Сабаи. Том 2 (СИ) - Чадов Дмитрий - Страница 18

Я по нескольку раз забегал в стационар под разным предлогом и обменивался с Бертой приветствиями или парой дежурных фраз, мелькая перед ней своей тощей жопой, которая неизменно получала титул классной. А потом оказалось, что «Классная задница» — общее наименование и дежурное приветствие для всех гуманоидов, которых встречала Берта. Что-то типа «Привет, приятель». Ещё немногим позднее я узнал, что Берта очень переживает насчёт собственной пятой точки, бороздившей космос с обломками её челнока и остальным добром.

Роботы несколько иначе воспринимают своё естество. Многие из них вообще не имеют эмоциональной связи с куском металла, в который загружена их программа. К примеру, тостеры — равнодушные ублюдки. А пылесосы, напротив, копят всё в себе и принимают слишком близко к сердцу, из-за чего нередко заходят в эмоциональный тупик, испытывают экзистенциальный кризис и чувство глубокого одиночества. Но не стесняются позвать на помощь. И хоть Берта изо всех сил старалась казаться для всех тостером, её внутренний пылесос кричал от груза неразрешённых проблем, накопившихся за бесконечный срок недобросовестной эксплуатации.

Как-то под вечер Берта снова приползла к нам в цех. Её тут уже знали — не с лучшей стороны — и старались игнорировать. Я перепилил в ту смену под сотню тонн старых корпусов и буквально валился с ног, но не мог уйти пока не заполню отчёты для старшего мастера. Берта по обыкновению набралась низкооктановым топливом и слонялась по ангару, скрежеща металлом. Примеряла на себя какие-то обломки, вплетала в волосы разноцветные проводки и как бы невзначай подковыляла к моему боксу.

— Выпьешь? — спросила она, протягивая мне свою канистру.

— Если она меня вырубит, то давай, — усмехнулся я. В глазах уже двоилось от цифр и таблиц.

Берта рассмеялась. Она подошла к верстаку, ловко подтянулась и улеглась передо мной как в день знакомства, подперев голову рукой. Её необъятная грудь вздымалась перед моим лицом и рвалась наружу из тесного плена гимнастёрки с тридцатью вышитыми звёздочками. Она пахла машинным маслом и афродизиаками.

Я мгновенно забыл о своих отчётах и отвёл взгляд в сторону (но эти сиськи преследовали меня всюду, особенно в мыслях) с дурацким — наверняка! — выражением лица.

— Что ты тут делаешь, классная задница? — спросила она пристально.

— Да вот, — ответил я, помахав планшетом.

— Я имею в виду — вообще. В этом цехе, на этой станции, в этом чёртовом секторе. Ты же явно из другого… мяса. Или теста? Как вы там говорите? Ааа, пофиг. Подай флягу.

— В каком смысле из другого? — поинтересовался я.

— Ну, знаешь, тут в основном тупые работяги. Или инженеры, эти вечно задирают нос, как будто разбираются в нашей анатомии лучше нас самих. Даже стажёры — и те себе на уме. А ты, с виду не глупый, из приличной семьи. Вроде тех, где детей с детства растят военными или дипломатами. Зачем тебе всё это ржавое старьё?

— Нууу, я люблю путешествовать, и работать руками. А ещё думал, что могу быть полезен. Хотел кому-то помочь. Что ещё нужно для волонтёрства?

Естественно, это были далеко не самые главные цели, но я сказал это искренне. К тому же, мне хотелось блеснуть перед Бертой благородством и знаниями:

— Между прочим, я кое-что заметил. У тебя… там, внизу… три шлейфа отсоединились, а их, между прочим, ещё можно подключить.

Берта вздрогнула и потянула полы куртки вниз, в попытке прикрыть свои внутренности:

— Руки прочь!

— Я просто хотел помочь. Извини, если задел. Не хочешь, не подключай. Наверняка это не очень нужные детали.

— Вообще-то нужные… но не все, — Берта поёжилась и оставила в покое куртку. Огромное, блин, спасибо, а то грудь почти вылезла через верх.

— Позволишь взглянуть? — Осторожно спросил я.

— Валяй… Но только без рук, — предупредила Берта и развернулась ко мне животом.

Действительно, среди хитросплетения проводков болтались три не оборванных шлейфа, а в хабе с внутренней стороны спины остались свободные разъёмы. Провода были все одного цвета, красного.

