Синдром космопроходца (СИ) - Кузнецова Светлана - Страница 11

– Ах, ты так?! – разозлилась старуха, бывшая красивой девочкой.

– Угу, – прошептал Рокотов и закашлялся.

В сучью аномалию внешность! Рокотова с души воротило от слов про «рамочки», «границы», «невозможность познания». Проклятая стационская философия! Нет! Нео-религия! И ладно бы верили себе спокойно, никого не трогая, но нет же, лезут с нею в правительство, пытаются ограничивать их, космопроходцев, сокращают денежные потоки, направленные на космическую разведку. Делают все, чтобы затормозить продвижение человечества дальше. Трусы и мерзавцы, прикрывающиеся мнимой заботой о таких, как Рокотов! Дай им волю, всех распихали бы по стационарам!

– Зорц уже почти закончил, шажок остался до завершения, – продолжала старуха скрипуче и шепеляво, – но тут Зерц в конец обозлился. «Не бывать тому!», – вскричал он и, границу перепрыгнув, принялся затаптывать черту.

– Умница! – похвалил Рокотов.

– Осерчал тут Зорц и убил Зерца, однако ничего с границей поделать уже не мог. Так и осталась она прерванной в том месте, куда опустилась стопа брата-близнеца, – окончила она печально.

«Герой», – похвалил Рокотов неведомого ему фольклорного персонажа, за которого неожиданно для себя начал сильно переживать. Вот, казалось бы, совершил поступок, погиб, сказке конец, а почему-то чувство такое, будто его история на этом вовсе не завершилась, а началась.

– Ты действительно так полагаешь?

«Он дал шанс всем нам заглянуть за границу познания», – ответил Рокотов мысленно.

– А как же чудовища, живущие за ней?..

«Их нет», – ответил-подумал Рокотов.

– Уверен? – он мог бы поклясться, что старуха прищурилась. Он увидел, как от глаз (снова больших, поразительно юных для такого старого лица) брызнули, устремившись к вискам, лучики морщинок.

«Абсолютно, – уверенно заявил Рокотов. – Сколько бы я ни летал, не встретил пока ни одного чудовища. Хищников всяких обличий видеть приходилось. Некоторые из них охотились стаями, другие – в одиночестве. Были и хитрые, и умные, и обладающие логичным мышлением, приближенным к человеческому, но не коварством. Худшей твари, чем человек я не знаю. Только люди могут унизить походя, просто так, поскольку достаточно сильны, могут и хотят, даже не самоутверждения ради, лишь потому что злы или, наоборот, желают блага для всех, но извращенно: по-своему.

– Я знала одного такого очень давно, – сказала старуха… нет, уже просто женщина неопределенного возраста. – Он полагал, будто несет свет и добро всем вокруг, и что эти все его искренне любят. Заблуждался, конечно же. При этом он был убежден, будто те, кто не желает жить по его заповедям – пособники зла истинного. Их следует бить, пытать, насиловать. И тогда они либо проникнуться к нему любовью, либо окончательно погрязнут во злобе и тогда, чтобы спасти, их следует уничтожить, придав огню.

– Мразь.

Она кивнула, впервые отреагировав на его речь, а не мысли.

– Мразь, ты прав. Порядком долгое время прозванная святой, – сказала она, улыбнувшись. – Ты нравишься мне, человек.

– Удивительно, но ты мне тоже.

– Жаль, скоро тебе предстоит понять, сколь сильно ты ошибаешься.

Он очнулся, и первым увиденным им оказался деревянный потолок. Из толстых округлых бревен тот возвышался даже ниже, чем в стандартных каютах на пассажирских перевозчиках (а там на личном пространстве экономили всегда). Наверное, если встанет, то сможет дотянуться с легкостью, просто подняв руку. В изголовье горел ночник. За окном разливались серые сумерки, судя по всему, дело шло к вечеру или, наоборот, к середине утра. В комнате явно кто-то хозяйничал.

«Скорее друг, нежели враг», — решил Рокотов.

Привидевшийся ему бред он помнил смутно. Если учитывать, что мозг генерирует сновидения из впечатлений, полученных из реальности, ничего странного в случившемся разговоре быть не могло. Его выдернули из привычного мира, засунули в проклятый стационар, предварительно накачав побасенками о новой угрозе, якобы грозящей человечеству. Ребенок еще этот…

– Привет!

