Гений (СИ) - Марс Остин - Страница 10

— Пробуй, должно быть вкусно. Я сам не пробовал ещё, прибежал, стырил, убежал.

— «Стырил»? — с усмешкой уточнила Эльви, Барт закатил глаза:

— Попросил. Хотя не имел права, но мне пофиг. Мне нереально отказать, когда я использую секретный приём.

— Какой? — Эльви улыбалась в предвкушении шоу, Барт сгорбился, чтобы смотреть на неё снизу вверх, протянул ладони просящим жестом и изобразил свою самую миленькую улыбку. Эльви рассмеялась так, что чуть не пролила чай, поставила чашку на стол и закрыла лицо руками, дрожа от смеха. Барт самодовольно выровнялся и сказал:

— Это запрещённый приём, я знаю. Но в некоторых случаях он допустим. Я его на старой сестре отточил до совершенства, и теперь на новой иногда использую, работает безотказно, я голодным от неё ни разу не уходил. Ешь давай, — он сам положил себе кусочек, попробовал и убедился, что вкусно, положил один Эльви. Подождал, пока она успокоится и начнёт есть, спросил: — Так ты с бабушкой живёшь?

Она кивнула:

— С бабушкой и мамой, и с кошкой, но её сейчас нет.

— А отец?

— Я ничего о нём не знаю, и не видела его ни разу в жизни.

— Я своего тоже не видел.

Они обменялись понимающими взглядами, иронично-равнодушными — в этом районе это было нормой, здесь большая часть мужского населения проживала временно, сезонами. В конце осени, когда заканчивался сбор урожая и основные сельские работы по подготовке к зиме, молодые мужчины приезжали в город и нанимались на работу до весны, когда начнутся посевные работы и они опять будут нужны в своих деревнях. Многие катались туда-обратно всю жизнь, некоторые соблазнялись преимуществами большого города и пытались остаться, хоть это и было очень трудно. Батракам платили мало, но для них и эти гроши были большими деньгами, сознательные мужчины копили их всю зиму, потом весной перед отъездом покупали на них подарки своей семье, несознательные всё пропивали и проигрывали в карты прямо здесь, город создавал условия.

Этот район вообще жил и дышал в ритме сезонов. Летом здесь было тихо, жарко и безлюдно, дети гуляли ночами без боязни, потом осенью приходил обоз с деревенскими и всё менялось за один день. В старых производственных зданиях арендовали помещения маленькие фирмы, которым требовались подсобные рабочие, они нанимали людей прямо с обоза, предоставляли жильё и питание, подписывали контракты, которые деревенские зачастую не могли прочитать — там подавляющее большинство было неграмотным. Батраки постарше и поопытнее приезжали целыми семьями, у многих были постоянные наниматели, их ждало рабочее место в частных домах неподалёку, и они арендовали один и тот же угол каждый год, хозяева квартир их встречали как старых друзей.

Для местных приезжие были источником дохода, но и источником проблем тоже — сильные и здоровые деревенские парни выгодно отличались от стабильно недоедающих местных, девушки обращали на них внимание, те с готовностью рассказывали им сказки про любовь до гроба и свадьбу весной, а потом уезжали и никогда не возвращались. Работодатели не выдавали информацию о них, а на следующий сезон парень мог выбрать другой обоз, идущий в другой такой же район для временных работников, и провернуть это ещё раз, их почти никогда не находили. Если находили, об этом писали в газетах, в рубрике забавных новостей, Барт помнил статью о мужчине, который наплодил пятерых, попавшись совершенно случайно, и это при том, что в деревне его ждала семья с ещё пятерыми. Девушек об этом явлении постоянно предупреждали, но они всё равно не слушали, это никого не удивляло.

Он ничего не ответил, молча пил чай и ел торт, слушая треск свечи. Потом спросил:

— А где бабушка с мамой?

— Бабушка на работе допоздна, она работает экономкой в богатом доме, приходит на ночь, утром уходит раньше меня, у неё один выходной в неделю, в воскресенье. А мама работает нянькой, она живёт у хозяев, приходит домой два раза в неделю и то ненадолго, и её могут вызвать в любой момент. Когда я родилась, она пошла работать кормилицей в этот дом, и потом осталось няней этого ребёнка, постоянно про него рассказывает, какой он офигенный. Мой ровесник, а без няни никуда. Но у хозяев потом ещё один родился, кормилицу взяли новую, а моя мать осталась нянькой при нём тоже, так что без работы не сидит.

