Порочное полнолуние (СИ) - Рууд Рин - Страница 1

Два волка стоят и не мигая смотрят на меня. Звериные глаза горят в сумерках желтыми огоньками. Я, как и они, удивлена. Не должно быть здесь диких зверей. По крайней мере, я так думала, когда сорвалась из города в одиночный поход. После удивления в душу заползает пиявками страх, когда я понимаю, с кем повстречалась на вечерней прогулке. Уши торчат, влажные носы принюхиваются к воздуху.

— Разойдемся с миром? — отступаю к кустам жимолости.

Молчат и смотрят. Всего пятьдесят километров от пригорода, а в роще рыщут волки. Да еще такие огромные и лобастые. А, может, это собаки? Просто очень похожи на диких собратьев? Ну, мало ли. Вдруг сейчас выйдет их хозяин и посмеется надо мной.

Я читала, что есть породы собак, которые скрещены с волками, и их очень тяжело отличить от диких собратьев обычному человеку. Нет, будь у меня собака, я бы себе завела крохотную декоративную милашку и не пугала остальных здоровенными псами с желтыми глазами.

Один из волков чихает, и я вскрикиваю, заваливаясь назад. Падаю на пятую точку и прикрываю рот ладошками. Кинутся! Обглодают лицо! Подскакиваю на ноги и бегу прочь, продираясь сквозь колючие заросли. Недовольно фыркают и подгоняют глухими подвываниями. Ночная прохлада наполнена запахами прелой листвы, мха и еловых иголок.

Это точно не собаки, потому что лая не слышу, а от воя очень страшно. Я такого ужаса прежде не испытывала, и шутки родителей о том, что я в своих глупых походах обязательно повстречаю злых волков уже несмешные. Ох, стоило прислушаться к маме и папе!

Выныриваю на опушку, на которой я разбила скромный лагерь и прячусь в палатке. Я ведь ушла недалеко от трассы! Дрожащими руками застегиваю молнию и ищу смартфон, чтобы хоть кого-нибудь вызвонить на помощь, но не нахожу. Вероятно, он лежит в рюкзаке или у потухшего костерка. Насладилась, называется, уединением. Отдохнула от суеты города!

Главное — сохранять спокойствие, ведь волки, как и собаки, чувствую страх, и первый совет при встрече с бездомными псами — не паниковать. Вот мне интересно, эти умники сами хоть раз встречались с глазу на глаз с агрессивным животным или они сильны только в теории, но не на практике?

Слышу шорох. Ходят вокруг палатки и ворчат, словно между собой переговариваются. При желании они порвут тонкую ткань моего укрытия зубами, а защититься я могу лишь томиком стихов Байрона и фонариком. И злаковым батончиком, но вряд ли он заинтересует хищников.

Хороший урок на будущее — в лес не стоит идти без ружья или другого огнестрельного оружия, хотя с моим невероятным везением я бы промахнулась или случились бы подряд несколько осечек, за которые бы меня успели загрызть. Надо было сидеть дома, и никого бы я не встретила в кустах.

Меня от клыков спасет иная стратегия. Забираюсь в спальный мешок, застегиваю его и лежу без движения. Биение сердца оглушает. Паника мне сейчас точно не поможет, поэтому притворюсь, что в палатке никого нет. Пусть полакомятся остатками моего ужина из тушенки и булгура. Мне не жалко, лишь бы меня не сожрали.

Когда шорохи и ворчание затихают, я решаю выглянуть. Выбираюсь из спального мешка и осторожно тяну молнию палаточной полы. Несколько секунд сижу, медленно вдыхая и выдыхая, и высовываю голову наружу.

Два слюнявых языка проходят по щекам. Сглатываю. Сначала смотрю в одну волчью морду, потом в другую. Запоздалый ужас кусает за пятки и я с воплями прячусь в палатку. В тихой истерике залезаю в спальный мешок, выронив фонарик.

Звери, помахивая хвостами, забираются в палатку и садятся по обе стороны от меня. Один из волков фыркает мне в лицо, и я зажмуриваюсь. Какие наглые, но выгонять их, конечно, я не стану. Лучше сделаю вид, что я мертвая. Вздыхают, обнюхивая лицо, а затем суют носы в капюшон спального мешка и причмокивают, лизнув уши.

