Сабаи. Том 2 (СИ) - Чадов Дмитрий - Страница 7

Пьеру схема не понравилась:

— Ага! Оставишь им бабки, а они тебе — шиш, или какую-нибудь паль подсунут. А пока мотаешься, кредиты уже тю-тю.

— Но ведь и мы можем вместо денег напихать мусора, — возразил я.

— Ну, так и тем более, какой тогда ему резон класть в схрон настоящий кибернит? — п ожал плечами Нанобот.

— Меня больше напрягает дорога, — вмешался Лоуренс, — Кроха не осилит за раз такую даль. Мы почти месяц будем добираться до одного только Плато. А я так понимаю, что времени у нас в обрез. Попытка, конечно, не пытка. Но только если другие планы не выгорят или мы вдруг разживёмся кораблём разведывательного класса.

В итоге Хулуд возвратился с куда более заманчивым уловом. Но вдобавок и с валькром, который никому на Сицилии не приглянулся, даже в качестве экологически чистого утилизатора полимерных отходов, а так же никелевых и литиевых элементов. Можно подумать, что сицилийцы научились более эффективно и экологично перерабатывать старые батарейки и пластик.

Потенциальный местный торговец кибернитом заломил цену куда более высокую, чем тип из Сети. Выручка за обе бортовые пушки оказалась под угрозой. Нанобот с трудом переварил эту новость, а Циклоп в итоге подметил, что будь у виртуального торгаша настоящий кибернит, он бы тоже пожадничал с расценками, а значит есть резон доверится имперлеонцам. Хотя бы в этом.

От джета к третьему дню осталась лишь кучка некондиционных железяк, так что мы даже были в плюсе, главное — вовремя смотаться, а то хозяин мастерской уже начинал поднимать тарифы за постой и аренду инструментов. На сделку мы выдвинулись втроём: я, Хулуд и валькр Вэл, которого ниддлеанец уже почти считал своим питомцем и втихаря скармливал ему какие-то старые обрывки проводов и прочий мусор.

Приоделись по местной моде, учитывающей невыносимый зной, который прекращался только в сезон дождей. То есть в лёгкие накидки и широкополые шляпы. Выглядело сие довольно по дурацки, и я почти уверен, что Вафу, участвовавший в переодевании, просто над нами подшутил. Так или иначе, шляп и накидок у него было завались. Очевидно, старикан ещё и ими приторговывал. Какой разносторонний у меня учитель. А вот кибернитом почему-то не запасся. Спасибо хоть взял на себя Люси на эти пять дней. Очнувшись после неудачного обряда возвращения, она зашлась в такой истерике, что в лавке побилась половина посуды, а вопли было слышно со стоянки. Разумеется, виноватым у неё снова оказался я, но тут, в кои-то веки, Вафу вступился и дал девице понять, что за техническую часть отвечает только он и никто больше. Не знаю, что он ещё ей наплёл, но вроде с тех пор всё улеглось.

И вот я, Хулуд и валькр, с пушками на поясе и увесистым рюкзаком, набитым деньгами, притащились в Про-Полис — город под сеточным куполом и палящим солнцем. В дневные часы жизнь здесь хоть сколь-нибудь давала о себе знать, чему способствовали многочисленные тоннели и навесы на тесных улочках. Трубы, соединяющие города друг с другом тоже оказались тоннелями — транспортными, совмещёнными с коммуникациями для перегона воды и некоего подобия нефти, обнаруженного в недрах планеты.

В «туристической» части Про-Полиса всё было довольно прилично, если не считать назойливых торгашей, не дающих нам проходу в попытках втюхать поддельные украшения и разную ерунду вроде галактических карт с адресами и телефонами знаменитостей. При этом единственная знаменитость, обитающая непосредственно на планете — был младший брат бухгалтера предпоследнего дона семьи Имперлеоне. Только жил он почти на противоположной стороне планеты. А вернее сказать, его два года как выставили в Паноптикуме, куда он самолично попросился, спасаясь от наказания за какие-то внутриклановые грешки. Не удивлюсь, что на выходе из тюрьмы его всё равно пришьют, сколько бы семье не пришлось ждать.

