Смертельная верность - Ефремова Татьяна Ивановна - Страница 3

— Юрка во «вторые» пошел. Это нам очень на руку. Пусть лучше в засаде сидит, чем собак приличных калечит.

Ненавистный Юра, ставший из-за дрессировочного костюма еще коренастее, в самом деле ушел «в засаду» — спрятался за щит и даже присел там на корточки, оперевшись затылком на крашенные доски.

— А почему один дяденька в каске, а второй нет? — напомнил о себе притихший было сын.

— Это не каска, это шлем защитный.

— А почему второй без шлема?

— Выделывается, — коротко объяснила Светлана.

Это было, пожалуй, самое точное определение всех последующих действий Юры. Все, что он делал — сидел ли в засаде, расслаблено откинувшись на щит, выбегал лениво или имитировал нападение на участника-хозяина — все это он делал напоказ, демонстрируя публике себя, любимого, и свое пренебрежительное отношение к возможным трудностям. Складывалось впечатление, что пришел он сюда, на соревнования по «Русскому рингу» после долгих уговоров и слезных просьб, безо всякого интереса для себя, опытного и мудрого кинолога.

Света эти мои впечатления полностью разделяла. Она потихоньку начинала нервничать — им с Гектором предстояло скоро отрабатывать «двойку» с участием вальяжного Юры.

На старт вызвали худенького паренька с огромным ротвейлером. Следующими должны пойти наши.

Судья в мегафон поинтересовался, готовы ли фигуранты и участники, и скомандовал:

— Начали!

Крупный ротвейлер неожиданно быстро для такой-то туши догнал убегающего человека, и, проигнорировав выстрелы, вцепился в рукав.

Собака трепала фигуранта уже достаточно долго, но Юра не торопился «нападать» на тщедушного хозяина. Так и сидел, привалившись спиной к щиту, свесив голову на грудь.

— Совсем обнаглел, — прошипела Света. — Собака первого отработала, сколько можно тянуть-то? Это он нарочно, паразит!

Судья тоже заинтересовался необычным поведением фигуранта.

— Второй пошел! — рявкнул он. — Уснул что ли? Юра!

Тот никак не отреагировал, даже не пошевелился.

— Прекратить!

Первый фигурант замер на месте, паренек отозвал ротвейлера.

Света всплеснула руками.

— Нет, ну вы поглядите, что этот гад делает! Собака перегорела, сейчас даже если повторный пуск разрешат, так хорошо он уже не выступит. А ведь реальный претендент на призовое место. Ну Юрик, ну скотина!

Среди болельщиков согласных с такой версией событий было большинство. Раздавались возмущенные крики и ропот.

К Юре, не реагирующему на недовольные зрительские вопли и крики судьи, направились два боковых арбитра. Подойдя вплотную к строптивому фигуранту, один из них — высокий жилистый дядька — схватил его за плечо и довольно резко встряхнул.

Юра мотнулся за дядькиной рукой и вдруг медленно, словно опять делая одолжение собравшимся, повалился на бок.

Второй судья, шустрая невысокая тетечка, наклонилась к нему и вдруг отпрянула, зажав рукой рот. Дядька растерянно озирался по сторонам.

Почуяв неладное, вокруг них стали собираться зрители.

Мы со Светой одновременно крикнули: «Сидеть!» — она Гектору, а я сыну — и тоже бросились в густеющую на глазах толпу.

Юра лежал на боку, скрючившись, и издалека походил на сваленную как попало кучу телогреек. Он терялся в недрах стоящего колом дрескостюма, видна была только голова, на которой не было защитного шлема.

Он прижимался левой щекой к свалявшейся траве и смотрел неподвижным взглядом на ворох желтых листьев прямо перед своим носом. На правом виске темнела начинающей подсыхать кровью маленькая аккуратная дырочка.

— Вот ни фига себе! Это как он так? — Света растерянно посмотрела вокруг.

Все молча переглядывались и дышали друг другу в затылок, пытаясь протиснуться и рассмотреть.

С противоположного конца поляны, из-под деревьев, понесся, набирая силу, протяжный собачий вой.

— Это Райс, — сказал кто-то.

Вой подхватили одна за другой все собаки, привязанные по периметру площадки. Он плыл над осенним лесом, забивая уши, перечеркивая недавние азарт участников и восторг зрителей, стирая солнечные блики на ярких листьях, гася окончательно Юрин остановившийся взгляд.