— Так. Тут довольно большой контейнер и два маленьких модуля, чёрный и синий.

— Подключи контейнер, — кивнула Берта. — Осторожно.

Шлейф легко вошёл в разъём. Глубоко внутри раздалось тихое гудение.

— О, так-то лучше. Зацени! — Берта расстегнула низ куртки (не до конца, увы — не до конца!), затем поддела рваный край искусственной кожи. Пластины живота разъехались в стороны, обнажив содержимое контейнера — гладкий цилиндрический предмет тёмно-зелёного цвета.

— Что это?

— Модуль самоуничтожения, — буднично ответила Берта, а затем запустила внутрь руку, повернула цилиндр и вытащила с тихим щелчком. — Можешь сдать его в донорский фонд. Эта штука меня полнит.

— Откуда он у тебя?

— Такой был у всех бойцов Сопротивления. Что-то вроде ампулы с ядом. Но вот что на самом деле круто! — Берта положила в контейнер свою флягу и привинтила к горлышку топливный шланг. Мгновение — и Берта снова расположилась на столе, как ни в чём не бывало.

— Прямая подача горючего! То, что надо.

— Ладно… А что с другими элементами?

— Платы социальной коррекции. Одна заставляет мучить и убивать, а другая — раскаиваться.

Я задумался. Берта вертела в руках бомбу, небрежно подкидывая её на ладони.

— Мда… я бы тоже не хотел такое включать, будь оно у меня.

— А я была не против, раньше. Даже комбинировала иногда. Убивала и раскаивалась. И снова. И снова. На последнем задании они отключились.

— И как ты себя чувствуешь? Лучше?

Сначала Берта посмотрела на меня как на идиота. Потом хмыкнула и пожала плечами:

— Да ни фига не лучше. Но и не хуже. По-другому. Не знаю, я подумала, что без этих сдвигов буду в большей степени ощущать себя… собой. Но пока не выходит. Сейчас я ничего не хочу и мне не стыдно. Странное ощущение…

Я знал многих чуваков, которые — по мнению старших — должны испытывать стыд за своё безделье. Чёрт, я и сам предавался праздности без зазрений совести! Непривычно было встретить существо, у которого это вызывало диссонанс.

Берта перевернулась на бок.

— Весь срок службы я подчинялась чужим установкам. Даже так называемая свобода превратилась в рутинное выполнение задач. В основном связанных с убийствами и взрывами. Кроме этого был только секс. Он прикольный. А теперь у меня только я. Не Берта-шахтёр, не Берта-рабыня, не Берта-гибрид-тостера-и-пылесоса. А просто я. Настоящая. И… пустая. Кстати, это мысль.

Фляга в недрах тайника булькнула, специальный клапан стравил излишки воздуха.

— Да, так-то лучше, — произнесла она, и, подложив руки под голову, растянулась на верстаке, выгнув живот. Грудь под тесной курточкой призывно колыхнулась.

Я напрягся как никогда раньше. Это не скрылось от пытливого взгляда Берты. Она улыбнулась уголком губ и подмигнула мне.

— Выходит… Ты себе совсем не нравишься? — спросил я.

— Пфф… Да хрен его знает! Оказалось что я толком не знакома с чистой версией себя. И о многих вещах в своей жизни вообще не задумывалась. Или задумывалась, но всё подтёрли. Теперь вот, заново знакомлюсь с собой. Расскажу, когда закончу… Вокруг так много непонятного, а я этого раньше совсем не замечала.

— Например?

Берта похлопала себя по животу:

— Вот, к примеру, это пойло. Оно замедляет мои рефлексы, затормаживает работу процессора. Полезное свойство. Притупляет моральные установки. Но какое оно на вкус? Чем оно пахнет?

— Лучше тебе не знать, — усмехнулся я.

— Или вот, к примеру, моя кожа, — Берта резко схватила меня за запястье. — Она тёплая?

— Вполне.

Меня пробрала дрожь от её прикосновения. До меня впервые дотронулась девушка! Кусок девушки…

— А я не чувствую. Ни свою, ни твою. Это так странно. Словно у меня протез вместо всего тела. В сущности, так оно и есть. А теперь и от него половину оттяпали. Не самую худшую, между прочим! Там рецепторы работали как надо. Теперь кажется, что та часть — и была я. То есть я как бы всю себя и потеряла… Блин, что они подливают в эту бурду?