Моя любой ценой (СИ) - Данич Дина - Страница 14

Пытаюсь сфокусировать взгляд на мужчине, который так вероломно подчиняет мое тело, но внутри бурлит такой коктейль ощущений, что я плохо контролирую себя. А уж когда вижу темный, полный желания взгляд, и вовсе забываю слова, которые так усердно складывала в протест.

— Охуенная грудь, — выдает Багров. Грубые слова неприятно царапают слух, и будто в компенсацию он тут же накрывает губами сначала один сосок, затем второй. Прикусывает, зализывает, а кожа вдруг становится такой чувствительной, что я невольно сжимаю бедра, ища то, что поможет ослабить это напряжение.

— Пиздец, ты красивая, — хрипит Феликс. Рывком расталкивает мои ноги, прикасается к белью, которое настолько мокрое, что мне стыдно за это. Пытаюсь сдвинуть колени, но Багров удерживает меня, бесцеремонно отодвигает трусики и проводит пальцами по разгоряченной плоти, и это пока еще невинное касание вызывает такой шквал эмоций, что я не успеваю сдержать стон.

— Да, девочка, — довольно скалится он. — Вот так. Тебе ведь хорошо?

Я слабо понимаю, о чем он. Сейчас мое тело живет своей жизнью. Внутри такой узел желания, такие ощущения, которых не было никогда. Все это слишком для меня. И я попросту не справляюсь.

— Золотинка, — настойчиво произносит он. — Тебе хорошо?

— Да… — беззвучно шепчу. И впервые сама подаюсь навстречу его пальцам, пытаясь продлить контакт, который, кажется, вот-вот…

— Блядь, на хер все, — внезапно ругается Феликс. Его пальцы пропадают, а я рвано выдыхаю. Как? Все?

А затем оказываюсь у него на коленях, сидящей верхом. Платье болтается где-то в районе талии, а моя грудь оказывается прямо перед глазами мужчины. И он пользуется этим — жадно целует, оставляет, кажется, засосы, прикусывает, а я нетерпеливо ерзаю, пытаясь вернуть утраченные ощущения.

— Нетерпеливая какая, — довольно ухмыляется он. — Погоди, сейчас. Резинку достану, и полетаем, красота.

Он удерживает меня одной рукой за поясницу, отклоняется, а до меня в полной мере доходит, ЧТО сейчас произойдет.

Боже…

— Нет! — испуганно кричу. Хотя на крик это совсем не тянет. Скорее, сдавленный хрип. — Пожалуйста, не надо!

Багров хмурится и полностью переключает на меня внимание.

— Ты охерела? — тихо спрашивает он. — Я же вижу, что сама хочешь. Или решила, что завести мужика и дать заднюю в последний момент — хорошая тема?

— Нет, пожалуйста, — шепчу без остановки. — Только не так… не здесь. У меня же никогда… я себе не прощу…

Несмотря на остаточное возбуждение, мне правда страшно. Слезы выступают на глазах, от того что я, такая дура, довела до точки кипения, поддалась, а теперь… Теперь Багров может наплевать на мои просьбы и просто взять меня здесь, в машине, как простую шлюху.

Хотя я ведь и вела себе так? Дала себя облапать и…

— Тише, все, Золотинка. Успокойся, — произносит он, даже мягко поглаживает по спине, пока я, зажмурившись, жду своей участи. — Почему не сказала сразу?

— Я не думала…

— Оно и заметно, — тяжело вздыхает он.

Я все еще чувствую промежностью мужское возбуждение. Невольно вспоминаю про озвученные цифры и боюсь. Конечно, я готовилась к тому, что у нас с Пашей будет секс. Читала о том, как минимизировать неприятные ощущения. И вот случайное соитие в машине совершенно не то, что облегчит боль от первого акта. Особенно если партнер с такими размерами.

Феликс между тем медленно поправляет мне платье, возвращает лямки на место, пересаживает обратно.

Я затем долго-долго смотрит вперед. Молчит.

— Пиздец, — наконец, изрекает он и заводит машину.

Ни слова не говорю. Просто боюсь, что снова спровоцирую. И пока возвращаемся обратно, пытаюсь понять, как же так вышло, что я оказалась практически в шаге от лишения девственности. Да и с кем? Не с любимым мужчиной после свадьбы, а с тем, от кого я вроде как бегаю и кому отказываю постоянно.