Оцепенев от страха, сипло выдыхаю. Ложатся, укладывая морды мне на грудь, и облизываются. Какие-то очень странные волки. Чего им от меня надо? Либо кусайте, либо уходите. Это моя палатка. Судорожно обдумываю, что предпринять, и за размышлениями проваливаюсь в липкую дремоту.

— Пахнет приятно.

— Живым человеком.

— Не все люди так пахнут, Крис.

— Это был сарказм, если что.

— Одновременно хочется отыметь и сожрать. И это не сарказм.

— Остановимся на отыметь, Чад.

— Говорят, человечина сладкая.

— Чад.

— Ладно, я шучу, — смеется мужской голос, а затем тихо заявляет. — Но пальчиками бы похрустел.

— Иди и сожри мышь, они тоже хрустят.

Шуршание молнии. Кошмар утягивает на дно, и меня жадно и голодно целуют. Глубоко и с языком. Теплая сухая ладонь ныряет под свитер, а другая пара рук стягивает штаны. Тону в густом желании к безликой тьме, что уверенным и резким рывком проникает в алчные глубины тела.

Бездна оплетает сновидения судорогами черного удовольствия, и меня с рыком вновь заполняют яростные и несдержанные толчки. Сознание, одурманенное вязким и клокочущим вожделением, рвется тонкой струной, и грезы вскипают криками сладострастия.

С мычанием и в панике, запутавшись ногами в раскрытом спальном мешке, переворачиваюсь на живот. С воплем распахиваю глаза и задыхаюсь в холодном страхе. Кошмар разжимает клыкастую пасть, и я всхлипываю, упуская обрывки сновидений.

В палатке светло. Сквозь маленькую дырочку на пологе пробивается тонкий солнечный лучик и пятнышком растекается на страницах раскрытого томика со стихами. Моргаю, тру глаза и сажусь, расстегнув спальный мешок. Задаюсь вопросом: два волка мне приснились?

С зевком выползаю в раннее утро и боязливо озираюсь. Никаких диких зверей. Только наглая ворона у опрокинутой кастрюльки клюет остатки булгура с тушенкой. Небольшая и короткая зарядка, и с жадностью пью остывший травяной чай из пластикового термоса с желтой крышкой.

Под лучами солнца утренняя дымка над кустами тает и я, сидя на складном стульчике, наблюдаю за пташками в зарослях молодой рябины. Вот за этим я и явилась сюда. За тихим умиротворением, которого так не хватает в обычной жизни, и как жаль, что мне пора возвращаться.

В памяти всплывает лоскут сновидения с настырными рукам, но через мгновение расползается нитями в омуте подсознания. Отвлекаюсь на клочок серой шерсти на ветке можжевельника. Ветер подхватывает его и кружит над кустами. Встаю, делаю несколько шагов и ловлю пушок, который тут же исчезает, словно его и не было. Видимо, я еще не проснулась.

Пару часов по обочине трассы с тяжелым рюкзаком за спиной, и я делаю небольшую остановку на минут десять. Редкие машины проезжают мимо. Иногда притормаживают и я качаю головой на вопросительные взгляды водителей. Благодарю, ребят, но я не автостопщица.

Я бы, может, прокатилась с девушкой или женщиной, но мужчинам-водителям не доверяю. Не то, чтобы на меня кто-то однажды напал, однако я всячески стараюсь избегать компаний с незнакомцами, ведь неизвестно какие мотивы их заставляют подбирать голосующих или одиноких путников на дорогах.

Я держу путь к автобусной остановке, до которой осталось километра три: здесь недалеко озеро, которое облюбовали местные туристы. Я могла вместе с остальными отдыхающими пойти по протоптанной дорожке к каменистому берегу в осиновой чаще и разбить палатку в кемпинге, но я хотела побыть в одиночестве.

Я люблю людей, но иногда мне требуется молчаливое уединение и медитация под шелест ветра и запахи травы и листвы. Так я привожу мысли в порядок и готова вновь взаимодействовать с обществом.

Я стараюсь почаще выбираться из душного города и каждый раз выбираю разные места для отдыха. Никогда особо не планирую маршруты и следую за порывом души, как и в этот раз: села на автобус, вышла и устремилась вперед, а потом взяла и свернула в лес, будто кто-то толкнул в спину.