Дебютная постановка. Том 1 - Маринина Александра Борисовна - Страница 11

За полгода до того, как Коле Губанову предстояло идти в армию, отец тяжело заболел, и врачи со скорбным видом советовали готовиться к худшему. Николай к тому времени, окончив восьмилетку, работал на том же заводе, что и мама, параллельно учась в вечерней школе. В милицию несовершеннолетних не принимали, так что сначала предстояло отслужить срочную, а уж потом выполнять наказ отца. Болезнь Андрея Митрофановича оказалась скоротечной. Незадолго до кончины он потребовал от детей дать честное слово, что все они посвятят свои жизни работе в милиции и защите людей от воров, бандитов и убийц.

– Поклянитесь, – сказал отец голосом слабым, но по-прежнему твердым. – Я подал вам пример, вы должны ему следовать и стать такими же, как дядя Ваня.

– И Тонька тоже? – недоверчиво переспросил двенадцатилетний Миша. – Она же девчонка, а девчонок в милицию не берут.

– Еще как берут, – усмехнулся отец и надсадно закашлялся. – Ты что, не видишь, сколько женщин в милицейской форме ходит по городу?

– Ну это так, на ерундовую работу берут, – презрительно отозвался Миша. – А на настоящую борьбу с бандитами – нет.

– Ерундовых работ не бывает, они все важны, – строго ответил Андрей Митрофанович. – Никакой борьбы с бандитами и убийцами не получится, если не делать другие важные вещи. Вот на фронте тыловое обеспечение – первое дело, без обмундирования, еды и транспорта никакую битву не выиграть. И без той работы, которую в милиции делают женщины, преступность никогда не победить. Ты понял?

Татьяна Степановна мужа боготворила и после его смерти даже мысли не допускала, что его завет не будет выполнен. Сыновья, собственно, и не помышляли о том, чтобы нарушить данное отцу слово, а вот Антонина, чей подростковый возраст совпал с оттепелью, зарубежными веяниями и вообще с воздухом свободы, попыталась сопротивляться. Идти в милицию и отдавать службе двадцать пять лет ей совсем не хотелось. Но мать была непреклонна.

– Папа сказал: все. Все дети должны работать в милиции, и обсуждать тут нечего. Ты умирающему поклялась, а теперь хочешь отступить. Неужели тебе не стыдно?

Наверное, Тонечке и впрямь стало стыдно, потому что разговор тот состоялся только один раз. Больше она эту тему не поднимала. И в восемнадцать лет пришла на работу в детскую комнату милиции на должность инспектора, чтобы заниматься устранением детской безнадзорности и бороться с правонарушениями несовершеннолетних, помогать родителям воспитывать детей и возвращать в лоно семьи и школы тех, кто предпочитает вольную жизнь в обществе сомнительных элементов.

– Отец последние годы жизни служил в милиции, так что у нас получилась целая династия, – довольным голосом говорил Николай Андреевич.

Рассказывал он со вкусом и видимым удовольствием, и Петр сперва даже мысленно отругал себя за то, что задал вопрос. Ему не терпелось узнать о событиях, которые в конце концов привели к убийству следователя, а теперь из-за неуместного любопытства приходилось тратить время на выслушивание длинной семейной истории. Но уже через несколько минут он с удивлением понял, что ему интересны все эти подробности. Даже мелькнула где-то на задворках сознания мысль, что, может, имеет смысл собрать материал и сделать совсем другую книгу, не о погибших сотрудниках правоохранительных органов, а о метаморфозах, происходивших с самими органами правопорядка… Все-таки интересно было бы разобраться, как и почему с ними происходило то, что происходило. То, о чем рассказывал Губанов, звучало, на взгляд Петра, совершенно немыслимо. Как может работать следователем человек, которого не готовили к следственной работе? Как можно раскрывать преступления и ловить преступников, если тебя не учили всем хитростям и премудростям? Как можно охранять закон, не понимая, а зачастую даже и не зная самого закона?

– Это уже много позже в Волгограде открыли Высшую следственную школу, – сказал Николай Андреевич. – А в шестьдесят шестом такие следователи, как тот же Дергунов, были огромной редкостью. Самородок, которому еще и с наставником повезло.

– Вы много с ним общались? – спросил Петр.

