Продана замуж (СИ) - Данич Дина - Страница 12

- Нет, Оля! - вдруг как-то зло рявкает он и останавливается возле угла дома. Я от неожиданности замираю, моргаю, удивленно глядя на бывшего. Он, что, так тоже может? И пока соображаю, как донести абсурдность его затеи, Леша нагло целует меня, с таким напором, что я теряюсь. 

- Хватит ломаться, - выдает он, хватает меня за руку и тащит собой. Но стоит нам завернуть за угол, как перед нами оказывает Авдей. Дальше все происходит молниеносно. Леша достает пистолет, отталкивает меня к стене, а сам стреляет. Не раздумывая. Словно это для него нормально.

Правая рука Заславского вздрагивает, но успевает ответить. И Алексей оседает на землю. Смотрю на то, как на его лбу краснеет точка, и кричу. Так что закладывает уши. Отшатываюсь и тут же впечатываюсь в чье-то тело. Но отстраниться не успеваю - на горло ложится грубая мужская ладонь, которую я не могу не узнать.

Муж. 

- Добегалась, Барби?

Оля

От Богдана исходит такая ледяная ярость, что я задыхаюсь. Дышу урывками. 

Все дальнейшее происходит, словно в вакууме. Губы все еще горят от поцелуя Леши, хотя сам он уже мертв. И это вгоняет меня в ступор, в ужас. 

Словно из другой жизни слышу обрывки фраз Богдана и Авдея.

…территория оцеплена…

…как проскочили…

…звони нашим…

Меня все еще бьет крупная дрожь. Когда Заславский чуть не волоком тащит за собой, даже не сопротивляюсь. Помощник его, кажется, и вовсе не пострадал. Хотя ведь Леша выстрелил. Промахнулся?

Откуда-то появляются еще охранники, еще машина. Голос Заславского наполнен яростью. Каждый раз, когда он отдает приказ, вздрагиваю, ежусь. 

А дома… Дома он бесцеремонно тащит меня наверх. Я уже понимаю, что легко не отделаюсь. Чувствую, что хищник меня не пощадит. 

Замираю посреди комнаты, смотрю в пол и просто жду.

Муж не торопится. Слышу шелест ткани и ловлю краем глаза, как пиджак оказывается на кресле. После он обходит меня, оказывается позади, так близко, что я будто чувствую каждой клеточкой тела его ярость.

- Я предупреждал тебя, - очень тихо произносит муж, одновременно кладя ладонь мне на шею. Сдавливает ту весьма ощутимо. - Предупреждал?

Сердце заполошно бьется. По телу словно ток проходит. Меня коротит в этом моменте. А уж о том, чтобы вдохнуть как следует, и речи быть не может.

- Я не… - пальцы на шее смыкаются сильнее, и я хрипло сиплю вместо слов. 

- Не ври! - гаркает Заславский. - Ты забыла кому принадлежишь, Барби. Так я напомню.

Его энергетика не просто давит, лишает всякой возможности сопротивляться. И когда от моей одежды остаются только лоскуты, я лишь судорожно втягиваю воздух. Отстраненно думаю, что нужно будет купить новое платье. Ежусь от горячего дыхания, которое обжигает кожу на шее. 

Вопреки резкости и грубости, с какой Богдан раздел меня, прикасается ко мне он довольно осторожно, едва-едва. 

Но это не расслабляет. Напротив. Я вся словно натянутая струна. Только тронь, и подорвет. 

Когда оказываюсь стоящей в коленно-локтевой на постели даже не удивляюсь. Заславский вообще не трахается иначе. Только сзади. Но сейчас все ощущается особенно остро. 

- Кто тебя трахает?

Одновременно с вопросом муж вставляет сразу два пальца, вынуждая меня сдаться от такого резкого проникновения.

- Я задал вопрос, - и шлепает меня по попе. - Кто?

- Ты… - выдыхаю, стараясь расслабиться. Я уже успела выучить, что с Заславским самое правильное не зажиматься и не сопротивляться. Тогда и ущерб будет минимальный - моя растоптанная гордость.

- Я, - подтверждает муж, агрессивно двигая пальцами, растягивая и вынуждая реагировать на него и возбуждаться. - Так какого хера ты сосалась с этим щенком? Мало тебя ебу, Барби? Не хватает?

