Ненужный узор (СИ) - "Vasterion Sommelier" - Страница 6

— Я не пил. — Мне на эту информацию было всё равно.

— А ты почему не спишь? — отразил я, обожая так делать.

— Как-то тоскливо. Даже не верится, что ты стал выше, младшенький, — это прозвище…

— Это случилось случайно. Не беспокойся, — попытался успокоить его я, однако он так не считал. Я сделал глоток.

— Нет. Нельзя случайно обойти пару на семь мест и войти в финал.

— Но мне просто повез…

— Это не так. — чуть приподнял интонацию в голосе Андрей, однако сразу осёкся. — Поверь, я разбираюсь в этом лучше, чем ты, — в тот момент, как он это сказал, я выпил воду залпом.

— Считай, как считаешь, — почти неслышно прошептал я.

— Ладно, я пойду. На завтра мы наметили прогулку, раз продолжение через день. Ты с нами?

— Не знаю, — также тихо ответил я, — завтра. Давай всё завтра.

— Хорошо, только не смей кукситься. Спокойной. — Он развернулся и пошёл прочь. Но в вдруг остановился и в пол оборота добавил, — классные трусы и хуй.

Даже в темноте коридора чувствовалась его заигрывающая улыбка. Она, словно светилась на его лице, а в голове вертелись его давние слова: «Я тебе не пидор, чтобы сказать, что у кого-то хорошие размеры».

Было приятно слышать, что Андрюха, наконец, осознал свою ориентацию. Он долго не принимал её, «боролся» со своей промежностью, когда смотрел на полностью голого Кима. Ох… Кимыч, жалко, что ты сейчас не с нами. Тебе, наверное, там сейчас хорошо в окружении миловидных девочек и мальчиков.

Взор устремился в окно на высотки — свечки, свет фонарей, тихую реку и набережную. Стало тоскливо. И в этот момент моя импульсивность дала о себе знать.

Я отпрянул от окна, к которому, на своё удивление, уже успел прижаться лбом, оставив жирный след. Взял верхнюю одежду и ключи. И покинул эту тесную квартиру, наполненную уютом и теми, с кем хотелось быть.

Я вышел на балкон, находящийся на моём, двадцать третьем, этаже. Ветерок обжёг своей прохладой. Он касался каждой волосинки на ногах, так и не облачённых в джинсы. Да, я вышел полностью раздетый. Не вижу здесь никаких противоречий. Хотя нет, вижу, холодно.

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы натянуть джинсы — дудочки; накинуть свитер и чёрную кепку с надписью «F*ck.» Эта кепка была мне очень дорога.

Я посмотрел на небо, усыпанное дюжинами белых точек и огромной луной. Её свет грел, обжигал кожу, но при этом был нежен. Вновь стало тоскливо, сердце сжалось. Я подошёл к перилам и, свесив голову, устремил взгляд вниз, на детскую площадку.

Она казалось пустынной, грустной, что мне захотелось заполнить её собой. Раствориться в её блеклых красках. Повисеть на качелях. Может даже скатиться с горки. Хотя нет, не получится, она слишком далеко.

Дыхание сбилось. Руки впились в перила. По лицу скатилась капля пота. «Адреналин подскочил. — пронеслась мысль. — Только не это».

В миг луна, что была для меня солнцем перестала существовать, ровно, как звёзды и фонари. Звуки слились в какофонию, все, кроме одного. Его голос шептал мне, нет, кричал полным голосом, который я ненавидел всем сердцем, каждой фиброй души: «Что б ты сдох! Кто тебя такого воспитал?! Гамадрила кусок!»

— А я говорил, что это всё танцы!

— Ну, что ты?! Этого просто невозможно! Как ты это не поймё…"

Боль пронзала тело. Хотелось кричать, но это было невозможно, ведь эта, чёртова паника, сдавила горло, не давая вздохнуть. Так длилось минуты три, хотя, казалось, будто они — вечность. Я вновь увидел мир, словно поднял веки. Но вот пульс не собирался понижаться.

Я сидел, прижавшись спиной к стене, буквально в метре от злополучного перила. Ноги не двигались, но вот руки ещё как. Они поднялись к моему лицу. Оказалось, что щёки мокрые. По ним текли горькие слёзы. Они обжигали лицо.

И вновь эта слабость: правая рука потянулась в карман к телефону. Экран загорелся, ослепляя своей яркостью. Я зашёл в контакты, стирая с лица последние слёзы.