– Да вот только раз и побеседовали. Больше не довелось. Все, что знал, я ему тогда рассказал, и больше во мне надобности не возникало. А к самому делу я вернулся только через месяц с лишком.

– И что же случилось через месяц?

– О-о! В конце июля мы все уже на ушах стояли…

Саня Абрамян старался говорить спокойно и непринужденно, но даже по телефону Губанову было слышно, что старый приятель нервничает и сгорает от нетерпения.

– Давно не виделись, Коляныч. Может, дернем по сто грамм после работы?

«Сто грамм после работы» Николая, конечно, не обманули. В последние два-три дня все московское и республиканское начальство только и делало, что вспоминало старых знакомых, с которыми ну просто очень срочно нужно было встретиться и поговорить «за жизнь». Все объяснимо. 23 июля ЦК КПСС и Совет Министров СССР приняли постановление «О мерах по усилению борьбы с преступностью», чем ясно дали понять: власти недовольны работой Министерства охраны общественного порядка и считают, что в деле борьбы с преступностью крайне много недоработок и слабых мест. Прошло всего три дня – и уже 26 июля вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР, в соответствии с которым создавалось союзно-республиканское Министерство охраны общественного порядка. Постановление «О мерах по усилению…», как оказалось, было принято не просто так: оно выполнило роль подкладки под указ. Вы плохо работаете, и нужно вас переформировать и все переделать на новый лад. Всего пять с половиной лет прошло с тех пор, как союзное министерство разогнали, – и вот его создают заново. Помимо очередного витка кадровой неразберихи, новых назначений, переводов и увольнений, тревогу вызывал вопрос: кто будет министром РСФСР, а кто возглавит охрану общественного порядка на уровне всей страны? Нынешний министр, Вадим Степанович Тикунов, пребывал в должности с 25 июля 1961 года, и кадровик Губанов, прекрасно владевший всей информацией о приказах по своей линии, с удивлением подумал, что даты до странности совпадают: ровно 4 года и один день. Тикунов был назначен Хрущевым, ничем себя не запятнал, пользовался уважением среди личного состава. Совершенно логично, казалось бы, сделать его союзным министром, а на РСФСР «поднять» кого-нибудь, кто заслужил. С другой стороны, Вадим Степанович уже на деле доказал, что хорошо справляется на уровне республики, а справится ли со всей огромной страной – еще вопрос. А с третьей стороны, удержится ли Тикунов вообще в ранге министра? Он – ставленник старой хрущевской команды, но теперь уже два года как на смену Хрущеву пришел новый человек, Брежнев, который, разумеется, хочет окружить себя своими людьми и отстранить от власти тех, кто в этой власти весьма удобно расположился при Хрущеве. Если бы Хрущев заболел и умер, все было бы не так остро, но ведь он не умер, его сняли, отстранили от власти, устроив нечто вроде дворцового переворота, и в перевороте этом участвовали две группировки, в одну из которых входил Брежнев, в другую – Шелепин. И после отстранения Хрущева именно Александр Шелепин был наиболее ожидаемым новым руководителем партии и страны, недаром же в верхах за ним закрепилось прозвище Железный Шурик. Ан нет, первым секретарем ЦК КПСС избрали Леонида Брежнева, а бывшие соратники по делу свержения Хрущева автоматически превратились во врагов, самыми влиятельными и заметными из которых были, пожалуй, так называемые комсомольцы Шелепин и Семичастный. Шелепин еще при Сталине, потом при Хрущеве был первым секретарем ЦК ВЛКСМ, затем его назначили председателем КГБ при Совете Министров СССР, а место «главного комсомольца страны» занял Семичастный. Через три года, в конце 1961-го, Шелепин переходит на работу в ЦК, а в КГБ ему на смену приходит все тот же Семичастный. Идут, так сказать, рука об руку, один по стопам другого.

Вадим Степанович Тикунов, возглавлявший МООП РСФСР, прежде занимал должность заместителя Шелепина в бытность того председателем КГБ. Понятно, чью кандидатуру будут отстаивать «комсомольцы». И точно так же понятно, что Брежнева такой расклад вряд ли устроит. Если Шелепин одержит победу и отстоит своего человека у руля министерства, то картина одна, а вот если верх возьмет Брежнев и протолкнет назначение своей кандидатуры – картина получится совсем-совсем иная. Хуже того: непредсказуемая. Ах, кабы знать, кого именно хочет привести Брежнев!