С оживлённых улиц Про-полиса, где говорили на всех языках, кроме итальянского, и где обнаружилось лишь двое идиотов в широкополых шляпах (угадайте, кто?), мы пробрались в подозрительную, немного влажную и прохладную дыру.    Редкие высотки жались друг к другу так близко, словно хотели срастись, а от обилия проводов и натянутых от стены к стене верёвок с линялым бельём в проулке стоял зловещий сумрак. И в этом обманчивом полумраке кипела истинная жизнь города. В нишах полуподвальных окон, освещённых тусклыми тритиевыми фонарями, ютились сомнительные субъекты: в окружении ящиков с оружием, запасными руками, ногами и глазами, а так же тушками редких животных и представителей фауны глубокого космоса. Если вы ищите щупальца галактического спрута или мечтаете украсить гостиную чучелом другого человека (возможно изготовление на месте из материалов заказчика) — то обязательно наведайтесь в спальный район Про-Полиса, сразу за фабрикой Кванто-колы. Это самый клиентоориентированный чёрный рынок из всех, где я был, а таковых насчитал три. Только здесь каждый предмет, а нередко и сам продавец — имеет фиксированную цену, обозначенную на бирке. Причём цена всегда указана как в конфедератских, так и в имперлеонских кредитах.

Мы тоже не дураки — налепили на Вэла стикер с чисто символической суммой, сам валькр намертво прилип к руке Хулуда сразу, как мы вошли в этот мрачный закуток. Вошли — и как будто стали своими. Ну, то есть Хулуд стал. А на меня местные смотрели с интересом, хоть и недолго. В основном, потому что ни черта в той улочке не видать, сколько не таращь глаза. Я скачал для нейролинка патч, расширяющий шкалу яркости окружения, и теперь мог разглядеть хоть что-нибудь в этой темени, а Хулуд пёр напролом, нередко натыкаясь на прохожих и отдавливая ноги торговцам. Многие реагировали вспыльчиво, а затем, разглядев получше этого «слепого недоноска, не видящего, куда идёт» смягчались:

— Ааа, зубастый! Здоров! Ещё не продал свою кикимору?

Подозреваю, что если бы я на кого-то налетел в потёмках, то это было бы последней моей оплошностью в жизни. Поэтому я шёл позади ниддлеанца, внимательно глядя под ноги, почаще оглядываясь и крепко сжимая под накидкой пистолет и кошель с кредитами.

Мы петляли по закоулкам, углубляясь всё дальше и дальше от цивилизованной части города. Здания превращались в глухие стены почти без окон. Но всё равно кто-то сушил в этой дыре своё бельё и протянул между корпусами километры силовых кабелей. Пару раз я поднял голову, в попытке разглядеть небо, но увидел чьё-то иссушенное до состояния скелета тело, запутавшееся в проводах где-то в вышине. Решил больше не смотреть наверх.

А Хулуду хоть бы что. Здоровался с разными личностями по пути, кому-то просто кивал или пожимал руку. Оказывается, на Сицилиях и других не столь отдалённых имперлеонских планетах обретается немало ниддлеанцев. Нередко — в качестве живого товара. Но чаще неживого: рога, копыта и хвосты.

Скупщик зубов в лавочке, заваленной алмазными коронками и неестественно огромными клыками, заискивающе улыбнулся Хулуду и жестом пригласил заглянуть на огонёк. Лишь при виде его Хулуд плотно сжал губы и поспешил пройти мимо.

Наконец настал тот самый момент, который я тщательно сохранил в нейролинке и впоследствии неоднократно прокручивал. Мы зашли в какой-то бар с многообещающим названием «Отвал башки» и впечатляющим оформлением. Уж можете мне поверить. Если в злачных местах вроде чёрного рынка я неопытный игрок, то заведения, где в какой-либо форме подают горячительное давно стали для меня родным домом. Экзамен по политэкономике я удалённо сдавал из «Чистилища» в обнимку с бутылочкой «Битка». А иначе в этой дисциплине и не разберёшься.

Итак, бар. Раньше это была мясная лавка. Всюду кафель и вместо стойки — холодильная витрина со стеклом, во всю ширину помещения. А на полках вместо вырезки и колбас — разнообразные бутылки. Многие из них светились. Я без труда узнал мой любимый «Асбест», а с ним и «Эфир», «Обрыгаловку», «Щадящий жмых», «Беспощадный жмых», низкокалорийную «Горючку» и вроде бы даже «Смерть от кринжа», но под другой этикеткой. Невообразимое количество незнакомых сортов и названий манили меня и будоражили воображение. А на стенах бара тем временем красовались… человеческие головы. Именно что красовались — все с подставками и даже табличками. Надписи разглядеть не удалось, но стеклянные глаза жутко поблёскивали в голубоватом сиянии неоновых огней. Отдельные перекошенные гримасами ужаса физиономии были подсвечены фонарями и отбрасывали на засиженный тараканами потолок жуткие тени.