулась к сборщику Мёртвого налога. Великая нежить не обратила на это внимание, она продолжала лететь на северо-северо-восток, затмевая звёзды.

— Видишь, — колдун присоединился к Зиру, нижняя часть его тела превратилась в клубящуюся черноту, которая прилипла к балке, позволяя Эгидиусу не падать, — ему всё равно.

— Насколько же он огромный?

— Не желаешь ли перебраться на спину? Днём это будет затруднительно…

— А можно?

— Тебе всё можно, — прошептал Эгидиус.

Он весь превратился в тёмное облако, охватил клубами Зиру, и она почувствовала, как потянуло вверх по ноге твари, по чёрным перьям и длинным угольным нитям шерсти, по животу и груди, в которой зияли гнилостные раны и обнажённые рёбра, через основание плеча на спину, залитую светом ночных светил.

Размах крыльев поражал, холодные ветра заставляли трепетать перья и шерсть, далеко позади извивался хвост существа, а впереди огромным куполом высился совсем не птичий череп, сидевший на полуобнажённых шейных позвонках. Почувствовав интерес Зиру, колдун понёс её туда, по шее и круглому затылку, через костяное темя и даже удлинил свой «хвост», чтобы госпожа убийц очутилась над пустотой, но смогла взглянуть в лицо ужасающему посланнику Зенреба. Его череп величиной с султанский дворец, напоминал человеческий, но был особенно уродлив: несколько зубов ещё остались в челюстях, глазницы, пылавшие фосфорным светом, были очень широко расположены, а над большими носовыми щелями вверх через переносицу и лоб устремлялась плоская костяная пластина; она поднималась над сводом черепа, образуя нечто похожее на большое белое перо или, своего рода, султан.