Ему не нужен мой ответ. Это так же очевидно, как и то, что я не виновата в том, что случилось. Я же пыталась отказаться, пыталась отговорить Лешку. Может, не так, как следовало бы…

И тогда он был бы жив…

С губ невольно срывается всхлип. Боже, из-за меня сегодня погиб человек…

Ещё один шлепок мгновенно отрезвляет, а следом чувствую крепкую хватку в волосах, из-за чего приходится прогнуться в спине.

- Не смей думать о ком-то, пока я тебя трахаю, - цедит Богдан. И резко заполняет своим членом до самого конца. Вскрикиваю, захлебываюсь и тону в том фейерверке эмоций.

Ненависть, страх, возбуждение. 

Злость. 

Каждое движение откликается во мне, вынуждает желать все сильнее, течь, стонать. По венам словно густой коктейль из гормонов. И он пьянит почище алкоголя. У меня нет сил сопротивляться, я сдаюсь.

Кончаю слишком ярко для той, кто ненавидит мужчину, присваивающего мое тело каждый день.

Я оглушена и раздавлена. Обожжена той яростью, что неизбежно прорывается в каждом жесте, каждом слове. 

Уткнувшись лбом в подушку, пытаюсь выровнять дыхание, пока Заславский лениво двигается во мне, будто внезапно передумал и сменил гнев на милость. 

Эта обманчивая нежность расслабляет, и я теряю бдительность. Поэтому когда его палец касается сжатых мышц чуть выше, даже не дергаюсь. Мысли слишком тяжелые, неподъемные. А чувствительность хоть и обострена, но вместе с тем как будто заторможена. Я выжата не только физически, но и эмоциональна. 

И слишком поздно понимаю, что муж уже не остановится.

- Не надо!

- Он трахал тебя так? - Заславский глух к моим словам. Сейчас он совершенно точно не услышит. И мне страшно, ведь в порыве злости он может навредить куда больше, чем просто унизить.

- Пожалуйста, не надо, - повторяю снова, пытаюсь отползти, но Богдан крепко держит меня рукой. Настойчиво толкается уже двумя пальцами, разматывает мою же влагу, который слишком много. 

- Трахал?!

- Нет! Никто, слышишь? Никто меня не трахал. Прекрати…

- Расслабься, иначе порву. Я выебу тебя, Барби. Чтобы ты, наконец, запомнила, чья ты, - рычит муж. - Раз и навсегда.

Мое разморенное тело поддаётся, пусть и неохотно. Член у Заславского слишком для меня. Но, похоже, его это совершенно не смущает.

- Не надо, ты же… не поместишься, - бормочу снова и снова.

- Ты удивишься, - самодовольно ухмыляется этот мудак. - Но ты ещё и кончишь…

Я замираю, боюсь лишний раз пошевелиться, чтобы не спровоцировать зверя. Боюсь, что он напрочь слетит с катушек. Он и так на пределе.

Чувствую, как Богдан проводит членом по половым губам, крупно вздрагиваю - все нервные окончания обострены, я будто оголенный провод. И он этим пользуется. Растирается мою плоть, толкается пальцами в лоно, размазывает влагу и снова растягивает. Мышцы поддаются неохотно. Но с каждой минутой я теряю позиции. Потому что Заславский умело возвращает возбуждение, действует так, как надо ему.

- У нас нет смазки, - делаю последнюю попытку оттянуть неизбежное.

- Твоей хватит, Барби,  - снисходительно отвечает он. - Течешь, как сучка. 

Обидно звучит. Кажется, моя гордость сегодня окончательно истлеет и превратится в пепел. 

Первое проникновение дается тяжело. Непривычные ощущения не только пугают, но и смущают. Богдан тяжело дышит, выжидает, и в этот момент мне кажется, что трудно не только мне.

И все же он упорно продолжает наказывать меня.

- Дыши, - приказывает муж. - Дыши, Барби. И прекрати меня сдавливать, иначе я сорвусь к ебеням.

Я слушаюсь. По крайней мере, очень стараюсь. И когда Заславский все же входит полностью, теряю связь с реальностью. Сложно подобрать слова. Но то, что происходит - за гранью. 

За гранью норм морали, моего понимания, того, что я способна осознать и принять. Вся наша семейная жизнь за гранью. И сейчас когда Богдан методично двигается во мне, доказывая что прав, что добьется своей цели, мое странное острое и в то же время болезненное возбуждение тоже за гранью.

Так быть не должно. Но есть. Здесь и сейчас.

- Охуенная задница, Барби, - хрипит Богдан. Надсадно дышит и все активнее стимулирует меня пальцами. Он словно задался целью довести меня. И я бессильна в нашем противостоянии.