Синдром космопроходца (СИ) - Кузнецова Светлана - Страница 6

Трясти перестало, видимо, автомобиль остановился, добравшись до места. Ставинский протянул руку и отключил видеозапись. Экран показал стандартную заставку.

– Сейчас вы выглядите несравнимо лучше, – пробормотал Рокотов.

– Отстранение адмирала стало для всех, кто его знал, сильнейшим ударом, – проронил генерал.

Рокотов кивнул. Его тоже нехило приложило. Орлик командовал флотом еще до его рождения. Каждый, поступивший в космолетку, чувствовал себя входящим в особую касту, которую всецело опекал непоколебимый, уверенный, жесткий и справедливый адмирал. Выпускники кожей чувствовали его незримое присутствие. Капитаны же не боялись не только устаревших богов и чертей, но и любой аномалии или комендантов и начальников звездных баз, зная – за ними и над ними стоит Орлик. И вот его нет. И неизвестно, кто будет. Если назначат кого-нибудь с Земли, а политиканы-стационы на подобное более чем способны, звездный флот потерпит такое поражение, сильнее которого не случалось за всю историю космоплавания, со времен, когда человечество еще только мечтало о выходе за пределы земной орбиты.

– Кто констатировал у него душевное расстройство?

– Он сам, вы ведь слышали.

Рокотов помассировал виски. Он часто размышлял над тем, достанет ли ему самому решимости признаться в синдроме космолетчика.

– И… как?

– По словам Орлика все началось с ненавязчивого звона в ушах.

– Давление, – Рокотов прикрыл веки. Внутри все оборвалось, а по позвоночнику потек холодный пот. – Он мог принять за синдром банальный перепад давления. Генерал, он ведь находился на планете. Мы по природе своей метеочувствительны!

– Вы кого пытаетесь убедить, капитан?

Рокотов заткнулся и спрятал лицо в ладонях.

– Сначала звон, затем все пошло по стандартной схеме, – произнес Ставинский, – странные сны, голоса, галлюцинации и боязнь зеркал.

– Я слышал, – процедил Рокотов. – Проклятие…

– Нет. К последнему предупреждению действительно стоит прислушаться.

Рокотов отнял руки от лица и прямо взглянул на Ставинского.

– Зеркал надо избегать, капитан, – пояснил тот.

– А бриться – на ощупь?

– Просто прикрывайте их чем-нибудь. А еще заимейте привычку носить в кармане что-либо железное и по возможности острое.

– Вашу мать… вы… тоже!

– Вас коснется рано или поздно, – предрек Ставинский, – и лучше встретить их во всеоружии, а не опускать руки и сдаваться, веря чинушам, замазанным в сговоре с психиатрами и с врагом. Капитан, уж вы-то, наверняка, задумывались о том, что не может выходец с Альфы внезапно уверовать в древние земные мифы, да еще и заиметь галлюцинации на тему древних фей?! Вы ведь понимаете, насколько подобное абсурдно?!

Рокотов понимал, но тема была сплошь табуирована. Когда-то, еще в космолетке, он заинтересовался так называемыми фейри и даже раскопал несколько файлов по ним. Его потом на медкомиссии затаскали, а местный мозгоправ не отпускал три месяца, пока скрепя сердце не выдал справку о профпригодности и не посоветовал не искать в сети неподобающую информацию.

– Медики утверждают, что за первыми симптомами синдрома последуют нестабильные психические состояния, проблемы с памятью и снижение Ай-Кью. Однако поверьте мне, ничего подобного с Орликом не произошло. И не произойдет.

– Мне уже легче, – прошептал Рокотов.

Ставинский прищурился:

– Позволите некорректный вопрос?

– Валяйте.

–Кто он вам? Почему адмирал интересуется вашей судьбой?

Рокотов вздохнул и пожал плечами:

– Думаете, я не навыдумывал себе ответов с отдельную звездную систему? Без понятия.

– Хорошо опустим, – произнес Ставинский и пробарабанил пальцами по столу. Вероятно, в том пряталась чувствительная панель управления, поскольку в ответ на его действия сверху опустился треугольный экран. – Орлик уверен: мы имеем дело с заговором, длящимся уже более сотни лет. Вы ведь помните, первый признак контакта?