(1) Любимка

(2) Братишка

(3) Диман

(4) Идиот

(5) Лучшая Партнёрша

(6) Максим Александрович

(7) Виталина

(8) Хуила

(9) Андрей …

(134) Долбоёб

(135) Я

Я занёс палец над контактом под номером три. Он был, наверное, самым болезненным для меня.

«Если что — звони. Я всегда на связи». — вспомнились мне слова. Они ударились эхом в голове, пытаясь вызвать воспоминания, однако, ничего.

Нет. Я не буду ему звонить. Нет! Всё кончено!..

Я поднялся на ноги и, словно пьяный, направился к лифту. Голова кружилась, отдавая ударами в виски. Разум, как обычно, стёр то, как я оказался на той самой детской площадке.

Пальцы коснулись железных прутьев, в ночи создающие своеобразный кокон. Он был резным: листочки, ягодки, цветочки, птички. Нет. Детская площадка не кокон, а клетка. Птичья клетка.

Птицы…

***

— Смотри! Там лебеди! — воскликнул восторженным голосом Дима. — Как романтично, они плавают вместе.

— А что в этом романтичного? — поинтересовался я.

— Ну как ты не понимаешь?! — он схватил меня за локоть, который отдал жгучей болью. Я выхватил руку. — Что случилось?

— Ничего.

— Слушай, если ты всё ещё по тому поводу, то прости меня, пожалуйста. Я не разобрался и вспылил. Но теперь с ним всё кончено. Честное пионерское. — он поднял руку ладонью ко мне в знак честности.

— Да не в этом дело.

— А в чём?

— Неважно. Слушай, хотел тебе сказать, что завтра перевожусь в другой клуб. Меньше получится видеться.

— Это же потрясающе! Ты, наконец, сбежишь от этой ебланки! — улыбка озарила его лицо. — Ну и ладно. Зато наши встречи теперь будут особенными.

— Тебе-то легко говорить… — тихо ответил я. Он схватил меня за стык кисти и предплечья так сильно, что суставы хрустнули.

— Так! Что случилось? — воскликнул он, заглядывая в глаза и немного встряхивая.

— Почему бы тебе просто не оставить меня в покое?

— Что?..

— Я не в том смысле, что я устал от тебя или что-нибудь ещё. А в том, что я не понимаю. То есть… — губы сжались в одну тонкую линию, а на глазах выступили слёзы. — Я тебя столькому подверг… Когда я думаю, что ты уйдёшь, вслед за всеми, ты возвращаешься, как ни в чём не бывало, — тихий всхлип пронзил пустоту в грудной клетке. Я уже не мог сдерживать слёзы, они просто полились из моих глаз.

— Э-эй… Ну что ты? — тихо сказал он и прижал к груди. — Это же ты должен был отвернуться от меня за то. Не плачь, пожалуйста.

Но я не мог. Слёзы, что так давно хранил я, вырывались. Всхлипы горечи пронзали лёгкие вновь и вновь. Ком в горле не давал сглотнуть.

Руки, выпущенные из оков, обхватили спину Димы, а он обнял меня в ответ. Лоб упирался в его ярёмную ямочку. Было так тепло, а оно приносило ещё большую боль.

— Спасибо, спасибо тебе за всё, — прошептал Дима возле самого уха.

***

Я вырвался из клетки. Казалось, что вот-вот, и я задохнусь от духоты на улице, а может от слёз, которые вновь полились из глаз. А ведь тогда всё произошло по моей вине.

В голове промелькнули события того рокового дня, когда Дима признался мне, что гей. Моему счастью не было придела, а потом эта радость разбилась о скалы, когда он сказал, что ему нравится один мальчик из параллели, и, что он ему уже признался в чувствах.

Через несколько часов они начали встречаться. А я так и остался бесплатным приложением, не владеющим граммом внимания Димочки. Он оставил меня за бортом своего судна — "Счастье". Прогулки до дома стали в одиночестве. Издевательства — обычным делом, драки тем более. Не было и дня, когда я не возвращался домой без синяка или новым следом от сигареты.

Но через месяц всё изменилось. Я застукал парня своего лучшего друга за разговором по телефону. Он говорил о Диме, как о гадком существе, который противен ему каждой клеточкой тела. Это произошло на втором этаже, возле актового зала. Здесь было безлюдно.