Право на любовь (СИ) - Бурунова Елена - Страница 9

И вот танцую, танцую. Кручу попой мамбо, а Лику, похоже, засосал унитаз. Нигде нет! Даже у барной стойки ни разу не мелькнула. И только делаю шаг в сторону туалета, как мою талию обнимают чьи-то наглые лапищи. Идиот, что ли? Оборачиваюсь, чтобы влепить по морде. Так, кстати, делают все приличные девушки. А я жуть какая приличная.

Упс! Чувствую, как мои глаза округляются до размера совиных. Морда-то до тошноты знакомая! Только вот непривычно поросшая многодневной щетиной с хитреньким прищуром, под которым глазки так и мацают меня, заглядывая в декольте. А ещё довольная улыбка перекосила эту мордаху, обнажая выбитый год назад моим братом зуб.

— Привет, Рита! — шепелявит Хуан, сильнее сдавливая мою талию в потных ладонях.

Хорошо, что платье серое, а то бы эти отпечатки сразу оставили жирные следы.

— Пока, Хуан! — передразниваю его и пытаюсь отпихнуть.

Мало того, что он потный, как салом обмазанный, так ещё и воняет приторной кислятиной. Нос прям сам от него воротится в поисках более-менее пригодного для дыхания воздуха. И, ска, ничего не выходит. Ни подышать, ни лапы убрать. Крепко присосался, гад! Пиявка болотная! Одно радует. Брат, как узнает о сексуальных домогательствах этого ничтожества, ещё один зуб выбьет.

— Я смотрю голливудская улыбка это не про тебя? — ерничаю я, напоминая про его последний вечер в городе.

Он, всосав воздух через дыру между зубами, наклонился ко мне и зло просипел:

— Я с твоим братцем махаться больше не буду. Я его просто, — отодрав пятерню от моей талии и сложив её в виде пистолета, приставил к моему лбу. — Пиу, — изобразил выстрел губками бантиками, как противный парнелюб.

Ага, пиу! Щас. И я со всего размаха отвечаю ему на это пиу коленом прямо в пах. Судя по уплотнению где надо и выпученным глазищам, я попала в цель.

— Извращенец! — кричу и вывернувшись бегу к барной стойке.

Там на случай буйных посетителей у Лукаса винтовка. А Хуан сегодня не только буйный, но и на голову отмороженный. Хотя, скорее всего, здесь правильнее будет «расплавленный». Мороза на Карибах нет. Солнце тут шпарит круглый год.

Делаю всего пару рывков через толпу танцующих и влетаю в дистрофичный торс ещё одного расплавленного на солнышке идиота. По радостным воплям которого понимаю, что это новый подхалим скулящего и складывающегося пополам Хуана. Но и он не долго прыгал от избыточной услужливости Хуанчику. По яйцам я ему не врезала. Промахнулась. За то саданула пяткой под колено. Он аж присел на него, едва не снеся своим цыплячьим весом чью-то девушку. Заслуженно поймал кулак её взбешённого кавалера и полетел до дверей хороших метра два, выбив в конце страйк из десятка людей. Я с надеждой оглянулась на пыхтящего к заварушке амбала Лукаса. Так сказать, условное спасение бежало бодренько, распихивая возбуждённых дракой посетителей, но, подковылявший откуда-то из кучи людишек, Хуан скрутил меня в бараний рог, взвалил на плечо и поволок из бара, а так невовремя очнувшаяся дохлявая сволочь у дверей ринулась ему помогать.

Капец! Во попала! А Славика, как на зло, рядом нет!

— Давай не упирайся! — пихал меня в машину друг моего бывшего. — У Риккардо к тебе вопросы имеются!

Он вышел из тюрьмы⁈ Когда? Ему же лет десять впаяли.

— В щель твоего Риккардо и тебя туда же! — сопротивляясь кричу я.

Но руки Хуана клешнями вцепились в меня. Ещё какой-то козёл у него на подхвате. Всё пытался за мои брыкающиеся ноги схватить. Вот упёртый! Уже раз десять по морде получил и никак не угомонится.

— Ну всё! Достала! — прохрипел Хуан и со всего размаха толкнул меня в машину.

Я тут же обернулась и, заметив его нависающий кулак, инстинктивно зажмурилась.

— Эй, пацаны, чё так грубо с девкой, а?

Офигеть! У чёрта на куличках слышу родную сердцу русскую речь! И не просто поток приятных мне слов, а настоящий мужской голос. И, похоже, я его уже где-то слышала.

