Синдром космопроходца (СИ) - Кузнецова Светлана - Страница 20

– Грубо говоря, белая дыра – полная противоположность черной, – говорил профессор. – Первая – то место, куда можно попасть, но откуда нельзя выйти; из второй, соответственно, можно выйти, но никогда нельзя вернуться в нее. Черные дыры стационарны, их можно наблюдать на одном и том же месте в течение долгого периода времени. Белые же представляют собой мгновенный выброс материи и света. Именно по этой причине ученые долго не могли зафиксировать их наличие. Несколько веков те существовали лишь на бумаге в виде формул и вычислений.

– Теория большого взрыва, – сказала красотка с первого ряда. Рокотов давно положил на нее глаз, но пока не находил повода для знакомства. На правом лацкане форменного пиджака огненно-рыжая прелестница наколола значок лиги «Ас» – нового молодежного движения, выступающего за асексуальное поведение и запрет гомо– и гетеро– половых отношений до пятидесяти лет. Они отвергали гормональное влечение, а Рокотов в свою очередь не желал открывать перед кем-либо душу. В космолетку он поступил с конкретной целью, обозначаемой двумя словами: дальняя разведка. А подспудным, но неимоверно сильным желанием являлся быстрый выход из-под опеки биологических родителей, повернутых на идее воплощения в детях всего, самими не достигнутого. До совершеннолетия Рокотов терпел, после – приложил все усилия для того, чтобы перестать существовать в навязываемом ему мирке, проживая жизнь по чужому сценарию.

– Многие ученые выдвигают гипотезу, по которой вся окружающая нас Вселенная образовалась в результате мгновенного выброса белой дыры, – согласился профессор.

– Значит ли это, будто мы – всего лишь пришельцы из иного мира? – спросил еще кто-то – бледный хилый очкарик, явно пренебрегающий обязательной физической подготовкой. Рокотов и сам не горел желанием спускаться на планеты и общаться со стационами, но предпочитал выглядеть хорошо, соответствуя классическим человеческим канонам спортивного телосложения, а не бледной немощной соплей в скафандре.

– Это слишком смелое предположение, молодой человек. Теоретически иные вселенные существуют. Точно так же можно утверждать и реальность параллельных измерений. Однако сложно представить, что люди одного измерения или вселенной колонизировали иные вселенные или измерения, подобно тому как человечество – планеты и звездные системы. Дерзкое… очень дерзкое предположение, – добавил профессор, – однако не лишенное смысла в связи с тем, что еще сравнительно недавно мы и не помышляли о выходе за пределы своего маленького мирка. Многие люди и сейчас обособляются, не желая принимать и исследовать ничего нового, – он выдержал долгую паузу и все же сказал: – в отличие от вас, мои драгоценные мурселяго.

По аудитории прокатился нестройный хор хохотков.

– На сегодня – все. Можете быть свободны, – профессор развел руками, словно пытаясь обнять всех своих замечательных студентов. – Курсант Рокотов, задержитесь.

«Ой… как же некстати!» – Рокотов вздохнул, поднялся, встал на скамью, а затем и на стол, присел и, как следует оттолкнувшись от поверхности, прыгнул, задавая своему телу необходимый толчок. Главное, чтобы хватило силы инерции преодолеть точку нулевой гравитации, иначе вместо эффектного маневра выйдет пшик, в результате которого его придется спасать из затруднительного положения (болтания известной субстанции в невесомости). Конечно, можно просто пройти к кафедре – там потолок и пол сходятся до расстояния двух метров, поменять положение в пространстве оттуда проще (вообще-то, трапециевидная форма аудитории для того и разрабатывалась) – но с каких пор отважные косморазведчики пасуют перед трудностями?

– Ох, Рокотов-Рокотов, – покачал головой профессор.

Маневр удался на славу. В нулевой точке гравитации Рокотов раскинул руки, совершил полу-сальто, гася излишнее ускорение, и плавно опустился на пол между рядами скамей и столов.