Девочка сидела в изголовье постели: маленькая, пухленькая, рыжеволосая, с обгорелым носом (и где только нашла прямые солнечные лучи на планете вечных лесов и туманов?). Теперь ясно, откуда взялся ребенок: Рокотова действительно наградили такой сиделкой. Наверняка, заходили и взрослые, когда меняли капельницу или вкалывали препараты, а у него все образы наложились на один.

— Ну здравствуй. Ты здесь зачем?

— Вас стерегу. Джил просила ее позвать, когда проснетесь… Ой! — воскликнула девочка и, соскочив с высоковатой для нее табуретки кинулась из комнаты.

Рокотов фыркнул.

Джил, она же Джиллини – член совета старейшин, насколько он успел выяснить.

«Ну что ж, познакомимся», – подумал Рокотов и заранее приготовился к не самой приятной беседе. Его прилет на Новый Йоркшир местным должен быть как лазером по особенно чувствительным местам. Да еще не простой прилет: со всеми полномочиями.

Джиллини, наверняка, полагает, будто он прибыл с проверкой ее поселения. Время от времени метрополия устраивала такие для всех колоний: надзирала должным ли образом исполняются законы, соблюдаются ли права жителей, в безопасности ли дети. По последнему пункту у Рокотова уже возникло немало вопросов, учитывая то, что он видел и слышал. Предположительно, младенец в лесу являлся галлюцинацией, но у них дети в лес ушли и пропали (в любой нормальной колонии Джиллини уже давно отдали под суд за одно лишь допущение подобного). К тому же использовать бесплатный детский труд недопустимо (а он уверен, девчонка не вызывалась сторожить его «пробуждение» и вряд ли ей заплатят по трудовому кодексу вдвое больше, чем взрослому).

Вероятно, он снова заснул, а когда открыл глаза, в комнате находился еще кто-то. Рокотов пока не видел, кто именно, однако ощущал терпкий, непривычный и потому неприятный аромат.

– И что же произошло? – поинтересовался он.

— Вам стало плохо, — голос низкий, женский, не лишенный приятных переливов.

— Я догадался, госпожа Джиллини.

— Джийини, – поправила та, не спеша появляться в поле его зрения. — Сдвоенная «л» у нас произносится как «й» или «ж», если вам будет так угодно.

— А у нас — нет, -- заметил Рокотов. – Итак, я жду ответа на вопрос: что именно случилось по дороге?

– О… – протянула она насмешливо. – Уверена, какой-нибудь ушлый охотник или даже наш Стивен непременно скажет, будто вас пытались увести.

– Да неужели? Куда?..

– Версий всегда больше, чем одна. Наверняка, до вас доходили всяческие слухи.

– А вы, что скажете?

Она присела на край постели и оказалась миловидной женщиной неопределяемого возраста. Довольно высокой для стационки и низкорослой для звездопроходчицы. С на удивление загорелого лица (вряд ли поблизости имелось хотя бы поле, не говоря уже про пляж) смотрели большие каре-зеленые глаза. Из высокого хвоста выбивался пепельный локон, хотя вся остальная шевелюра оставалась каштановой. Аккуратный, слегка вздернутый нос и припухлые губы выдавали веселый нрав (по крайней мере, Рокотов где-то слышал, будто у всех весельчаков курносые носы, а тонкогубость, как у него самого, – верный признак надменности). А вот подбородок являлся пусть и не выдающимся, но твердым. Эта женщина любила вызовы, трудности и преодоление. Наверное, потому Рокотов ничуть не удивился, услышав:

– Меня зовут Мэг Джийини Ранел Кин, я член совета старейшин, глава этого поселения, цивилизованный человек, что бы вы в своих звездных далях ни мнили по данному поводу, а потому скажу следующее: выдумывать сказки любят и умеют все, объяснять собственные промахи проявлением неких сил гораздо приятнее, чем нести за них ответственность.

– Согласен.

– А у вас произошел банальный приступ. У большинства мурселяго такие случаются, стоит им покинуть идеальные условия обитания, искусственно поддерживаемые на станциях и кораблях. Ваш обморок – явление абсолютно нормальное, командор: давление скачет, ветер дует, температурный режим прыгает, влажность изменяется. Ваш организм переживает сильнейшее потрясение, все рецепторы взбесились, так чего же вы хотите от несчастного мозга?