— Жуть какая, — прошептала Ларка, впиваясь в мою руку холодными пальцами. — У меня прямо мурашки по коже.

Идея квасить капусту пришла мне в голову неожиданно. Раньше и без этого прекрасно обходилась, в крайнем случае, покупала эту несчастную капусту у бабушек на рынке. А тут вдруг захотелось. Да нет, не захотелось, а просто жить оказалось невозможно без капустных запасов. Чтобы все, как у людей — чтобы борщи из своей собственной капустки, а не непонятно откуда взявшейся.

Я боролась со странными желаниями целую неделю, но к субботе сдалась. Купила шесть здоровенных кочанов, притащила, оттягивая руки, домой, и остановиться уже не смогла. Тут ведь главное начать, а дальше хозяйственные хлопоты множатся сами собой, затягивая тебя все глубже. Остаток субботы я потратила на поиски достаточного количества банок, шинковки для капусты и тазика внушительных размеров.

Главный трудовой подвиг — собственно квашение — был назначен на воскресенье.

Проснулась я, полная энтузиазма, рано. Не терпелось приступить к незнакомому для меня процессу. Даже завтракать не стала, только кофе выпила наскоро. Вот ребенок часика через два-три проснется, тогда вместе и позавтракаем.

— Ну, приступим, — сказала я решительно, надевая фартук.

Еще раз проверила, все ли необходимое под рукой, и водрузила на стол первый кочан.

Звонок в дверь прозвучал как выстрел, подбивающий утку на взлете. Я чуть капусту не выронила. Нехорошие предчувствия зашевелились в душе. Приятных новостей в восемь утра в воскресенье ждать бессмысленно. Кто в это время может так настойчиво звонить в дверь? Телеграмма? Милиция? МЧС с известием о срочной эвакуации в связи с обнаруженной в подвале бомбой? Маловероятно, к сожалению. А вот наиболее вероятный вариант хуже всего. Милиции можно не открывать, крикнув через дверь, что их не вызывали, от эвакуации гордо отказаться… А вот что делать с той напастью, которая, скорее всего, поджидает меня за дверью?

Я обреченно посмотрела в глазок. Так и есть — на площадке стояла сияющая Ларка.

Этой через дверь не крикнешь. Пропала моя капустная вакханалия.

Я рывком открыла дверь и уставилась на Ларку мрачным взглядом. Может, испугается и передумает заходить?

— Наташка, какая ты в фартуке смешная! — Она и не думала пугаться. Напрасно я злое лицо корчила.

Ларка впорхнула в прихожую и сунула мне в руки букет осенних листьев.

Я стояла матрешка матрешкой — в фартуке, с листьями и глупым выражением лица.

Букет, надо признать, выглядел просто роскошно. Золото и багрянец, пара зеленых, чуть тронутых желтизной, бликов — умела Ларка создавать красоту из ничего. Это же она где-то в сквере бродила с утра пораньше — рядом с моим домом рябины не растут, а тут, пожалуйста, и рябиновая веточка — собирала эти листья, друг к другу прикладывала, оценивала. Чтобы все красиво и гармонично, чтобы мне настроение с утра поднять. Чтобы осень не ощущалась только нудным холодным дождем, ветром в лицо и промокшими ногами. Чтобы вот эту роскошь багряно-золотую на стол поставить и понять вдруг, что жизнь прекрасна не смотря ни на что. Ларка умеет сделать из ничего праздник. А я…

Стало стыдно за злое лицо, с которым я встретила свою непутевую подругу. А еще больше — за раздражение и недовольство, которых Лариска видеть не могла.

— Чего тебе в такую рань не спится?

— Да какая рань? Ты что! — Ларка была бодрой и полной энтузиазма.

Даже слишком бодрой, по-моему. Не к добру это.

Вид капустных кочанов привел ее в полный восторг. Конечно, сразу же оказалось, что Лариска капусту квасит просто мастерски, и может в два счета, прямо здесь, научить меня этому нехитрому делу.

— Когда это ты квасила? — не поверила я. — Что-то не помню я у тебя капусты.

— Ну, не у меня, — легко согласилась эта врушка. — Но я видела, как бабушка квасит. Сто раз видела. Там ничего сложного и нет. Вот смотри…