Неудовлетворенное желание дает о себе знать весьма ощутимым дискомфортом между ног. Но я стойко терплю. Лучше пусть так, чем я в итоге буду чувствовать себя гадко.

Напряжение между нами можно потрогать руками. Но всю дорогу Багров ни разу не смотрит в мою сторону. А когда въезжает на парковку, возвращает машину точно на то же место, вытаскивает ключ зажигания и… уходит.

Так и не взглянув на меня. Словно я его разочаровала и больше не интересую.

Но обдумать это я не успеваю — дверь снова открывается, и я резко оборачиваюсь, почему-то надеясь, что это Феликс вернулся и… Сама не знаю зачем. Но нет.

Это оказывается брат. Он явно зол. Окидывает меня цепким взглядом, а я замечаю, что платье хоть и поправлено, но все равно внешний вид далек от идеала.

— Все еще будешь утверждать, что у тебя ничего нет с Багровым? — требовательно спрашивает он.

18. Феликс

Какого черта?

Какого, блядь, черта я свалил?

Этот вопрос свербит в башке уже который час, пока наматываю круги по вечернему городу.

На пальцах до сих пор эфемерное ощущение от ее гладкой нежной кожи, а в ушах так и крутится на повторе, как Злата стонала подо мной. Технически, конечно, надо мной, но по херу.

Я ушел.

Не тронул.

Почему?

Не знаю, о чем там после думала эта похитительница спокойствия, но для меня это пиздец какой сюрприз, что я вместо того, чтобы довести начатое до конца, отступил.

Уверен, надави я чуть, и Злата сдалась бы.

Дала бы так, что искры из глаз летели бы.

Но вместо этого я поправил ей одежду.

Я, блядь, поправил ей одежду, пересадил на сиденье и отвез обратно!

На хера?!

Почему?

Вспоминаю, что даже с Олей не церемонился настолько. Остановило бы меня, скажи она, что нетронута? Хотя какое там… Уверен, Заславский укатывал ее так, что ноги едва сводила. Он же бешеный волчара.

Так что я и не рассчитывал, что Олюшка окажется невинной. Напротив. Хотел попробовать, выебать хорошенько, чтобы оценить ту, что так запала в душу Заславского.

Про то, что с кем-то другим вообще не стал бы церемониться, и говорить нечего.

Баб у меня было много. И целки тоже попадались. Были и такие, кто ищет для своего первого раза мужика, которого, откровенно говоря, не потянут. Щадил ли я их? Нет. Давал возможность уйти, но все как одна оставались. В их куриных мозгах было полно розовой чепухи, которая быстро рассеивалась, когда доходило дело до траха.

Впрочем, слезы их заканчивались довольно быстро. Потом начинали даже кайфовать.

Но вот Злата…

Какое-то гребаное исключение из всех ебучих правил.

Как я пропустил, что она невинна? Как это вообще вышло? Кравцов евнух, что ли? Они же жили вместе, а он ее, выходит, не тронул? Или, может, обходились без основного блюда? Так-то можно найти варианты и не распечатывая целку, чего уж. Рот и задницу тоже пользуют.

И меня буквально ломает от вопроса — тронул ее этот прилизанный обмудок или нет?

Настолько, что я едва сдерживаюсь, чтобы не поехать и не устроить ей допрос. Плевать, что братец ее нарисовался. Тот еще идиот — впаялся в аферу Басманова, а теперь пожинает плоды своих трудов.

И опять же — мне все это на руку. Вокруг Златы уже столько капканов, что от меня ей теперь не уйти.

Но несмотря на это, я все равно испытываю странное неудовлетворение. И дело не только в том, что я не получил разрядки.

Было что-то в ее взгляде сегодня такое, от чего внутри поселилось то, чего отродясь не было.

Нежность.

Гребаная, блядь, нежность, которой не было у меня в комплекте никогда. Она как пробилась после ее признания, так и не желает увядать ни на минуту. Стоит только подумать про девчонку, как опять откликается в груди.

Впервые не хочется ломать. Можно было бы заполучить быстрее, проще. Я ведь целую игру просчитал наперед. Чисто из любопытства, по азарту. А сейчас выходит, что все это перерождается во что-то непривычное и опасное.

Зависимость от другого человека — это плохо. Видел своими глазами. Все мужики, которые подвисают на бабе, плохо заканчивают. Не все становятся каблуками, но свободы и контроля над своей жизнью у них больше нет.