– Если из ста человек десять увидели одно и то же, явление подлежит детальному изучению.

– Число пострадавших от синдрома космолетчика давно превысило десяток.

Были времена, когда синдром буквально обескровливал космофлот. В последнее время он словно бы сбавил обороты, но зато нанес несравнимый по силе удар.

– Первый случай синдрома космопроходчика зафиксирован сто семнадцать лет назад, – произнес Ставинский. – Пострадавший: Рейли Мао, пилот компании «Космиро», осуществлявшей пассажирские перевозки по солнечной системе. Мао общался со своим воображаемым компаньоном и пытался пройти через зеркало. Своего собеседника он описывал элегантным гуманоидом в зеленом камзоле покроя приблизительно шестнадцатого века докосмической эры с серебряными пуговицами и пряжками, зеленоглазым и рыжеволосым. На Земле в тот момент проходил фестиваль древностей, а лечащий врач Мао ко всему прочему был выходцем из Англии. Он-то и показал пациенту рисунки, в которых тот охотно признал так называемого фейри.

– А потом пошло-поехало, – проронил Рокотов. – Этот Мао… откуда он был?

– Ананасик.

– Откуда-откуда?! – Название настолько не вписывалось в обстановку, что Рокотов рассмеялся.

– Стыд и позор, капитан. Планета Ананасик – один из лучших курортов по эту сторону пояса Ориона, – покачал головой Ставинский.

– А я лет десять без отпуска, – ответил Рокотов, – мне можно и не знать.

– Однако ход мыслей у вас верный, – похвалил генерал. – Мао не только не посещал Землю, но и слыхом не слыхивал о древних верованиях старой Англии, пока его не просветил лечащий врач.

– Тогда откуда именно этот образ?

Ставинский развел руками.

– Пол Андерс – психиатр, исследовавший данное расстройство, тоже задавался этим вопросом. Увы, болезнь скосила и его.

– Он являлся космопроходцем?

– Стационом.

– Странно…

– В том-то и дело, – подтвердил Ставинский. – Его посчитали исключением из правила, тем паче, уже через пять лет пациенты повалили реактивной струей. С тех пор синдром косит космопроходцев всех рангов. Последние лет пятьдесят фиксируют снижение количества пострадавших, но я полагаю, вы просто научились лучше скрываться, да и медицинский контроль для пилотов теперь необязателен, не то что полвека назад.

Рокотов мельком вспомнил о том, что именно Орлик принял точку зрения правозащитников (которых обычно на дух не переносил) и отменил обязательные медкомиссии и процедуры, считавшиеся земной общественностью унизительными.

«Мог ли адмирал уже тогда бороться с болезнью?» – подумал он, но задавать подобный вопрос поостерегся. К тому же вряд ли Ставинский знал ответ.

– И у всех лепреконы. Проклятие какое-то, – произнес он вместо этого.

– Вот и адмирал так считает.

– Проклятием? – усмехнулся Рокотов.

– Да ну вас, капитан, – искренне обиделся Ставинский. – Я ведь уже сказал: заговор. Вы уже вжились в роль и пытаетесь ловить меня на слове?

– Извините.

– Орлик считает происходящее подозрительным. Только ведь если он заикнется о контакте, то одним отстранением не отделается.

– Погодите… это уже слишком и, в конце концов…

– Невозможно? Лишь потому, что человечество так и не встретило братьев по уму, расстроилось и объявило себя единственными разумными во вселенной?! Господи, Рокотов, да на одной лишь Земле кроме людей к разумным видам причислены дельфины, вороны, крысы и муравьи! И плевать на феечек. Кто сказал, будто прототипом мифов не могла стать некая древняя раса, некогда посещавшая Землю? Однако очевидные вроде бы вещи ныне объявлены проявлением психического расстройства. Орлику интересно – почему?

– Вы сказали, адмирал сам отстранил себя от занимаемой должности, – напомнил Рокотов.

– По подозрению – да. Если мы имеем дело с контактом, то все еще опаснее, чем в случае болезни. Синдром более века косит космопроходцев, пусть по меркам человеческой жизни срок воспринимается уже не столь огромным, хорошего в нем мало. Только представьте, Рокотов: чужие оказывают влияние на правительство и ученых. Это практически захват! Как бы не они приложили руку к табуированию самой темы.