Открываю глаза. Мамин знакомый вразвалочку идёт к нам и с явным чувством полного превосходства рассматривает нависшего надо мной Хуана. Дыхлявого подхалима он, вообще, не берёт в расчёт. Даже глазом не моргнул, когда тот запрыгал на месте, демонстрируя некие навыки бокса. Лишь лёгкая едва заметная ухмылка оценила эти убогие трепыхания. До чемпиона WBA сдыхлик определённо не дотягивает и никакой угрозы не представляет. Единственное, на что он годится это получить от меня пяткой в глаз. Даже я с таким без особых проблем справилась, если бы дружка бывшего не оказалось поблизости. Вот Хуан проблемка. Для меня проблемка… Для знакомого мамы, похоже, и эта восьмидесятикилограммовая туша ни о чём.

А этот, как там его, Кастет чертовски красив! Только пуговички на рубашке уже застегнуты. Маман же поблизости нет. Не оценит. А я бы оценила, но нет, так нет. Эх, как жаль… Я не прочь еще раз полюбоваться его торсом и скалящимся волком на груди.

Да, в принципе у него всё гармонично. Мне нравятся когда у парней очень короткие стрижки. Вот прям фетиш какой-то на лысые черепушки. На парня с пасмами даже внимания не обращу, будь он хоть трижды сказочным плейбоем. А у красавца моей мечты волосы настолько короткие, что можно их просто мокрой тряпочкой протирать и вуа-ля помытые. И лицо у него настоящее мужское с высокими скулами, от чего глаза кажутся слегла прищуренными и хитрыми. Смотрит, как рентгеном изучает. Чё там у вас внутри, товарищи? Нос прямой, правильный. Вот сомневаюсь, что с таким родом занятий, как у маминого знакомого, бедный носик не ломали, но следов силового воздействия на него в упор не замечаю. По крайней мере, пока не замечаю, а там видно будет. Всё-таки ночь уже и только один еле мигающий фонарь освещает самопроизвольную стоянку у бара. И наконец изюминка на торте в моём представлении о мужской неотразимости — широкие челюсти с квадратным подбородком и сексуальной ямочкой по середине. НО не массивным подбородком, как у вымерших неандертальцев, а довольно аккуратным. И этот подбородок приподнят вверх: мол, смотрите, шавки, я здесь власть! Остались, наверное, самые противоречивые и не вписывающиеся в образ альфа-самца слегка полные губы. Которые он, кстати, поджимает, от чего они кажутся тонкими, словно нити. Не помню, но где-то читала, что поджатые губы это желание скрыть свои эмоции от окружающих. А ещё характерный признак того, что происходящее здесь его раздражает, злит и бесит. И кто-то сейчас отгребет по-полной.

Мои глаза с лица падают чуть ниже. Бесцеремонно же рассматриваю своего намечающегося спасителя на этот вечер.

Бля, да у него и руки в карманах! Вот прям демонстрация превосходства во всём. Мне бы трястись от испуга, ведь Хуан до сих пор не опустил кулак, а я, как томная девица, пускаю слюни на мужика вдвое старше меня. Бегаю по нему изучающим взглядом и в какой-то момент понимаю, что плевать я хотела на Хуана, Риккардо и этого прыгающего рядом имбецила. Всё равно им недолго осталось портить этот прекрасный мир своим существованием. Санитар человеческого леса уже здесь, клацает клыками, выбирая, кого первым дисквалифицирует.

— Иди мимо, дядя! Туристов здесь не жалуют! — пищит на маминого знакомого дыхлявый боксёр и, как кенгуру, подпрыгивает ближе.

Тот ухмыляется, рассматривая типо устрашающего агрессора, и, кивая на него, спрашивает у Хуана:

— Твоя охрана?

— Чего? — кривится друг моего бывшего, повернувшись к любопытному туристу. — Чё он только что сказал?

Вопрос мне. Кастет говорил на русском и эти остолопы его, конечно же, не понимали.

— Он сказал, что вы гамадрилы, — сходу соврала.

А как ещё? Мне же конфликт очень выгоден. Особенно, сейчас. Ведь в планах замелькало продолжение вечера в компании сексапильного спасителя. Ну, а чё? Не мечтать же о нём одинокими тёмными ночами? Вот подфартило мне сегодня, так подфартило! Хватайся обеих руками за его явно устремлённый на меня якорь и тяни как можно ближе.

Ну, про якорь вы поняли, надеюсь, правильно?

— Кто? — набычился Хуан, услышав не совсем известное ему слово.