— Понятно, — вздохнул Барт, задумался, осматриваясь и в который раз узнавая каждый предмет на этой кухне. Внезапно ему пришло в голову, и он сразу спросил, не думая: — Стоп, а кто тебе готовит, если никого всё время нет дома?

Эльви посмотрела на него так, как будто он туповат, он прикусил язык, с опозданием понимая, что приготовленная дома еда, к которой он привык стремительно и с огромной лёгкостью, для этого района роскошь, здесь едят хлеб из государственной пекарни с фиксированными ценами, и по праздникам ещё что-то дорогое, что покупают готовым. Эльви перебила его мысли, отвечая медленным спокойным голосом, как будто разговаривала с больным:

— Я сама себе готовлю, мне не три года.

— А, фух, — он нервно рассмеялся, с облегчением понимая, что дом на третьем этаже — это всё-таки не самое дно, как минимум, не такая нищета, в которой жил он сам. Здесь мебель была старой, но вполне годной, баллон с газом тоже стоил денег, и бидоны для воды могли себе позволить не все, в его семье воду хранили в бочке, и она там быстро портилась. Эльви смотрела на него так, как будто читает на лбу каждую мысль, иронично фыркнула:

— Я не голодаю, Барт. Я понимаю, что райончик не мечта, но всё не так плохо, честно. Квартира осталась от деда, он работал бригадиром на «Синем камне», хорошо зарабатывал, бабушка в молодости вообще не работала. Когда он умер, а моя мать родила меня, всё стало сложнее, но не так плохо, как выглядит, честно. Бабушка из дома хозяев иногда приносит очень прикольную еду, и вещи приносит, на мне всё сейчас оттуда, оно, может, не модное, но оно качественное. Не волнуйся. И можешь не приносить еду, я тут не умираю с голоду, честно.

Она тихо смеялась и Барт тоже начал улыбаться, хотя и было стыдно за такие темы. Эльви положила себе ещё кусочек торта, уважительно сказала, указывая на него:

— Такого я никогда не пробовала, хотя я вообще много чего пробовала. Очень вкусно. Как называется?

— Понятия не имею, я тоже такого никогда не пробовал, это вообще рецепт из другого мира, — он тоже положил себе новый кусочек, потом понял, что Эльви молчит как-то подозрительно, поднял глаза, увидел её глаза, и с силой закрыл ладонью свой глупый рот. Убрал руку и тихо сказал: — Забудь. Что ж я такой болтун сегодня, а? Блин…

— Кем ты работаешь? И с кем?

— Не задавай мне таких вопросов. Если где-то всплывёт, что я это разболтал, я не знаю, что со мной будет. Скорее всего, я просто исчезну, и никто меня никогда не найдёт.

Его от этих мыслей бросило в жар, или от чая, он не знал точно. Расстегнул китель, снял и положил на соседнюю табуретку, оттянул воротник рубашки, устраивая груди вентиляцию, посмотрел на чай и попросил Эльви:

— Дай водички, а?

Она встала и зачерпнула новой чашкой воды из ведра, протянула, он выпил и попытался улыбнуться:

— Надо срочно сменить тему. Давай ты рассказывай, что-нибудь доброе и хорошее.

Эльви улыбнулась, отпила чая, потом замерла, прислушиваясь, резко изменилась в лице и сказала совсем другим тоном:

— Не получится доброе и хорошее, сейчас сюда бабушка придёт. И, прости, у меня нет желания вас знакомить. Так что ты либо телепортируешься сию секунду, либо прыгаешь в окно. До свидания, Барт, — она изобразила приглашающий жест в сторону окна, он встал, сделал суровое и решительное лицо, отдал честь и телепортировался в общагу.

В комнате было темно и грязно, как обычно, но сейчас это почему-то раздражало. Он взял с пола мятую рубашку, положил в шкаф, задумался. Посмотрел на книжную полку, понял, что забыл у Эльви методичку, это внезапно оказалось так приятно, что он сразу же начал представлять, как пойдёт к ней ещё раз, за методичкой, и забудет что-нибудь другое, и опять принесёт торт, и будет пить чай.