Перед смертью не надышишься – утверждала древняя земная мудрость. Однако он все равно откладывал момент своей казни. В деканате уже месяц требовали сдать зачет по основам медицины. Предмет был так себе по сложности. Сам Рокотов уже знал его на уровне первокурсника медучилища и мог с закрытыми глазами нарисовать человека со всеми его артериями, венами и органами. Но совершенно не представлял, как сдать предмет, если экзаменатором является старый друг матери, которому та всю плешь проела на предмет не пускать сыночку в дальний космос.

– Я решил побыть послом доброй воли, курсант Рокотов, потому как вам еще предполетную медкомиссию проходить, а для этого нужны железные нервы. Ваш запрос…

«Отклонен» готов был услышать Рокотов, но профессор сказал иное:

– Удовлетворен. Вы можете сдать предмет другому экзаменатору.

– То есть… спасибо! – воскликнул он.

– Не мне «спасибо», а адмиралу Орлику, – фыркнул профессор и улыбнулся совершенно не своей улыбкой, а какой-то странной, перекошенной и надменной.

– А ведь это со мной уже было… – проговорил Рокотов.

Профессор засмеялся не своим смехом, а потом волосы у него на голове порыжели, а глаза позеленели до цвета едва вылезшей из земли травы. Рассмотреть его лицо Рокотов не успел: профессор достал из кармана зеркало и направил на него. Отражение отсутствовало, лишь серый туман медленно образовывал воронку. Она начала двигаться, засасывать внутрь. Рокотов противился ей, как мог, пятился, несмотря на скользящие по полу подошвы. Иногда ему даже удавалось увеличить расстояние. Кажется, бывший профессор удивлялся и злился, шипел и что-то выкрикивал, однако не удавалось разобрать ни слова.

– Ты не из нас, – все же пробился к нему голос профессора. Он говорил с незнакомым акцентом, странно растягивая шипящие. – Но будешь нашим…

Рокотов дернулся и… открыл глаза. Перед ним качался бревенчатый потолок.

— Как вы себя чувствуете? – Витэр отложил книгу и внимательно посмотрел на него.

Обычный усталый человек. Очень высокий и худой для стациона. Со скуластого загорелого лица с правильными чертами смотрели серо-зеленые глаза. Волосы — темно-каштановые, а вовсе не иссиня-черные, как казалось ночью, — слегка вились. Витэр завязывал их в конский хвост, а не носил свободно. Самый обычный комбинезон на нем сидел слегка мешковато.

— Неплохо. Хотя, признаться, мне порядком надоело отключаться. Чего интересненького произошло в мое отсутствие на этот раз? – Рокотов и так прекрасно все помнил, но ему хотелось знать официальную версию.

– Вам стало плохо в лесу.

«Так банально и просто», – подумал Рокотов, стараясь не усмехнуться. Судя по всему, собеседник полагал, будто он ничего не запомнил или с удовольствием поверит в сказочку про обморок и бред. Первым желанием было разозлиться, но, пожалуй, неразумным. Вряд ли разобраться с Витэром будет проще, если на него наорать или обвинить во лжи.

– В лесу?

— Как только вы с Джил сошли с тропинки, — уточнил он. — Очень глупый поступок, надо бы сказать. К слову, я не представился.

Рокотов удивленно поднял брови и лишь затем сообразил, что действительно: если он упал в обморок до появления этого типа, то и имени знать не может.

— Виллэр. У меня неподалеку ферма, однако я сотрудничаю с местными и оказываю услуги врача.

Рокотов кивнул, стараясь не выказать досады. Этого человека должно было звать Витэр, а никаким не Виллэром.

– Все законно, у меня имеется сертификат об образовании, — Витэр-Виллэр по-своему воспринял выражение его лица.

— И в нем тоже стоит всего одно имя? — поинтересовался Рокотов. Космос воистину огромен, и в свое время он сталкивался с двойными, тройными, четвертными именами и фамилиями, отчествами по матери или отцу, двоичными и буквенными кодами, даже сериями, но никогда не с одним единственным то ли именем, то ли фамилией, то ли кличкой.

-- Именно так, – он растянул губы в вежливой улыбке. – Такова особенность моего рода.

Древнее слово насторожило, но Рокотов предпочел не подать вида.